Суворов. Кто там каркает?
Тишина.
Тебе говорю — кто там?
Тишина.
Дорошенко. Подбрось хвои. Живей шевелись. Дуйте, ребята. Ну, во всю силу.
Мурзиков. Дуем.
Дорошенко. Шибче,
Орлов. Я тебе не насос. Дую сколько могу.
Дорошенко (надевает очки. Вглядывается вверх). Не разберу. Прыгает пламя. Еще хвои.
Суворов. Человек там как будто.
Дорошенко. Да, похоже.
Суворов. Он привязан к дереву. Эй! Ты там! Кто ты? Кто тебя привязал? Эй!..
Голос. Что такое? Кто такой?
Суворов. А ты кто?
Голос. Я?
Суворов. Ну да.
Голос. Али-бек богатырь.
Суворов. Брось шутки шутить.
Голос. Правду говорю.
Дорошенко. Ах, вот это кто. Здорово, знаком.
Голос. Товарищ Дорошенко. Ты что тут делаешь?
Дорошенко. Я-то у костра греюсь. А ты что там делаешь?
Голос. Я сплю.
Дорошенко. Спишь?
Голос. Сейчас уже проснулся, разгулялся. А то спал.
Дорошенко. Это ты, значит, во сне кричал?
Голос. Наверно. Я поясом к дереву привязался, неудобно спал, голова затекла. Сейчас слезу.
Треск веток наверху.
Дорошенко. Это он от зверья забрался повыше, ветку поудобней выбрал, поясом прикрутился и спал себе, как дите в люльке. Многие так в лесу ночуют, когда в одиночку идут.
Али-бек слезает сверху.
Али-бек. Здравствуйте. Вы кто?
Мурзиков. Ты зачем кричал: «Птаха погибла»?
Али-бек. Постой-постой. Ты ее товарищ?
Суворов. Да, да, все мы. Ты ее встретил? Ты ее вел?
Али-бек. Ах, товарищ дорогой. Я ее встретил, да не я ее вел.
Дорошенко. А кто?
Али-бек. Грозный.
Суворов. Слушайте, вы говорите прямо, что вы плохого знаете об этом Грозном. Что он такое? Бандит?
Дорошенко. Хуже.
Суворов (Мурзикову). Что ты хнычешь?
Мурзиков (всхлипывает). Вот дура! Ведет ее дурак какой-то, а она, как тот Мальчик с пальчик, записочки бросает.
Орлов. Тот камушки бросал.
Мурзиков. Все равно противно. Дура какая.
Суворов. Что такое Грозный? Говорите толком.
Дорошенко. Что, что? Должность у него — сторож, лесник, заповедник сторожит… А на самом деле… Землю ты знаешь? А что внизу под землей — не сразу понятно… Темно там… А как зверь ходит, о чем говорит — понятно?… Это еще темнее… Слушай. Я сама этого старика даже уважала и любила, но вот был вечер в клубе, живая газета… Помню хорошо: ревет ветер, прямо ураган, валит по станице людей, деревья скрипят, лист летит, собаки попрятались, коровы мычат — тревожатся. А в клубе чисто, светло, рояль играет. Исполнялось так: артистка одна танцует новую дорогу, железную, электрическую, что по плану намечена через горы, а другая танцует дикую природу — то нападает на дорогу, то прячется. А классовый враг с другого боку. И так мне захотелось скорее дорогу. Чтобы ушла эта дикость. Ураган свистит…
Али-бек. Грязь летит — очень плохо…
Дорошенко. И вижу я — мрачен сидит наш Иван Иванович Грозный и не смеется, когда природа удирает, прячется.
Али-бек. Жалеет ее.
Дорошенко. Над классовым врагом смеется Грозный, а над природой нет.
Али-бек. За нее стоит, за дикость.
Дорошенко. Я прямо и спросила: что, тебе ее жаль? А он: зверя мне жаль. Образовать, говорит, его нельзя, грамоте не обучить. Ему приходит конец и гибель… Проговорился. Стала я примечать, да по халатности запустила я его. И так кругом врагов хватает: и бывшие враги, прямые, в новой шкуре, и лень собственная, и дикость… Как, может быть, бешеная волчица, дралась я за план. Победили мы. Хочу отдохнуть — и новая беда. Скот пропадает. Давно пропадает. Где он? Ясно где. Старик его к друзьям отводит.
Орлов. Куда, куда?
Дорошенко. Зверям скармливает.
Али-бек. Зверям, понимаешь?
Суворов. Ай, спасибо за сказку.
Дорошенко. Какую сказку?
