Елена Исаева - Про мою маму и про меня

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

На сцену выходит Парень и начинает отжиматься. Лена застенчиво подходит. Наблюдает. Он поднимается, делает гимнастическую разминку, не обращая внимания на Лену. ЛЕНА. Ты на Спартакиаде первое место занял? Поздравляю. ПАРЕНЬ. Спасибо. ЛЕНА. А я болела. Всё пропустила. Ничего не видела. ПАРЕНЬ. Да что там видеть? – прыгали, бегали. Ничего. ЛЕНА. Всё-таки интересно. ПАРЕНЬ. Ты ж всё равно никогда не участвуешь. ЛЕНА. Я зато смотреть люблю. ПАРЕНЬ. Смотреть – ерунда. ЛЕНА. А я такую хорошую книжку прочла, пока болела… «Шхуна «Колумб», называется. Хочешь – дам? Ты такие любишь. ПАРЕНЬ. Не надо. Мне всё равно сейчас читать некогда. Я сейчас к районной готовлюсь. На сцену выходит Женщина-учительница, и вокруг неё собираются все участники литературного кружка, то есть все действующие лица. ЖЕНЩИНА. Теперь перейдём к сочинению повествовательного характера. В повествовательных текстах излагается ряд событий – желательно в хронологической последовательности. И надо постоянно помнить, что рассказ – это… ПАРЕНЬ. …литературное произведение, в котором речь идёт лишь об одном очень важном событии в жизни героев. ЖЕНЩИНА. Не надо перегружать рассказ… БАБА РАЯ. …второстепенными событиями и деталями. ЖЕНЩИНА. В основе рассказа… МУЖЧИНА. …лежит эпизод, случай, происшествие. ЖЕНЩИНА. А состоит рассказ из… МАМА. …завязки, кульминации, развязки. ЖЕНЩИНА. И обязательно нужно уметь выделить узловое событие! ЛЕНА. (В зал). «ИГОРЯШКА». Завязка. Когда умер папа, мама совсем не плакала. Но она приходила с работы и ложилась на диван носом к стенке. И так всё время лежала. И в выходные тоже. И ничего не ела… Только яблоки. Баба Рая приносит вазу яблок, ставит на тумбочку возле маминого дивана, уходит на «свой» стул. ЛЕНА. Я тогда заметила, что люди, когда им совсем плохо, едят почему-то одни яблоки. Вставала она только, когда я болела и надо было за мной ухаживать. Это единственный период в моей жизни, когда я радовалась, если чувствовала, что заболеваю… Чего я только ни придумывала, о чём только ни говорила… Всё было бесполезно. Больше года это длилось. Второстепенные детали, между прочим. Перегружаю. Наверное. Лена подходит к лежащей на диване Маме, садится в ногах. ЛЕНА. Мам… Проверь у меня сочинение… МАМА. Да ты лучше меня пишешь. Там всё хорошо – я знаю. Можно я немножко вот так полежу? ЛЕНА. Мам, сегодня «Сестра его дворецкого» с Диной Дурбин. МАМА. Ты включай, смотри. Мне не мешает. ЛЕНА (в зал). Я сначала хотела сдуру включить, думаю – хочешь не хочешь – услышит любимый фильм– отвлечётся, втянется. А потом как вспомнила, что там Дина Дурбин поёт со своим эротическим американским акцентом! (Мужчина на гитаре тихонько наигрывает «Цыганочку»). «От чего да почему На щеках слезинки? Это просто ничего! По любви поминки!» Этого нам только не хватало. Мужчина играет громче, неистовее, потом затихает. ЛЕНА. Мам, а до папы ты кого-нибудь любила? Ну… чтоб тоже очень сильно… МАМА (поворачиваясь к ней и чуть приподнимаясь). Любила… ЛЕНА. Его как звали? МАМА. Петька. Пётр Троян. Парень подходит к ним поближе. Но тут же приближается Мужчина, оттесняет Парня и занимает его место, приосанивается. Парень недовольно отходит. МАМА. Мы когда с моей мамой – твоей бабушкой – на Украину в Остёр отдыхать ездили, он туда домой на побывку приезжал. В военном училище учился. В Полтавском - на артиллериста. Мужчина вынимает откуда-то из-за спины фуражку, надевает её. ЛЕНА. Красивый был? МАМА. Очень. Высокий, черноволосый. Мужчина приглаживает свои седые волосы. Парень жестикулирует, мол, это – я, обо мне речь, а вовсе не о нём. Но Мужчина только бросает презрительный взгляд в его сторону. МАМА. Пел, на гармошке играл. Мужчина потрясает гитарой. Мол, да, есть такое дело. Хоть здесь совпало. МАМА. Все девки сохли. ЛЕНА. А он тебя выбрал? МАМА. Ну… Столичная штучка, интеллигентная, вечно с книжкой… Дачница-чердачница… Так меня звал. Письмами атаковал… МУЖЧИНА. «На последних стрельбах написал на снаряде твоё имя «Катя!» Выстрел был очень точным! Прямо в цель!» ЛЕНА. И чего потом? МАМА. Ну, так несколько лет ездили. Потом он в Москву приезжал. Я его на Красную площадь водила. Иду