Алан Милн - Дорога на Дувр

НИКОЛАС. Хорошо, дорогая, мы больше не будем об этом говорить.

ЮСТАСИЯ. И когда у тебя случилась эта ужасная простуда, и ты так тяжело заболел, в первый день нашего пребывания здесь, разве не я ухаживала за тобой, Николас, заботилась о тебе и помогала побыстрее выздороветь?

НИКОЛАС. Да, дорогая. И я тебе очень благодарен. Ты такая добрая (морщится от воспоминаний). Слишком добрая.

ЮСТАСИЯ. Нет, не слишком, дорогой. Мне так нравится ухаживать за тобой, что-то для тебя делать, заботиться о тебе, помогать справиться с болезнью. (Задумчиво, сама с собой). Леонард никогда не болел.

НИКОЛАС. Леонард?

ЮСТАСИЯ. Мой муж.

НИКОЛАС. Ох! Никогда не воспринимал его, как Леонарда. Предпочитаю вообще о нем не думать. Никогда его не видел и не хочу о нем говорить.

ЮСТАСИЯ. Да, дорогой. Я тоже не хочу.

НИКОЛАС. Мы приняли решение… (отчаянно) и не отступим от него.

ЮСТАСИЯ (удивленно). Дорогой!

НИКОЛАС. Как честный человек, я… кроме того, теперь ты не можешь вернуться… я увез тебя и… и мы здесь. (Решительно). Мы здесь и пути назад нет.

ЮСТАСИЯ. Дорогой, уж не сожалеешь ли ты?

НИКОЛАС (торопливо). Нет, нет! (Она достает носовой платок). Нет, нет и нет! (Она начинает рыдать). Нет! Нет! (Он почти кричит). Юстасия, послушай! Я тебя люблю! Я не сожалею! Я никогда не был так счастлив, Юстасия! Никогда, никогда не был так счастлив! Или ты не слышишь меня?

ЮСТАСИЯ (бросаясь к нему в объятья). Дорогой!

НИКОЛАС. Успокойся, успокойся!

ЮСТАСИЯ (вытирая глаза). Ох, Николас, ты так меня напугал. На мгновение я подумала, что ты сожалеешь.

НИКОЛАС. Нет, нет.

ЮСТАСИЯ. Мистер Латимер был совершенно прав.

НИКОЛАС (убежденно). Да, да.

ЮСТАСИЯ. Как мало мы знали друг о друге, когда ты попросил меня уйти с тобой!

НИКОЛАС. Как мало!

ЮСТАСИЯ. Но эта неделя показала, какие мы на самом деле.

НИКОЛАС. Показала.

ЮСТАСИЯ. И теперь я чувствую себя в абсолютной безопасности, Николас. Мы готовы к тому, чтобы плечом к плечу выйти в этот мир (и она вновь возвращается к нему в объятья).

НИКОЛАС. Готовы к тому, чтобы выйти в этот мир.

Трубку он держит в правой руке, которой обнимает ЮСТАСИЮ за талию. Ее глаза закрыты, левая рука, обняв его за шею, держит левую руку НИКОЛАСА. Он старается наклонить голову вперед, чтобы поймать мундштук зубами. Несколько попыток заканчиваются неудачно. С каждым разом он все сильнее прижимает ЮСТАСИЮ к себе, и та постанывает от счастья. Наконец, он хватает зубами трубку. И облегченно откидывается на спинку дивана.

ЮСТАСИЯ (все еще с закрытыми глазами). Что такое, дорогой?

НИКОЛАС. Ничего, Юстасия. Просто я счастлив.

Но одним им оставаться недолго, потому что тут же в комнату входит мистер Латимер.

ЛАТИМЕР. Доброе утро, друзья мои, доброе утро.

Они отодвигаются друг от друга. Николас подпрыгивает.

НИКОЛАС. Ох, доброе утро.

ЮСТАСИЯ. Доброе утро.

ЛАТИМЕР. Так вы покидаете меня этим утром и едете дальше?

НИКОЛАС (без энтузиазма). Да.

ЮСТАСИЯ. Мы никогда не забудем этой недели, дорогой мистер Латимер.

ЛАТИМЕР. Так вы простили меня за то, что я попросил вас чуть повременить с отъездом во Францию, чтобы убедиться в прочности своих чувств?

ЮСТАСИЯ. И как же вы были правы! Я только что сказала об этом Николасу. Не так ли, Николас?

НИКОЛАС. Да, минутой раньше. Может, двумя.

ЛАТИМЕР. И теперь вы уверены в себе?

ЮСТАСИЯ. Уверены, очень уверены. Не так ли, Николас.

НИКОЛАС. Абсолютно уверены.

ЛАТИМЕР. Это хорошо (смотрит на часы). Не хочу вас торопить, но, вам, наверное, нужно окончательно собраться. Автомобиль будет здесь через полчаса, и…

ЮСТАСИЯ. Через полчаса? Я должна лететь (вскакивает с дивана).

НИКОЛАС (не двигаясь с места). Да, мы должны лететь.

ЛАТИМЕР (идет к двери с ЮСТАСИЕЙ). Между прочим, вам будет интересно узнать, что вчера вечером ко мне приехали еще два гостя.

ЮСТАСИЯ (останавливаясь). Мистер Латимер! Не может быть! Еще одна пара?

ЛАТИМЕР. Да, еще одна романтическая пара.

ЮСТАСИЯ. Ах, если бы я могла увидеть их до отъезда! Только на минутку! Чтобы сказать, что не нужно бояться этой недели! Чтобы сказать, какой прекрасной будет эта неделя!

