Еврем (настороженно). И я не знаю.
Йовица. Тут ведь нужно найти такого человека, чтоб за ним никакого хвоста не было. А где ты в наше время такого найдешь? Вот я, например, и насчет тебя думал…
Еврем настораживается.
Но ведь и тебя нельзя. Помнишь спирт?
Еврем. Какой спирт?
Йовица. А тот, которым ты, как говорят, из-под полы торговал.
Еврем (обиделся). Слушай ты, хоть и говорят, будто я из-под полы спиртом торговал, но государству я убытка не нанес. Налоги всегда аккуратно платил. Про меня никто не может сказать, что я поставлял в армию гнилое мясо.
Йовица. Ну вот, сразу и вскипел! Не хватает еще нам поругаться. Не за этим я к тебе пришел; я ведь, брат, пришел к тебе как к человеку, как к приятелю, хотел с тобой по душам поговорить.
Еврем. Так ты и разговаривай, как человек. PI не вспоминай мне больше про спирт! Об этом теперь ни одного акта не сохранилось.
Йовица. Конечно, если их писарь съел за пятьдесят динаров.
Еврем. Если и съел, то, во всяком случае, он ел акты, а не гнилое мясо. Их и в других странах чиновники едят, но нигде в мире не было, чтобы солдаты ели гнилое мясо.
Йовица (возмущенный, поднимается). Ну, я пойду!
Еврем. Почему же так скоро?
Йовица. Да ты все норовишь уязвить!
Еврем. Не я, брат, а ты все время намекаешь на какой-то спирт.
Йовица. Слушай, богом тебя прошу, оставь ты это, давай поговорим, как люди.
Еврем. Так садись, садись!
Йовица (сел, после небольшой паузы). Видишь, Еврем, сам знаешь, дела не ладятся. Совсем разваливаются. Нос вытащишь, хвост завязнет, хвост вытащишь, нос завязнет… Не идут дела – и все тут…
Еврем. Да, застопорило!
Йовица. Застопорило, брат. А хочешь не хочешь, выкручиваться как-то надо. Вот человек и смотрит, кто бы ему мог помочь.
Еврем. Уж не думаешь ли ты пойти на государственную службу?
Йовица. Да что ты, избавь бог!
Еврем. А что же ты придумал?
Йовица. Есть у меня план. Если б ты… ты ведь мне друг, правда?… Ну вот, если б, скажем, ты и еще двое-трое таких, как ты с Торговой улицы, помогли мне… Сейчас ведь, знаешь, подходящий момент… Что если вместо Илича, скажем, в Скупщину пошел бы я.
Еврем (изумлен до глубины души). Ты?! В депутаты?
Йовица. А что особенного, Еврем. Ну, сам скажи, что я – мямля? Говорить я умею, ориентироваться могу. Имел я, слава богу, дело и с властями. И ты не думай, я не очень-то молчал. Пусть он там записывает, что хочет, а я говорил и говорил. Так что… я смог бы, смог бы быть депутатом! А ты меня знаешь, я в долгу никогда не останусь. Уж если мне помогут, то и я сумею своим приятелям отплатить. Ты ведь знаешь, что такое депутат… И потом… (Замолчав, смотрит на Еврема). Что ж ты на это скажешь, Еврем?
Еврем (встал и беспокойно ходит по комнате, с нетерпением ожидая, пока Йовица кончит). Так ты за этим пришел?
Йовица. За этим.
Еврем. Ну и ну, начал с денежного курса, перешел на овечьи шкуры, а кончил кандидатом в депутаты!
Йовица. Я же говорю…
Еврем. А ты об этом с господином начальником беседовал?
Йовица. Нет!
Еврем. Ас кем-нибудь другим?
Йовица. Ни с кем я не беседовал; я же сказал, решил сначала с тобой поговорить, а уж потом…
Еврем. А уж потом ни с кем больше и не говори. Только со мной, и больше никому ни слова. Набери в рот воды и молчи. Доверь это дело мне. Я и с начальником поговорю, и с народом, а ты не вмешивайся.
Йовица (воспрянул духом). А ты согласен?
Еврем. Я же тебе говорю, доверь это дело мне, а сам не вмешивайся.
Йовица. Ох, огромное тебе спасибо, Еврем. Я всегда говорил: сначала надо с Евремом побеседовать. Этот всегда… И еще я тебе скажу… Если и тебе туда хочется, то я согласен поделиться: сначала ты меня пустишь на два года в Скупщину, чтоб я немножко свел концы с концами, а потом сам иди, если захочешь. Вот как; если хочешь, можно и договор такой составить.
Еврем (хитрит). Да что ты, господь с тобой, зачем мне в Скупщину! Дела у меня идут, слава богу, хорошо, зачем же мне от своих пирогов за хлебом лезть.
Йовица. Вот-вот, правильно говоришь.
Еврем. Другое дело ты! Ты ведь сам сказал: в беде не растеряешься, говорить умеешь…
Йовица. Верно!
Еврем. И если ты меня послушаешься…
Йовица. В чем послушаюсь?