с ним – рядом! Сияю ярче его начищенных сапог – смотрите, мол, все – какой со мной красивый военный идёт! И он меня любит, и он ко мне специально приехал! Иду – горжусь. Доходим до Пушкинской площади, он как рухнет на ближайшую скамейку: МУЖЧИНА. Ой, подожди, давай передохнём! МАМА. Я даже испугалась: «Что, говорю, случилось?» А он говорит: МУЖЧИНА. Не могу дальше идти. У меня, понимаешь, сапоги сильно Об асфальт цокают. Перед самой поездкой подковал! И я пальцы всё поджимал и на носочках шёл. Боялся – вдруг тебе этот цокот не понравится – ты будешь стесняться со мной идти. Я ему дам! – сапожнику, как вернусь!» Лена смеётся. МАМА. Он, вообще, с детства аховый был. МУЖЧИНА. Вот идут все из клуба вечером – а мы с пацанами верёвочку посреди дороги натянем и наблюдаем из кустов, как народ падает. А один раз вовсе сообразили. Я в школе из кабинета химии соляную кислоту увёл, и мы перед сеансом все скамейки ею намазали. Ну… Утром к отцу паломничество пошло – всё село с прожженными штанами и платьями на интересном месте. Требуют новые покупать! Тогда после войны одёжки-то у многих по одной паре и было. МАМА. И что отец? МУЖЧИНА. А что отец? Вывез в поле меня на телеге… Чтоб дома мать не мешала, под руку не кидалась, и высек, как сидорову козу. Домой привёз еле живого. Потом в военное училище отдал. Я его за это ненавидел. Теперь благодарен. Дури во мне много было. Силы нерастраченной. Если б не училище, я б сейчас где-нибудь с кистенём стоял на большой дороге… ЛЕНА. А потом что? МАМА. Он мне письмо написал. МУЖЧИНА. «Согласна ли ты делить со мной тяготы моей походной жизни? Профессия моя – военная, ты знаешь. Готова ли ты идти за мною след в след – всюду, куда пошлют?»… МАМА. Предложение, в общем, руки и сердца. ЛЕНА. А ты? МАМА. А я этого письма не получила. Его Игоряшка из почтового ящика украл. (Парень опять делает попытку приблизиться, но Мужчина жестом руки его останавливает). Ящик на проволочку закрывался. Он её размотал и украл. Как почувствовал, что оно – с предложением… Можно, я ещё полежу? Что-то я устала… Мама хочет опять отвернуться к стенке. ЛЕНА (в отчаянии). А дальше-то? Дальше-то что было? Чем кончилось? Мама опять поворачивается к ней. МАМА. Через месяц Петя мне опять написал. МУЖЧИНА. Что означает твоё молчание? Ты не согласна? МАМА. Я тут же написала про соседа, ну, что он письмо вынул, и ответила, что согласна идти за Петей всюду, куда пошлют, не то что след в след, а просто наступая ему на пятки… Но он почувствовал в этом какую-то несуразицу и насмешку. И очень скоро женился… Не на мне. Лена укоризненно смотрит на Мужчину. Мужчина пожимает плечами. Парень осуждающе качает головой – мол, вот видите, какой неверный выбор, вот я бы так никогда не сделал. ЛЕНА. Значит, не очень любил. МАМА. Значит, не очень. Да он и не подходил мне. Заводной, шебутной. Я книжки любила, тишину. А его так много было – долго не выдержишь. Просто отказаться от него добровольно не могла. Как от такого откажешься?.. ЛЕНА. Вот Игоряшка тебя любил по-настоящему… Парень изо всех сил кивает, но Мужчина опять же – качает головой – не лезь, эту роль тоже буду играть я. МАМА. Да, с четвёртого класса. То есть я была в четвёртом, а он – в седьмом. В окна зайчиком слепил. Мама сидит тетрадки проверяет, а он прямо ей в глаза. Она как-то не выдержала, возмутилась. Пошла к его матери жаловаться. БАБА РАЯ (Женщине). Я работаю! А ваш сын без конца слепит стеклом прямо в глаза! Что я ему сделала? Он даже не в моей школе учится! ЖЕНЩИНА (спокойно). У вас, наверное, девочка есть? БАБА РАЯ. А при чём тут девочка? Её словно озаряет. Она переводит взгляд с Женщины на Маму. Мама смущается. МАМА. А однажды я вечером долго не выходила, и он сломал нам звонок. Вдалеке пронзительно звенит звонок, не умолкает. МАМА. Мы на первом этаже жили – прямо в школе - в сто шестьдесят четвёртой на «Аэропорте». Дверь выходила на улицу. Ой, мои как забегали – и мама, и учительницы – соседки. На меня кричат – ругаются, как будто я виновата! Я во двор вышла. А темнота уже – глаз коли. Я не стала его громко звать – я была уверена, что он где- то здесь. Говорю (тихо): «Игорь? Ну, что ты наделал? На меня теперь все ругаются. А он из темноты совсем рядом вдруг отвечает