Кулуканов. Не возьмусь, Трофим Сергеевич, не возьмусь...
Дымов. А это не мы с вами будем решать, товарищ Морозов. Собрание решит.
За сценой голоса Иванова и Ксении. Входит Иванов.
Иванов. Я к вам опять, товарищ Дымов.
Дымов. Пожалуйста, Федор Тихонович!
Иванов (в дверь). Входи, входи!
Входит Ксения.
Иванов. Я домой только пришел, а она опять за свое!
Дымов. А-а, Ксения Петровна!
Ксения. Здравствуйте, Николай Николаевич...
Иванов. Вот скажите вы ей сами, товарищ Дымов, как Ленин-то насчет земли рассуждал?
Ксения. Я ж тебе толкую: он за колхозы был!
Иванов. Ты помолчи, помолчи! Тут пограмотнее тебя есть люди... Так как, товарищ Дымов? За колхозы был Ленин или против?
Дымов. За колхозы, Федор Тихонович! Владимир Ильич указывал, что мелким хозяйством из нужды не выйти!
Ксения (мужу). Вот видишь, я же говорила! Эх, ты!
Иванов. Да помолчи ты, Христа ради! А что ж раньше, при Ленине-то, коллективизации не было?
Дымов. Не время было. Для крупного хозяйства нужна техника. А какая у нас была техника? Вот скажите, Федор Тихонович, вам на фронте довелось быть?
Иванов. Да кто же не был? После гражданской, почитай, только в двадцать первом домой вернулся.
Дымов. Значит, вы помните, какой наша страна была после гражданской? Мрак! Щебенка кругом! Заводы стоят, окна выбиты, в цехах ветер гуляет!
Иванов. Верно, верно...
Дымов. Это надо было восстанавливать, Федор Тихонович! И не только восстанавливать - надо было строить новое! Надо было и такие заводы строить, которые дали бы деревне машины, тракторы. Есть теперь у нас такие заводы! И с каждым годом будет все больше! И вот теперь настал час объединить мелкие разрозненные крестьянские хозяйства в колхозы!
Ксения. Вот и я говорю...
Иванов. Цыц!
Кулуканов. Разрешите мне вопрос, товарищ Дымов?
Дымов. Да-да.
Кулуканов. Колхоз - это, конечно, дело очень даже хорошее. Но вот газеты-то пишут насчет добровольности, чтобы перегибов не было...
Иванов. А меня, Арсений Игнатьевич, сило'м в колхоз никто и не загоняет!
Дымов. Правильно, Федор Тихонович. Мы действуем не принуждением. Да вы сами скоро поймете, какая это силища - коллективное хозяйство! Разве на мелких наших делянках, товарищи, передовую технику применишь? А как разойдутся тракторы на колхозных землях! Какие хлеба зашумят!
Иванов. Машины да тракторы - оно вроде бы и не плохо, только не для наших мест. У нас ведь так: выедет мужик пахать, обопрется на соху, глядь - пень. Перенесет соху через пень - снова пень! Покуда полоску пройдет, рубаха до хребта прилипнет, и лошадь мокрые бока раздувает! Где же по нашим пням машинам ходить?
Трофим. Да-а...
Дымов. А мы с этих пней и начнем, Федор Тихонович! Поля раскорчуем, болота осушим! Машииы-то как раз и помогут!
Ксения (мужу). Видишь!
Дымов. Да что гадать, товарищи! Ведь есть уже тысячи колхозов и на Урале и в Сибири! Урожаи какие собирают!
Иванов. Вот такая башка у меня стала, товарищ Дымов.
Дымов (смеется). Распухла малость?
Иванов. Ох, распухла!
Дымов. Ничего, все войдет в норму. Я понимаю: к новому всегда трудно привыкать. Но другого выхода нет.
Иванов. Да, тут задумаешься...
Ксения. А тебе полезно подумать! Ну, чего уперся?
Входит Потупчик.
Потупчик. Актив собрался в избе-читальне, Николай Николаевич. Вас дожидаются.
Кулуканов. Пойдемте к народу, товарищ Дымов.
Потупчик (с внезапной, но сдержанной яростью). А что ты-то здесь делаешь, Арсений Игнатьевич?
Трофим. Ты не шуми, Потупчик, не шуми.
Потупчик. Не шуми. Кабы моя воля, я бы ему голову оторвал!
Трофим жестами старается дать Дымову понять, что Потупчик «в умственном расстройстве».