Еврем. Ступай отсюда прямо в свою лавку, будто никакого разговора у нас не было. И луку не ел и луком не пахло. И никому ни слова. А если кто спросит: «Как, мол, думаешь, кто будет депутатом?» Ты отвечай: «Не знаю, у меня своих дел по горло: кого народ выберет, тот пусть и идет!» Хорошо?
Йовица. Хорошо!
Еврем. Так и сделаешь?
Йовица (поднимаясь со стула). Конечно, раз ты говоришь, значит, так лучше.
Еврем. А уж остальное – моя забота. Ты теперь сиди в лавке и жди мандата.
Йовица (собирается уходить). Я, Еврем, честно говоря, только на тебя и надеялся.
Еврем (провожая его). А другие тебе и не нужны!
Йовица. Э, спасибо тебе, Еврем! (Уходит.)
Еврем (вслед ему). Иди прямо в лавку и никому ни слова!
X
Еврем, Младен.
Еврем (возвращается, очень взволнован, идет к правой двери). Младен! (Пауза.) Павка, пошли ко мне, черт его возьми, этого Младена! (Останавливается посреди комнаты и глубоко задумывается.)
Входит Младен.
Младен. Ты звал меня, хозяин?
Еврем. Ступай, знаешь, к этому, к господину Срете.
Младен. А, знаю!
Еврем. Если его дома нет, значит, он в «Национале». Найди его и скажи: «Господин Прокич просил, мол, прийти к нему сейчас на чашку кофе». Понял?
Младен. Понял! (Уходит.)
XI
Еврем, Павка.
Павка (входит из правой двери). Слушай, Еврем, я сейчас видела, через рынок идет госпожа Марина, не иначе, к нам направляется.
Еврем. Ну что ж, пусть зайдет.
Павка. Я только хотела тебя спросить: ты не догадываешься, почему она в последнее время так часто стала к нам наведываться?
Еврем. А чего мне догадываться?
Павка. Конечно. Где тебе догадываться, когда ты сунул свой нос в политику!
Еврем. Не смей со мной больше так разговаривать. Куда бы я ни сунул нос, значит, так нужно Я знаю, что делаю!
Павка. Ну вот, разве с тобой можно о семейных делах советоваться, когда ты сразу… Забыла, о чем и начала.
Еврем. Ты спросила: «Догадываюсь ли я, чем тут пахнет?"
Павка. Ах да! Ты ведь знаешь, госпожа Марина – какая-то родственница этому господину Ивковичу.
Еврем. Ну и что?
Павка. Что-то она слишком много расспрашивает о Данице и расхваливает Ивковича, и вообще… Знаешь, позавчера она даже сказала мне: «Боже мой, госпожа Павка, выходит, мы породнимся». Понимаешь? Так прямо в глаза мне и сказала.
Еврем (не слушая ее, думает о чем-то своем). А я тут при чем?
Павка. Боже мой, Еврем, я же говорю тебе о твоей дочери!
Еврем. С каких это пор госпожа Марина стала моей дочерью? (Достает газеты и собирается читать.)
Павка. Да не она, а твоя дочь, Даница… Ты слышал, о чем я тебе говорила? Ты понимаешь, что госпожа Марина позавчера сказала?
Еврем (рассеянно). Да… да… понимаю… Пусть говорит, что хочет, нас это не касается!
Павка (крестится). Ию, ию, да как же не касается, побойся ты бога!
XII
Госпожа Марина, Еврем, Павка.
Марина (входит). Добрый день! Здравствуйте, господин Прокич!
Еврем. Добрый день!
Павка. А я вас еще в окно увидела и говорю Еврему: «Вон госпожа Марина к нам идет».
Марина. Хорошо, что я вас застала, господин Еврем. Я собираюсь спросить у вас, как у человека и гражданина: скажите, ради бога, существуют в этой стране какие-нибудь власти?
Еврем. Как же… есть… есть, госпожа Марина. Вот господин начальник…
Марина. А если уж нет у нас властей, то есть у нас по крайней мере хоть настоящие граждане?
Еврем. Как же так нет! А кто бы тогда голосовал на выборах, если б не было граждан?
Марина. Ах есть, ну так я вас спрашиваю: почему же эти власти и эти граждане терпят такие безобразия? Понимаете, прохожу я сейчас мимо аптеки. (Павке.) Ах, дорогая моя… нет, это надо видеть самой, словами этого не расскажешь, это надо собственными глазами видеть. (Еврему). Прохожу я мимо аптеки и вижу, знаете, эту – секретаршу… Ее, прости меня господи! Представляете, на виду у всех… висит вот так. нет, вот так на окне, а этот лысый подпоручик под окном. Она ему, знаете, все так, так, так (показывает жестами), а он ей все так, так… Как в театре.
Павка. Ию, ию, ию! (Крестится.) А потом говорят – неправда, когда про таких в газетах пишут…
Марина. Давно бы нашим властям надо было положить этому конец, а гражданам следовало бы заявить свой протест.
Еврем. Что поделаешь, в каждом городе есть такие индивидуумы.
Марина. И ведь добро бы кто-нибудь солидный, а то секретарша. Вообще мне, конечно, все равно, но…