тихо так: МУЖЧИНА. Провода отсоединить надо. Ты чего гулять-то не выходишь? МАМА. Как я их рассоединю? Я попробовала. Там трясёт… МУЖЧИНА. Трясёт. Физику надо было учить. Небось пятёрка по физике? МАМА. Почини, пожалуйста. МУЖЧИНА. Уведи их с крыльца – а то как я починю? – они ж меня разорвут. МАМА. Увела. Починил… ЛЕНА. Мам! Давай его найдём! МАМА. С ума сошла? ЛЕНА. А что? Такая любовь не проходит! Наверняка, он тебя всю жизнь помнит и… ждёт! Этот военный красавец – ветреный какой-то был! А Игоряшка – он из серьёзных, из преданных! МАМА. Перестань. Домики эти деревянные все посносили. ЛЕНА. Так и дали квартиры где-нибудь там же – на «Аэропорте». Ты его фамилию-то помнишь? МАМА. Долгуничев. ЛЕНА. Я по горсправке найду. МАМА. И что мы с ним будем делать? ЛЕНА. Как? Ну… встретитесь… Это… Детство вспомните. То, сё. МАМА. Я очень ценю твою заботу, но лучше бы ты дала мне полежать. Мама решительно отворачивается к стенке. ЛЕНА. Я довольно быстро нашла и его адрес, и телефон. Он жил на той же Красноармейской. Только теперь в пятиэтажке. (Маме). Мам! Давай позвоним! МАМА. Отстань от меня. Лена берёт телефон, набирает. Другой телефон – рядом с Мужчиной – звонит. Мужчина берёт трубку. МУЖЧИНА. Алё?.. Алё! Кто это? (Дует в трубку). Фу! Лена кладёт трубку. ЛЕНА. Мужской голос. МАМА. Ну и что? ЛЕНА. Ты бы хоть послушала – тот или не тот. А то, может, какой другой Долгуничев. Опять набирает. Мужчина опять берёт. МУЖЧИНА. Алё? Лена суёт трубку Маме, та отпихивается, Лена настаивает, борются, жестикулируют, ругаясь без слов. Наконец, Мама подносит трубку к уху. МУЖЧИНА. Кого вам? А?.. Алё? (Кладёт трубку.) Мама сидит на кровати, слушает гудки. ЛЕНА. Ну? Что? Он? МАМА. Вроде, он… Лен, откуда я знаю? Тридцать лет прошло! Тогда молодой голос был. А сейчас какой-то хриплый, старый. ЛЕНА. Ну… а… Интонация? Интонация-то осталась? Его? МАМА. Алё да алё? Какая там интонация? Мужчина начинает играть на гитаре, может быть поппури из популярных тогда песен («В далёкий край товарищ улетает», «Говорят, я простая девчонка», мелодии индийских фильмов и т.д.). МАМА. У него школьный ансамбль был. Он «Мучу» пел. Репетируют во дворе, а девчонки из школьных окон гроздьями на перемене высыпят: «Игорь, сыграй «Мучу»! Он не обращает никакого внимания. Тогда Верка Мишутина крикнула: ЖЕНЩИНА. Игорь, Катя просит! МАМА. Я на неё разозлилась, потому что ничего я не просила. И не нужен он мне был сто лет. Но сердце-то замерло – вдруг не заиграет? Отомстит – за всё моё пренебрежение - опозорит перед всей школой! Но тут они грянули «Мучу», и я успокоилась. И опять стала гордой и непреклонной. ЛЕНА. Зачем? МАМА. Не любила. ЛЕНА. Почему? МАМА. Наверное, потому что он уж очень любил. У него даже голос менялся. Заикался он, когда со мной разговаривал. Я как-то неожиданно подошла и услышала, как он нормальным голосом разговаривает – удивилась. ЛЕНА (вздыхая). Глупая ты, мам, женщина. Мама опять поворачивается к стенке. ЛЕНА (в зал). Я стала звонить ему постоянно – и днём, и вечером, и утром. Он ко мне даже привык. МУЖЧИНА. Ну, что опять будем молчать? Это кому ж я так сдался? ЛЕНА (Маме). Мам! Он один живёт! Никакой жены у него нет. МАМА. С чего ты взяла? ЛЕНА. А она никогда не подходит. МАМА. Ну, приходящая какая-нибудь есть. Он видный был парень. За ним многие бегали. ЛЕНА. Даже приходящая хоть разик бы да подошла. А то ни разу. Мам, его надо брать! МАМА. Циничная ты. ЛЕНА. Я - практичная. И романтичная. И симпатичная. И оптимистичная! МАМА (отмахиваясь). Отстань от меня… А то плакать начну. Хуже будет. ЛЕНА. Ничего бы у меня не получилось. Энергии бы у меня не хватало, чтобы на маму влиять. Вот она со своего дивана на что угодно могла меня подвигнуть. И я шла – и горы сворачивала! А я её – не могла! Но тут судьба нам улыбнулась. В виде тёти Гали, которая вместе с мамой работала. Скажете - так не бывает! А так было! МАМА (Женщине). Представляешь? Замуж меня хочет выдать – за друга детства. Надоела я ей. Избавиться хочет. ЛЕНА. Мам, ну что ты говоришь! МАМА. Даже адрес его нашла. На «Аэропорте» живёт. Где-то рядом с тобой. Красноармейская улица, дом 53. ЖЕНЩИНА. И у меня - 53.