Пьер. Мамочка! Просто фиалка!
Жизель. Гладиолус!
Робер. Роза!
Эрве. Кактус!
Габриэль. Нехорошо смеяться над бедной старой женщиной…
Пьер. Мамочка! Ты козочка!
Эрве. Рядом с тобой Брижитт Бардо выглядит бабушкой.
Байар (вполголоса, но настойчиво). «Брожу я по Эльзасу в моих сабо…».
Габриэль. Что? Какое имя ты упомянул?
Байар. Поговорим о пьесе!
Все. Да, о пьесе, о пьесе!
Габриэль. Я прочту ее после, дома. А пока, Эрве, доставь мне удовольствие, расскажи сюжет. Твои пьесы никогда не выигрывали при чтении.
Эрве (глубоко оскорбленный). Неужели?
Габриэль. Ты не обижаешься, что я это говорю?
Эрве. Вовсе нет, вовсе нет.
Габриэль. Ты никогда не претендовал на хороший стиль, ты – мудр, знаешь свои пределы, это редкое качество.
Эрве (уязвленный). Спасибо.
Габриэль. Если бы ты был Полем Валери, это бросалось бы в глаза.
Эрве. Да… Если бы ты была Марией Казарес, это тоже бросалось бы в глаза. Ты не обижаешься, что я это говорю?
Габриэль. Казарес? А кто она такая?
Эрве. Вы вместе учились в консерватории. Она получила первую премию за Федру… Кстати!… Ты, кажется, собиралась играть Федру этим летом в Баальбеке?
Байар, за спиной Габриэль, напрасно старается показать свое сочинение Эрве. «Федра» в запрещенном списке.
Расскажи мне, как все было… Повесели меня немножко! Все достают и раскрывают списки и машут ими в отчаянии. (Делает вид, что ничего не замечает.) Я себе точно представляю твою Федру: веселая, динамичная, стремящаяся взять от жизни все… одним словом – «Веселая вдова»! Все напевают без слов мотив «Брожу я по Эльзасу».
Габриэль (знаком подзывая Эрве). Эрве!
Он подходит.
(Нежно и вкрадчиво.) «Федра» в списке.
Эрве. А! Хорошо.
Габриэль. В списке, который Байар вам роздал… В нем есть «Федра».
Эрве. О! Прости! У меня не было времени его прочитать. На это месяц нужен.
Габриэль. Тогда поговорим о твоей пьесе. Прежде всего – как она называется?
Эрве. «Три дороги».
Габриэль. Очень плохо.
Эрве. Три дороги – это три женщины. Ля Монтансье, актриса уже в возрасте и очень богатая; Жанна де Мерикур, молодая девушка с приданым… Наполеон, без гроша за душой, готов жениться либо на той, либо на другой, когда вдруг появляется Жозефина Богарне.
Габриэль. Подытожим: в пьесе три женские роли.
Эрве. Да нет, только Жозефина.
Габриэль. Вот с этим мы и разберемся.
Эрве. Когда я тебе говорю, что все внимание на Жозефине, соблаговоли верить моему слову.
Габриэль. Посмотрим.
Эрве. Она выводит меня из терпения!
Жизель (выходя). Дорогой, я схожу за аспирином.
Габриэль (Байару и Пьеру). Обожаю, когда он без всякого повода выходит из терпения! Посмотрим, посмотрим… (Листает пьесу.) Вот! Наконец выход Жозефины… Вот как? Жозефина, оказывается, не участвует в начале пьесы.
Эрве. Актриса твоего ранга не может быть на сцене с первой минуты!
Габриэль. Принципы старого театра! Будь хоть капельку посовременней! Возьми Софи Демаретс в «Прощай, осторожность!». Она атакует, как только открывается занавес: «Дамы и господа!» – прямо в публику, как пощечина! И, не переводя дыхания, говорит все три действия. Вот это роль!
Эрве. Да, но это Софи Демаретс.
Габриэль. Ну и что?
Эрве. Софи Демаретс может сказать: «Дамы и господа…» Не каждый это может.
Габриэль. Я смогу.
Эрве. Без сомнения.
Габриэль. Интересно было бы попробовать.
Эрве. Да, но тогда уж в другой пьесе. Я не буду переписывать эту заново только ради того, чтобы ты с поднятием занавеса сказала: «Дамы и господа!»
Габриэль. Лишний повод обновить твою манеру письма!
Эрве. Это я и сделал в одноактовке, но не в основной пьесе.
Габриэль. Отлично! Раз ты не хочешь, значит не хочешь. Воля автора – закон.
Эрве. Вот именно!
Габриэль. К сожалению!
Эрве. Что, что?
Габриэль. Пойдем дальше.
Эрве. Да, пойдем дальше.
Габриэль. Значит, Жозефина… на восемьдесят девятой странице. До этого все время говорит Бонапарт.
Эрве. Она слушает его спокойно, не ерзает, это креолка.
Габриэль. Вот заглавие: «Креолка»! Поверь мне, назови свою пьесу: «Креолка»! Ты сразу сделаешь акцент на основном персонаже.
Эрве. Это менее оригинально.
Габриэль. Зато лучше для публики.