ЛАТИМЕР. Вы их увидите. Обещаю, что увидите.

ЮСТАСИЯ. Благодарю вас, дорогой мистер Латимер.

Он доводит ее до двери. Когда возвращается, НИКОЛАС медленно идет ему навстречу.

НИКОЛАС. Вы позволите?

ЛАТИМЕР. Да?

НИКОЛАС (сбивчиво). Я хочу попросить, чтобы вы… я имею в виду… допустим… Потому что, видите ли… я хочу сказать, не то, чтобы я… Разумеется, теперь… (он смотрит на часы и с грустью заканчивает). Полчаса. Что ж, полагаю, нужно готовиться к отъезду (идет к двери).

ЛАТИМЕР (когда НИКОЛАС уже у двери). Э… Николас.

НИКОЛАС. Да?

ЛАТИМЕР. Один момент.

НИКОЛАС (возвращается к нему). Да?

ЛАТИМЕР берет его под руку, оглядывает комнату, чтобы убедиться, что они одни.

ЛАТИМЕР (громким шепотом). Бодритесь!

НИКОЛАС (с надеждой). Да?

ЛАТИМЕР отпускает его руку и отходит, что-то напевая себе под нос. Свет гаснет в глазах НИКОЛАСА, и он в отчаянии пожимает плечами.

НИКОЛАС (шепчет, потеряв последнюю надежду). Ладно, пойду готовиться к отъезду (уходит).

Входит ДОМИНИК и начинает вновь накрывать стол к завтраку.

ЛАТИМЕР. Доброе утро, Доминик.

ДОМИНИК. Доброе утро, сэр. Похоже, утро прекраснейшее.

ЛАТИМЕР. Самое прекрасное, какое только может быть. Я возлагаю на него большие надежды.

ДОМИНИК. Рад это слышать, сэр.

ЛАТИМЕР. Мы должны делать все, что можем, Доминик.

ДОМИНИК. Это единственный для нас путь, не так ли, сэр?

ЛАТИМЕР. Большие надежды, очень большие.

ДОМИНИК (протягивает ему «Таймс»). Газета, сэр.

ЛАТИМЕР. Благодарю (смотрит на первую страницу). Кто-нибудь женится этим утром? Очень многие. Одна, две, три… десять свадеб. Десять. Двадцать счастливых людей, Доминик.

ДОМИНИК. Будем на это надеяться, сэр.

ЛАТИМЕР. Будем на это надеяться… Между прочим, как этим утром его светлость?

ДОМИНИК. Немного подавлен, сэр.

ЛАТИМЕР. А что такое?

ДОМИНИК. Какая-то неувязка с его багажом, сэр. Как я понимаю, налицо чья-то безответственность, сэр.

ЛАТИМЕР. Господи! Он остался без багажа?

ДОМИНИК. Боюсь, что да, сэр.

ЛАТИМЕР. Ай-ай-ай, действительно, чья-то безответственность. Мы можем ему что-нибудь одолжить?

ДОМИНИК. Джозеф предложил ему свою расческу, сэр, свою собственную расческу. Джозеф говорит, что три года тому назад эту расческу ему подарили на день рождения. Но его светлость не согласился ее принять.

ЛАТИМЕР. Джозеф проявил великодушие, учитывая, что это подарок на день рождения.

ДОМИНИК. Да, сэр. К сожалению, к этому утру у Джозефа закончились лезвия для безопасной бритвы. Это очень расстроило его светлость.

ЛАТИМЕР. Что ж, надеюсь, завтрак поднимет ему настроение.

ДОМИНИК. Да, сэр. Прошу за стол, сэр. Завтрак готов.

Входит Анна. Пока для нее все это игра. Она не столь уверена в ЛЕОНАРДЕ, но ЛЕОНАРД сейчас не главное. Дувр далеко, а пока есть возможность позабавиться. Это веселый дом, и это так волнительно — не знать, что будет дальше. Да еще и мистера ЛАТИМЕРА нужно поставить на место.

ЛАТИМЕР (поднимается и идет к ней). Доброе утро, Анна. Надеюсь, вы хорошо спали?

АННА. Очень хорошо, благодарю.

ЛАТИМЕР. Я так рад… Все хорошо, Доминик, можете идти.

ДОМИНИК. Благодарю вас, сэр (уходит).

ЛАТИМЕР. Готовы позавтракать?

АННА. Более чем. Но как же Леонард?

ЛАТИМЕР. Леонард?

АННА. Этим утром я хотела отрепетировать наши будущие завтраки с Леонардом. Я даже придумала, что буду ему говорить.

ЛАТИМЕР (улыбаясь). Вы можете сказать мне.

АННА. Такое говорят только мужу (она садится за стол).

ЛАТИМЕР. Считайте, что это репетиция.

АННА Хорошо… Чай или кофе, дорогой?

ЛАТИМЕР. Нет, нет, так не пойдет. Ты уже должна знать, что я всегда пью кофе, наполовину с молоком и тремя ложками сахара.

АННА. Ну, конечно, как я могла забыть (она наливает кофе).

ЛАТИМЕР (снимает крышки с блюд). Омлет… рыба… печень… бекон?

АННА. Теперь ты забываешь.

ЛАТИМЕР (возвращает крышки на место). Нет, я помню. Гренок и мармелад, не так ли?

АННА. Совершенно верно, дорогой.

ЛАТИМЕР (себе). Я знал, что ей нравится мармелад.

АННА. Твой кофе, дорогой.

ЛАТИМЕР. Спасибо, любовь моя… «Любовь моя» это очень по-семейному.