А зовут как? МАМА. Игорь. Долгуничев. ЖЕНЩИНА. На артиста Волкова похож?.. Кать, это ж мой сосед со второго этажа. Очень мне нравится! Просто мой тип! Мать недавно похоронил. Мой мужик к нему пить ходит. Не разлей вода. Вчера, правда, пошёл, да быстро вернулся. Я говорю: «Чего ж это аудиенция так скоро закончилась?» А он обиженно так объясняет: «Представляешь! Я к нему, как к человеку – с бутылкой, а он мне: «Я сегодня не пью, я сегодня читаю!» И очки - на носу, а под мышкой – книжка. Тьфу!» МАМА. Я так и думала, что он сопьётся. ЖЕНЩИНА. Значит, ещё не все мозги пропил, раз книжки читает! МАМА. Да ну, о чём ты говоришь? Крановщиком на стройке всю жизнь… ЖЕНЩИНА. Да ты что! Да крановщик самый важный на стройке человек. Всё от него зависит – от его глазомера!.. Поговорить? МАМА. Ни в коем случае. И тем более женщины стареют быстрее мужчин. Лена из-за маминого плеча активно Женщине кивает, мол, конечно, поговорите! Мама на своём диване отворачивается к стенке. Лена понуро садится рядом. Женщина идёт к Мужчине. Мужчина встаёт ей навстречу. ЖЕНЩИНА. Муж вот сказал, что вы третий том Платона читали. А мы только два получили. Третий никак не придёт. Так я хотела спросить – не дадите полистать, как закончите? МУЖЧИНА. Конечно-конечно, я уж прочитал. (Достаёт третий том Платона, даёт ей). ЖЕНЩИНА. Спасибо. МУЖЧИНА. Может,.. чайку?.. ЖЕНЩИНА. Да нет… Спасибо… Я знаю – у вас мама умерла. Так заходите к нам… Почаще. Не стесняйтесь. МУЖЧИНА. Да… Совсем один остался. ЖЕНЩИНА. А жена что же? МУЖЧИНА. Она очень нервная была, грубая – я её… проводил… ЖЕНЩИНА. Не любили, наверное? МУЖЧИНА. Жену?.. Ну, как… Жили… Вы зато с мужем друг друга любите. Вот бы и мне так. ЖЕНЩИНА. Да вы не расстраивайтесь. Не совсем вы и один. Со мной вместе женщина работает, которая была вашей первой любовью. ЛЕНА (в зал). Наверное, уже во всю идёт кульминация. Я в этом не очень разбираюсь. Мужчина хватает её за плечи и трясёт. МУЖЧИНА. Катя?! Попова?! Катя Попова! ЖЕНЩИНА (Оглядываясь, маме). Я твою девичью фамилию-то не Знаю! (Мужчине, уверенно). Да. Она. Мужчина её отпускает, садится, закрывает лицо руками. МУЖЧИНА. Это моя первая любовь. Я её любил, люблю и всегда любить буду! ЖЕНЩИНА. Ну… вот. МУЖЧИНА. С 13 лет любил! А потом она замуж вышла. ЖЕНЩИНА. Что ж ты её не уговорил, если так сильно любил-то? МУЖЧИНА. Да-а… Она университет кончила, а я – кто? Потом мать её против была. Потом этот капитан откуда-то появился. Она за военного замуж вышла. Муж у неё военный. ЖЕНЩИНА. Нет. Не военный. МУЖЧИНА. Нет. Должен быть военный. ЖЕНЩИНА. Да не военный он. С нами работал. Умер год назад. МУЖЧИНА. Странно. ЖЕНЩИНА. Вот тебе её телефон. Звони. МУЖЧИНА. Я? ЖЕНЩИНА. А кто? Не она же? Ты же всё-таки кавалер – мужчина. Активная, так сказать, сторона. Мужчина берёт бумажку с телефоном, остаётся стоять в нерешительности. Женщина от него отходит. Мужчина в круге света. Он мучительно бродит вокруг телефона, садится, берёт трубку, заносит руку, набирает пару цифр, трубку кладёт. Встаёт, смотрит на записку, сминает, поднимает руку, чтоб её выкинуть, передумывает, расправляет, набирает снова, снова кладёт трубку. Опять ходит, опять сидит, опять ходит. В общем, всячески мучается. Потом всё-таки набирает номер. Телефон звонит. ЛЕНА (в зал). Узловое событие! Лена хватает трубку. ЛЕНА. Алё! МУЖЧИНА. Катю можно попросить? ЛЕНА. Сейчас. Подождите минуточку. МУЖЧИНА. А, хорошо, я подожду. Лена подсовывает Маме телефон. МАМА. Кто там? ЛЕНА. Не знаю. Тебя. МАМА. Сказала б, что меня дома нет… Алё… МУЖЧИНА. Катя… Это Игорь… Ну, который в одном дворе с тобой жил… Всё детство… Помнишь? МАМА. Конечно… МУЖЧИНА. Ну, вот… Давно не виделись. Да? МАМА. Давно. МУЖЧИНА (помолчав). Может… Повидаемся?.. МАМА (помолчав). Знаешь, как я изменилась… МУЖЧИНА. Это не важно. (Помолчав)… Я тебя с 13 лет любил… У тебя характер был… порывистый и нежный… конечно, нежный… Ты всегда была для меня самая-самая… В такой беретке красной бегала… МАМА (очень смутившись, не зная, что ответить). Приятно быть для кого-то первой любовью… (Переведя в шутку). Ах, мужчины все такие обманщики! МУЖЧИНА. Я тебя не обманываю! И никогда не обманывал. МАМА. А кто письмо стащил, в котором мне предложение делали? МУЖЧИНА. Военный? МАМА. Да. Он потом на другой из-за этого женился. Я всё не отвечала и не отвечала. А