Эрве. Ну, потом поговорим.
Габриэль. Да только не очень откладывай! «Электра». «Электра»?!
Эрве. Как, «Электра»? (Внимательно смотря пьесу.) Да это ошибка! Они сброшюровали меня с Еврипидом!
Габриэль. То-то мне вдруг все показалось лучше!
Эрве. Ах, как смешно, ха-ха, как смешно, ты всегда умеешь меня рассмешить! Как ты меня раньше смешила! Ох! Как я смеялся в «Даме с камелиями»… Помнишь? Когда ты умирала, ты так подкашливала, что вся публика заходилась от смеха! Ты делала: «Э-э-э… э-э…э…» и потом замолкала. О тебе говорили: «шина спускает».
Как только Эрве начал говорить о «Даме с камелиями», Байар стал лихорадочно листать свое сочинение. Другие – вслед за ним.
Хорошо ее играла только Эдвиж Фейер.
Байар потрясает сочинением.
(Делает вид, что не видит его сигналов.) Можно даже сказать, что «Дама с камелиями» – это Эдвиж Фейер.
Байар дирижирует, а все присутствующие запевают «Брожу я по Эльзасу» в манере строевого марша, под аккомпанемент барабана.
Габриэль. Байар!
Байар. Да, Габриэль.
Габриэль (подзывает к себе Байара так же, как недавно Эрве. Мягко). Эдвиж Фейер нет в списке!
Байар (тоже полушепотом) .Сейчас внесу! (Вписывает.)
Все остальные делают то же самое. Габриэль в это время долистывает пьесу до конца.
Габриэль. Ладно. Прочту твою пьесу на свежую голову, но уже сейчас могу сказать, что о таком конце, о самом финале не может быть и речи. Вот, читаю ремарку: «Жозефина и Бонапарт целуются. Жозефина медленно удаляется. Бонапарт остается один. Сначала тихо, а затем все громче и громче звучат барабаны, фанфары, пушечные салюты, приветственные клики, колокола; разгорающиеся лучи прожекторов возвеличивают будущего императора. Апофеоз. Занавес». Ну уж нет, Эрве! Я не буду разгуливать за кулисами в то время, как кто-то будет возвеличиваться прожекторами, один на сцене, под колокола и фанфары! Нет! Нет. Ни в коем случае!
Эрве. Если у тебя есть предложение, поделись с нами!
Габриэль. Жозефина…
Эрве и Габриэль (вместе). …не уходит со сцены!
Габриэль. Она склоняется над плечом увлеченно работающего Бонапарта. Время от времени она даже может внести поправку в то, что он пишет…
Эрве. Например: «Что касается Аустерлица, я бы атаковала на рассвете!»
Габриэль. Во всяком случае, и колокола, и пушки, и крики будут, когда Бонапарт уткнется носом в бумаги, а я над ним во весь рост, сияющая и торжествующая! Договорились? Кто играет Бонапарта?
Эрве. Жером Сантьягги.
Байар (фальшивя, поет). «О, дети родины, вперед… В моих сабо!»
Габриэль. Это сигнал тревоги.
Эрве. Тревоги или нет, но Бонапарта играет Сантъягги.
Габриэль. Играл!
Входит Кристиан.
Играл! Кристиан! Родной мой! Обними меня! Ты знаешь, я играю в пьесе Эрве! А это мой муж, Жан Байар, который будет играть Бонапарта.
Эрве. Что-о-о?
Габриэль. Будет играть Бонапарта! Будет играть Бонапарта!
Эрве и Габриэль (вместе). Берегись!
СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ
Врывается Hиколь, она в экстазе. Кристиан не может ее удержать.
Hиколь. Эрве! Эрве! Эрве!
Эрве. Николь! Николь!
Hиколь. Ничего не могу тебе сказать!
Эрве. Вот именно, и не нужно.
Николь. Я не нахожу слов.
Эрве. И не ищи! И, пожалуйста, не целуй мне рук!
Николь. Я всегда была уверена только в одном!
Эрве. Никогда нельзя быть ни в чем уверенным!
Николь. Можно! Я всем моим существом чувствую, что мне не нужно играть Жозефину Богарне.
Эрве и Робер (полные неожиданной надежды). А-а-а???
Николь. Мне не нужно ее играть, потому что я и есть Жозефина! С этой минуты я забываю, что я Николь Гиз! Я даже домой ходить не буду, буду жить в театре, обставлю свою гримерную мебелью ампир! И в день премьеры, это будет не триумф, это будет… коронация! (Хватает одну из диадем, лежащих среди бутафорских предметов на письменном столе, бросается на колени лицом к публике, надевает диадему и кричит.) «Бог мне ее дал, горе тому, кто на нее посягнет!»
Кристиан. Садитесь, мадам Гиз.
Николь. «Ваше величество… Не соблаговолит ли ваше величество присесть…». И всегда с притяжательным местоимением. Просто «величество» – грубейшее нарушение этикета. (Замечает Габриэль.)
Та встает, улыбается Николь и целует ее.
Габриэль!
Габриэль. Я очень рада за тебя, дорогая. Ты будешь великолепна в Жозефине.