Дымов. Василий Иванович...
Потупчик. Цельный год я на него ни за что батрачил!
Кулуканов. Это еще доказать надо...
Дымов (резко). Подождите, Кулуканов. Работал он у вас?
Кулуканов. Да как вам сказать...
Ксения. Что там «сказать»? Вся деревня знает!
Иванов. Что было, то было! Ты, Арсений Игнатьевич, не отпирайся!
Дымов. Вот какие у вас середняки, Морозов!
Кулуканов. Да где записано, что батрачил? Никакого договора у нас не было!
Дымов. Довольно! Довольно, гражданин Кулуканов! Отдайте Потупчику все, что вы должны! А если не знаете, сколько отдавать, тогда мы сами посчитаем, сколько! Понятно? Вот, Морозов, а вы его еще первым агитатором за колхоз называете!
Иванов. Агитатор!..
Дымов. Ему колхоза, как своих ушей, не видать! Эх, Морозов, Морозов!
Потупчик (Кулуканову). За долгом я завтра приду. Больше людей грабить ты не будешь! Конец твоей силе!
Двор Василия Потупчика на окраине деревни. Его изба действительно, как говорил Кулуканов, «ветром подбита». За углом избы виден плетень, за ним огород, а дальше могучая, близко подступающая к деревне тайга. Вечереет. На крылечке сидят учительница, Павел, Мотя, Яков, Федя.
Учительница (продолжая чтение книги). «Заревел гудок, поглотив своим черным звуком людской говор. Толпа дрогнула, сидевшие встали, на минуту все замерло, насторожилось, и много лиц побледнело.
- Товарищи! - раздался голос Павла, звучный и крепкий. Сухой, горячий туман ожег глаза матери, и она одним движением вдруг окрепшего тела встала сзади сына. Все обернулись к Павлу, окружая его, точно крупинки железа кусок магнита.
Мать смотрела в лицо ему и видела только глаза, гордые и смелые, жгучие...
- Товарищи! Мы решили открыто заявить, кто мы, мы поднимаем сегодня наше знамя, знамя разума, правды, свободы!» Вы слышите, ребята? Знамя разума, правды, свободы! А ведь пионерский галстук - это частица красного знамени!
Павел. Яшка, а ты сегодня почему опять галстук не надел?
Яков (он слегка заикается). Я?
Павел. Да, ты!
Яков. Я... это самое... стирается мой галстук.
Павел. Это ты вчера уже говорил.
Яков. Ну, так если он, это самое, не высох еще?
Учительница. А я свой галстук, ребята, до сих пор храню... Вылинял он, пообтрепался, но когда возьму его в руки, прямо сердце встрепенется, и сразу вспоминается мне двадцать четвертый год. Ленинград, клуб на Путиловском заводе... А я - тогда еще девочка с косичками - стою с ребятами на ярко-ярко освещенной сцене, а из зала на нас смотрят сотни глаз! Мы только что дали торжественное обещание, и вожатый повязывает нам красные галстуки... «Помни, Зоя, - сказал он мне тогда, - галстук - это символ связи трех поколений!» Символ неразрывной связи партии, комсомола и юных пионеров! Надо, ребята, гордиться своим галстуком!
Павел. Вот, а Яшка всегда без галстука!
Яков. Так я ж говорю, это самое... не высох он еще...
Учительница. Яша, скажи лучше - забыл. Нехорошо говорить неправду.
Яков. Ну, конечно, забыл, Зоя Александровна...
Павел. Пионер, а врешь!
Яков. Пашка, завтра надену! Вот честное пионерское под салютом!
Учительница. Выше руку поднимай, Яша, над головой.
Федя. Зоя Александровна, а почему над головой?
Учительница. Потому что общественные интересы, интересы народа пионер ставит выше личных интересов.
Мотя. Зоя Александровна, а я правильно это делаю? (Отдает салют.)
Учительница. Вот теперь правильно... Что же это Дымов так долго не идет?
Павел. Он обещал нам слова для лозунгов дать.
Мотя. А он в избе-читальне. Там актив, а народу собралось, как на собрании. Даже под окнами стоят.
Федя. Ага, прямо под окнами! Много-много!
Учительница. Вот что, ребята, я схожу в избу-читальню, а вы почитайте пока сами. (Уходит.)
Мотя. Читай, Паш. (Пионеры усаживаются вокруг Павла.)
Яков. Пашк, это как, значит, общественные интересы выше личных?