он чересчур горячий был… МУЖЧИНА. Извини… Кать… Я один и ты одна. Давай будем жить вместе. МАМА. Да подожди ещё… Ты ведь меня двадцать лет не видел. Я постарела. Ты ужаснёшься. МУЖЧИНА. Это ты ужаснёшься… (Помолчав)… А ты ещё чувствуешь себя женщиной? МАМА. Как это? МУЖЧИНА. Ну, если я тебя, например, поцелую, тебе будет приятно? МАМА. Ну, не знаю. Это надо попробовать. МУЖЧИНА. Приезжай ко мне. Посмотришь, как я живу… МАМА. Лучше ты ко мне. МУЖЧИНА. …Мы с тобой всего один раз в жизни-то и поцеловались. Надо бы и второй. МАМА. А первый – когда ты в армию уходил? МУЖЧИНА. Да. Еле уговорил тебя вечером выйти. МАМА. Что ж, армия – такое дело… МУЖЧИНА. Я тебя прижал, а ты как-то вывернулась. МАМА. Ну, да вывернулась! Поцеловал будь здоров! Я тебе ещё сказала: «Дурак!» МУЖЧИНА. Дурак и есть. Я после больше никого не любил. Правда. МАМА. А помнишь, когда я была в четвёртом классе, ты мне записку прислал – азбукой Морзе? МУЖЧИНА. Было дело. МАМА. Я её не могла прочесть. Ты не помнишь, что там было? У тебя черновик не сохранился? МУЖЧИНА. Я же тебе тогда к ней ещё дал алфавит азбуки Морзе – выдрал из учебника. МАМА. А я там не разобралась – не могла одну букву от другой отделить. Я записку закопала в «секретик», а потом там жук завёлся, и я её выбросила совсем. Обидно. МУЖЧИНА. А сама не догадываешься, что я написал? МАМА. Догадываюсь, но всё-таки – вдруг не то. МУЖЧИНА. То-то… Три слова. ЛЕНА (в зал). Очень много дополнительных деталей, но ни одну не могу выбросить – все жалко. К тому же ведь они не просто так – они на сюжет работают. МАМА. Эх, старой стала, а взрослой не стала. МУЖЧИНА. Так ведь это хорошо. МАМА. Да, хорошо! Фигушки. МУЖЧИНА (благоговейно, восхищённо). «Фигушки»! Ты так в детстве говорила! Вернуться бы туда обратно – в детство! МАМА. Да, хорошо там было. И мы маленькие, и матери молодые. Сады цвели, сирень… Во всём Лазовском переулке… МУЖЧИНА. Я тебе рвал. МАМА. Рвал – это мягко сказано! Мама утром просыпается – в школу идти – всё крыльцо сиренью завалено! Мама только успела её в комнату занести - в ведро поставить, как соседка примчалась… ЖЕНЩИНА. Редкий сорт сирени! Муж всю ночь с дубиной караулил – только под утро чеса в четыре уснул – всё оборвали! Подчистую! Это что же делается, Вера Николавна? Это же ваши ученики! Больше некому! БАБА РАЯ. Я пройду по классам. Я разберусь. ЖЕНЩИНА. Уж разберитесь, пожалуйста! Из школы надо выгонять за такие дела! БАБА РАЯ. Мы примем меры. (Баба Рая смотрит на Маму гневным взглядом). МАМА. Мне мама потом такой разгон устроила. А я в чём опять виновата? МУЖЧИНА. Мы вместе с Витькой рвали. Тебе легко принесли – ты ж на первом этаже. Потом Витькиной Тоньке пошли – на балкон – на второй этаж забрасывать. А там – верёвки бельевые. Никак не попадём – букет застревает, падает обратно. Весь истрепался. Вид потерял. Пошли второй раз в этот же сад. Вот тут мужик уже проснулся - еле ноги унесли. МАМА. Тоже мне подвиг – чужую сирень воровать. МУЖЧИНА. Да на кой им эта сирень? Они ж всю жизнь жили - лаялись. А нам с Витькой – для чувства. Разница. ЛЕНА (в зал). Игоряшка стал звонить нам через день. МУЖЧИНА. Я бы каждый день тебе звонил, но боюсь, что надоем. МАМА. И я тебя пошлю, как в детстве? МУЖЧИНА. Да… Ты у меня знаешь на какую букву в записной книжке записана? МАМА. На какую? На «К»? МУЖЧИНА. Неа. МАМА. На «П»? МУЖЧИНА. Неа. На «Л». МАМА. Почему – на «Л»? МУЖЧИНА. Потому что «Любовь»… Помнишь, я высоко на дерево залез? – все сбежались… МАМА (иронизируя). Такое не забывается. МУЖЧИНА. Если бы ты тогда сказала: «Прыгай!» – я бы с того дерева прыгнул… даже без парашюта. МАМА. Приезжай… Боишься? МУЖЧИНА. Боюсь. ЛЕНА (в зал). Я стала уговаривать маму сделать решительный шаг – первой. (Маме). Чего тут ехать-то до «Аэропорта»? Давай – я с тобой поеду? Договорись только – когда. МАМА. Отстань от меня. А то плакать буду. БАБА РАЯ. Дура ты, Кать. ЖЕНЩИНА (мечтательно). Счастливая ты, Катька. Меня, если два месяца не даю, мужики ненавидеть начинают, да ещё гадости распускают, сплетни… А тебе уже четвёртый месяц звонит. И чем ты его держишь? МАМА (в трубку, Мужчине). А хочешь, давай вообще никогда не встречаться, а только по телефону разговаривать. Будет, как у Лермонтова: «Чтоб весь день, всю ночь мой сон лелея, о любви мне нежный голос пел…» Будем друг друга представлять молодыми… МУЖЧИНА. А помнишь, как-то на Новый год, я тебе на подоконнике, на снегу написал: «С Новым годом! Желаю счастья!»