Суворов. Эх, тетка, тетка, и ты еще не вполне освоена. Что ж тут удивительного? Старик всю жизнь заповедник берег, лесником служил — ясно, он зверя жалеет.
Орлов. Бежит кто-то.
Мурзиков. Сюда бежит.
Вбегает Грозный.
Грозный. Братцы, товарищи.
Али-бек закрывается руками.
Дорошенко. Ваня, ох, Ваня.
Грозный. Это вы? Городские? Птахины?
Дорошенко. Они.
Грозный. Я вашу девочку нашел.
Суворов. Где она?
Грозный. Спокойно, Она… Веревки нужны. Веревки есть у вас?
Суворов. Нет.
Грозный. Бегите бегом к Золотому провалу. Говорите с ней, успокаивайте. Спокойно говорите. Она жива, цела, только земля под ней осела.
Дорошенко. Куда бежишь?
Грозный. К тайнику за веревкой.
Дорошенко. Не пущу.
Грозный. Не дури. (Отталкивает ее, убегает.)
Дорошенко. Ах я дура! Баба закрепощенная. Не посмела мужика удержать. Ну, идем, шляпы.
Занавес
У провала.
Дорошенко. Птаха! Ты живая? Птаха! Молчит!.. Может, это не тут? Да нет, он это. Золотой провал. Птаха! Нету ее. Вот оно, дело проклятое. Вот он, окаянный старый саботажник, что сделал, как подвел. Бросил дите на камни вниз. Идите, волки, пожалуйте, медведи, — вот вам пай за мою безопасную охоту. Вредитель. Хоть бы задержали его, так нет. Пустили… Птаха…
Птаха (глубоко снизу). Идите, идите себе мимо.
Дорошенко. Кто говорит?
Птаха. Ничего, ничего. Этого не бывает. Не испугаете.
Дорошенко. Да разве же я пугаю. Это ты, Птаха? А? Чего молчишь? Птаха!
Птаха. Как же вы не пугаете, когда незнакомым голосом меня по имени зовете.
Дорошенко. Птаха! Живая ты? Вот чудеса-то!
Птаха. Никаких нет чудес. Я лежу на камнях совершенно спокойно. Вон даже светает. Никаких нету чудес.
Дорошенко. Птаха!
Птаха. Довольно, довольно. Еще ночью, когда шуршало чего-то, я, может быть, боялась. А теперь вижу — обыкновенная елочка, с одного бока ободранная, вместе со мной съехала, стоит возле и шуршит иголками. И вас я хоть и не вижу, а понимаю, что все очень просто. Вы или мираж, или какое-нибудь горное эхо. Мы проходили в школе.
Дорошенко. Совершенно верно, умница.
Птаха. Вы, значит, мираж?
Дорошенко. Не то, а все очень просто. Я колхоза председательница, Дорошенко, ребят твоих встретила и Грозного. Узнала, что ты в опасности, и бегом сюда.
Птаха. А они, а наши?
Дорошенко. Они люди городские, тише идут, их Али-бек ведет.
Птаха. Встретились! Ай да я! Я хоть и пропаду, да найдусь. А, тетка?
Дорошенко. Лежи, лежи тихо.
Птаха. А меня они не заругают? А?
Дорошенко. За что? Обрадуются.
Птаха. Ну да, обрадуются. А Грозный?
Дорошенко. Убежал.
Птаха. Куда?
Дорошенко. Говорит, веревку искать.
Птаха. Меня вынимать?
Дорошенко. Может быть, так, а может, и не так… Старик хитрый…
Птаха. Что вы все на него… Я его давно знаю — он добрый.
Дорошенко. Добрый… У нас в горах говорят: кто тридцать лет охотник и все жив-здоров, тот человек недобрый. Он зверям скот скармливает за свою безопасную охоту…
Далекий грохот.
Птаха. Это еще что? Гром?
Дорошенко. Нет, не гром,
Птаха. А что?
Дорошенко. Обвал, После дождя земля размякла. Катятся камни, другие за собой сбивают.
Птаха. Знаю, мы в школе проходили…
Дорошенко. Да не вертись ты, того и гляди, дальше сползешь.
Птаха. Не сползу, тетка. Я очень живая, не могу так лежать. Скоро меня вынимать будут?
Дорошенко. Скоро, скоро.
Вбегает Али-бек.
Али-бек. Живая?
Дорошенко. Даже, пожалуй, что и слишком, Так крутится, как тот волчок. Герой! Где все?
Али-бек. Толстый мальчик башмак переобувает. Муравей ему залез, кусает палец. Сейчас будут.