… МАМА. Да. Уже на втором курсе. Я к экзаменам готовилась. Мама с утра увидела, что на стекле что-то написано, валенки надела, побежала по сугробам смотреть – что там. С этой стороны никак прочесть не могла. Я её отговаривала, испугалась – вдруг какая- нибудь гадость… Очень всё-таки я тебя мучила… МУЖЧИНА. Разве я мог тебе гадость? Скажешь тоже. Ты для меня… всё. МАМА. Ты меня не любишь! Мне так плохо одной – а ты боишься приехать!.. Вот в детстве ты смелее был. Помнишь, сначала всё ходил позади меня? А однажды я иду, а ты сзади, и вдруг говоришь: «И что это я хожу за тобой, как паж за королевой? Пойду-ка я рядом!» И пошёл. Я так удивилась… Какое-то время молчат. Потом мама бросает трубку. Мужчина стоит с трубкой. В ней – гудки. ЛЕНА. Развязка. В общем, нервы у меня не выдержали. Я решила сама это дело с мёртвой точки сдвинуть. Я подумала – может, он из-за меня не едет? Всё-таки дочка, почти уже взрослая. Стесняется - как я на это посмотрю. Так надо с ним познакомиться. Я ему понравлюсь. Найдём общий язык. И всё будет легче. (Набирает номер). Я позвонила потихоньку от мамы. (Мама осудительно качает головой). Ну, потому что ведь она бы точно запретила эту самодеятельность. (Мужчине, в телефон). Здравствуйте… Это говорит Лена, дочка Кати. МУЖЧИНА. Здравствуйте. ЛЕНА. Знаете, у меня к вам разговор есть важный. Только это не по телефону. Вы сейчас дома? Можно, я приеду? МУЖЧИНА. Я?.. То есть… Я… Э… ЛЕНА. Так я выезжаю. Буду через час. МУЖЧИНА. А… адрес… ЛЕНА. Я знаю. Вы в том же подъезде, что и тётя Галя, только на втором этаже. Да? МУЖЧИНА. Да. Так. ЛЕНА. Я поехала. Я нашла эту пятиэтажку. Я поднялась на второй этаж, я подошла к этой двери и, переведя дыхание, позвонила. Лена подходит к двери. Звонит. Мужчина подходит к двери другой стороны и стоит, не открывает. Лена звонит ещё. Мужчина стоит. Лена звонит настойчивей. Мужчина отходит от двери, садится, закрывает лицо руками. Сидит. Лена возвращается к Маме, садится с ней радом на диван. МАМА (тихо). Мне вообще никто не нужен. Мне с тобой хорошо. Что- то Игоряшка пропал. Неделю уже не звонит. Ты заметила? ЛЕНА. Угу. МАМА. И Галька в отпуск уехала – спросить некого… БАБА РАЯ. «Найдём тебе другого - честного». ЛЕНА (запевает), МАМА (подхватывает): «Дремлет притихший северный город. Низкое небо над головой. Что тебе снится, крейсер «Аврора», В час, когда утро встаёт над Невой? К ним присоединяется Мужчина, а потом и все остальные: «Может быть, снова в тучах лохматых Вспышки орудий видишь вдали, Или, как прежде, в чёрных бушлатах Грозно шагают твои патрули… Волны седые, штормы крутые – Доля такая у кораблей! Судьбы их тоже чем-то похожи, Чем-то похожи на судьбы людей!.. Ветром солёным дышат просторы, Молнии крестят мрак грозовой! Что тебе снится, крейсер «Аврора», В час, когда утро встаёт над Невой?..» Женщина-учительница опять обращается ко всем присутствующим – участникам литературного кружка. ЖЕНЩИНА. Ну, вот, теперь, когда вы у меня уже стали достаточно опытными писателями, я бы даже сказала маститыми, мы возьмём задание посложнее! Теперь вы должны написать рассказ в каком хотите жанре и на какую хотите томе, но с одним главным условием! Чтобы этот рассказ был о самом для вас в жизни главном и болевом. На данный момент, разумеется. ЛЕНА. А если об этом - невозможно? ПАРЕНЬ. Почему – невозможно? У меня, например, секретов нет. ЖЕНЩИНА. В том-то всё и дело, что настоящий писатель должен уметь обнажать свои мысли чувства. Должен быть искренним, чтобы читатели ему поверили. Должен уметь поделиться самым сокровенным! БАБА РАЯ. А почему это сокровенное должно быть обязательно болевым? Может, оно весёлое? ЖЕНЩИНА. Я сейчас не о юмористическом жанре говорю, а об исповедальном. А болевой он должен быть, потому что у настоящего писателя душа должна болеть! Обещаю вам, что зачитывать вслух сочинения не буду. ЛЕНА (в зал). «КАК Я СТАЛА СИРАНО ДЕ БЕРЖЕРАКОМ». У меня в школе была несчастная любовь. Это не самое страшное, что она была несчастная. Самое страшное, что эта несчастная любовь была – первой. МАМА (вздыхая). А всё первое очень важно – для второго, третьего и так далее. БАБА РАЯ. Вот, знаете, как сначала пойдёт – задастся или не задастся – так ты на будущее и настраиваешься, программируешь себя, исходя из полученного опыта. ЛЕНА. И когда мне потом в любви не везло – я вспоминала… откуда ноги растут. (Кивает на Парня). Звали его Серёжа Пригорев. (Маме.) Мам, Прирогрев – это значит, при-горе? Да? МАМА. Типун тебе на язык. Какое ещё горе? ЛЕНА. Учился он на класс старше. Я – в восьмом, он – в девятом. У него был очумительно красивый, выразительный, низкий голос. И мы – несколько старшеклассников – делали к 9 мая композицию по стихам поэтов, погибших на войне. Он читал: ПАРЕНЬ. «Снова рассвет встаёт, Сосны плывут во мраке. Где он – сигнал атаки? Где он – приказ вперёд? Вновь попытаем счастья – Быть или не быть. Пятые сутки у дьявола в пасти И дьявольски хочется жить!» ЛЕНА. На репетициях он так произносил эту последнюю строчку, что мне сразу хотелось всего – войны, канонады, победы, хотелось выносить его, раненого, с поля боя, спотыкаясь и шепча: «Сейчас, сейчас, Серёженька, потерпи, ещё немножко»… Хотелось прямо со сцены – разбежаться и взлететь над нашим актовым залом и выше-выше, над школой, над спортивной площадкой, где он так красиво умел подтягиваться на турнике, взлететь над всеми нашими пяти-, девяти- и двенадцатиэтажками на самой окраине Москвы – у Кольцевой дороги… Кстати, тогда я и полюбила репетиции… Все действующие лица встают на сцене так, словно репетируется школьная композиция по стихам погибших поэтов. МУЖЧИНА. «Мы были высоки, русоволосы, Вы в книгах прочитаете, как миф, О людях, что ушли, не долюбив, Не докурив последней папиросы…» ЖЕНЩИНА. «Я тебя не ждала сегодня И старалась забыть, любя. Но пришёл бородатый водник И сказал, что видел тебя. Он такой же, как ты, лохматый, И такие же брюки-клёш. Рассказал, что ты был под Крандштатом, Жив, но больше домой не придёшь…» ПАРЕНЬ. «Если я не вернусь, дорогая, Нежным письмам твоим не внемля, Не подумай, что это – другая, Это значит – сырая земля. Это значит – дубы, нелюдимы, Надо мною шумят в вышине. И такую разлуку, любимая, Ты простишь вместе с Родиной мне…» МАМА. «И к камню прижавшись грудью, Над пропастью, я кричу: Пусть будет не так, как будет! Пусть будет – как я хочу!» МУЖЧИНА. «Я с детства не любил овал! Я с детства угол рисовал!» ЛЕНА (в зал). В этой праздничной стихотворной композиции я была «лирическим отступлением». Поэтому между стихами Павла Когана и Николая Майорова, на разрыв аорты произносимыми нашими мальчиками, я тихо читала Пастернака: «Снег идёт, снег идёт…» К белым звёздочкам в буране Тянутся цветы герани За оконный переплёт…» Потом ещё долго, завидев меня в школьном коридоре, ребята говорили: ПАРЕНЬ. А вон – снег идёт! ЛЕНА. Надо заметить, что соперниц поначалу у меня не было, потому что Серёжку больше интересовал футбол и всякое такое. И вовсе эта любовь могла бы стать для меня не несчастной, если бы я знала, как себя вести. Но я понятия не имела, что мне делать с этим мальчиком Серёжей, кроме как мечтать о нём издали, вздрагивать от звуков его голоса, краснеть, сталкиваясь в дверях, терять дар речи, если он обращается с вопросом, быстро отводить глаза, чтобы не встретиться взглядом. Я сохла на глазах. Когда мама обнаружила причину, она очень обрадовалась: МАМА. Любовь! Так ведь это же здорово! ЛЕНА. Но он на меня не реагирует! МАМА. Так ведь он не в курсе! Надо дать ему понять. ЛЕНА. Как это? МАМА. Очень просто. В любви надо признаваться. Если ты кого-то любишь – надо сказать ему об этом. В этом нет ничего плохого. А там уж пусть сам решает. В конце концов, не думаю, что ему каждый день признаются в любви. Ты для него сразу станешь особенной. ЛЕНА. А если я ему не нужна? МАМА. Давай справляться с трудностями по мере их возникновения. Пока – напиши ему записку. ЛЕНА. В стихах? МАМА. Конечно, в стихах. Признаваться всё-таки лучше высоким стилем. ЛЕНА. А если он… МАМА. Пиши! Потом разберёмся! ЛЕНА. Этой своей любимой фразой «Потом разберёмся» мама беспечно справлялась с любыми жизненными сложностями. Через пару лет, когда, уже учась на факультете журналистики, я сказала, что выхожу замуж, она сначала удивилась: МАМА. Кто же выходит замуж за своё первое интервью? У тебя этих интервью знаешь ещё сколько будет? Выше крыши! ЛЕНА. Подумала и добавила: МАМА. Ладно, выходи – потом разберёмся. ЛЕНА. До сих пор разбирается. Короче я написала длиннющее стихотворение. Помню из него только две строфы: «… Но когда тоскую, разве тоже, Даже если очень далеки, Разве ты не чувствуешь похожей В это время боли и тоски? Разве ты не чувствуешь печали Среди повседневной суеты, Будто бы тебя сейчас позвали, А откуда – не расслышал ты?..» Мама была потрясена и даже, кажется, слегка заревновала, потому что не ожидала такой глубины чувства. МАМА. Н-да… Пожалуй, такое чересчур страстное послание своим именем подписывать нельзя… Ладно, давай пошлём без подписи: пусть сам догадается – от кого. ЛЕНА. Он почерк сличит – и всё. Чего тут догадываться? МАМА. Не сличит. Я своей рукой перепишу. (Усаживается старательно переписывать, почти высунув язык от старания). ЛЕНА. Это ты хорошо, конечно, придумала, но все знают, что в школе стихи сочиняю только я. МАМА. Об этом не волнуйся. На тебя, никто не подумает. Во-первых, ты слишком скромная, чтобы писать мальчикам такие откровенные письма, во-вторых, все решат, что это какая-то не очень известная классика. ЛЕНА (в зал). Это была грубая лесть, но она меня слегка успокоила. (Маме, всё ещё внутренне сопротивляясь). А как мы её подкинем? МАМА. Вот уж это не проблема! Ленку Горбей попросим. ЛЕНА (в зал). В серёжкином классе училась моя лучшая подруга – из соседнего подъезда, с которой мы выросли и которая тоже была в курсе всего. (Протягивая записку Женщине). Тоже Ленка, между прочим. Мне кажется, в моём поколении – только ленками всех и называли. Девчонок – ленками, мальчишек – серёжками. Почему? ЖЕНЩИНА А если мама об этом узнает? ЛЕНА (пожав плечами). Так она сама и переписала. ЖЕНЩИНА. Твоя мама – прикольщица! ЛЕНА. На другой день Ленка как раз дежурила, и, когда все вывалили на перемену, подошла к его парте, где на углу лежали приготовленные к уроку дневник и учебник, - и всунула листик между страничками дневника, логично рассудив, что… ЖЕНЩИНА. …в учебник он может не заглянуть ещё неделю, а уж в дневник-то точно посмотрит. Парень протягивает Женщине раскрытый дневник. Между его страниц она кладёт записку. Парень дневник закрывает, некоторое время сидит неподвижно, потом, подождав, открывает дневник и как бы случайно натыкается на записку. Разворачивает, читает, искоса оглядывает присутствующих – никто ли не заметил, никто ли не в курсе? Кто подбросил? ЛЕНА. На уроке Ленка испытала несколько упоительных минут, наблюдая за реакцией объекта, когда он обнаружил в дневнике незнакомую бумажку, развернул, прочитал и… совсем новыми удивлёнными глазами обвёл сидящих вокруг девочек. ЖЕНЩИНА. Никто на его взгляд не откликнулся. ЛЕНА. …Через неделю у меня появилась соперница. Это была наша общепризнанная школьная красотка из параллельного класса. Видимо, мои стихи спровоцировали их объяснение, и Юлька с готовностью подтвердила своё мнимое авторство (С упрёком в сторону Мамы), подписавшись под моим выстраданным текстом! Они стали ходить по школе за руку, что было страшным вызовом всему миру и апогеем интимности. Это тяжёлое горе днём я переживала мужественно, а по ночам рыдала. (Плюхается на мамин диван, рыдает. Мама садится рядом.). Мама не спала вместе со мной. МАМА. Если он выбрал другую, значит, это не наш человек и не стоит он наших слез!.. Эх… Вот что делает сила слова! ЛЕНА (отрываясь от подушки, в зал). И своим подругам по телефону цитировала мои стихи. МАМА. Что ж теперь – ни с кем не поделиться таким талантом?! ЛЕНА (В зал). Единственное, что меня спасло в этой истории от полной трагедии и всенародного позора – это графическое исполнение записки. (Маме). Сегодня ко мне Юлька подошла. МАМА. Зачем? ЛЕНА. Думаю, ей всё же ужасно хочется узнать истинного автора. МАМА. Хотеть – не вредно! ЛЕНА. Она меня попросила переписать ей текст «Бригантины». Я полностью знаю, а она только первый куплет. МАМА. Темнота необразованная. ЛЕНА. А они его петь должны вместе с Серёже-е-ей… (Собирается завыть, но сдерживается.) В нашей композиции… МАМА. И ты написала? ЛЕНА. Конечно. Честно написала ей текст своим к