Народ подвигается.
Недоносков. Что он там за разговоры развел!
Недоростков. При людях срамить вздумал!
Оброшенов. Видят, что человек ничего уж не понимает, в чужой дом повезли; там горничную девку невестой одели…
Один из толпы. Что он говорит?
Другой. Горничную невестой одели.
Недоносков. Он на нас мараль пущает.
Недоростков (громко). Разговаривать-то можно, слушать-то только нечего.
Оброшенов. Вот чем утешаются, знать дела-то другого нет у них! Коли есть дело, так глупости не пойдут на ум. Да и нашли кого обидеть! Парень безответный… Ведь этак они до того дошутятся, что могут совсем человека погубить. Разума-то у них хватит.
Недоносков. Я бы с него ничего не взял за такие его разговоры.
Недоростков. Надоть бы его хорошенько!
Шилохвостов. Штуку какую-нибудь над ним сочинить почуднее! Надо заняться придумать.
Недоносков (Шилохвостову). Что придумывать-то? Поди сюда! (Шепчет ему на ухо. Шилохвостов хохочет.) Вот тебе конверт! Поди положи газетной бумаги, в серединку положи записку; напиши… (Шепчет. Шилохвостов хохочет до истерики. Важная особа улыбается.) да и подкинь ему.
Шилохвостов. Я духом! (Уходит.)
Шарманщик с певицей играет «Под вечер осенью ненастной».
Певица (поет)
Под вечер, осенью ненастной,
Пустынным дева шла местам,
И тайный плод любви несчастной
Держала трепетным рукам.
Все были тихи, лес и горы,
Все спали в сумерки ночной,
Она внимательные взоры
Водила с ужасом вокруг…
Важная особа. Довольно!
Певица.
И на невинном сим творенье…
Важная особа. Довольно, я говорю!
Шарманка перестает. Шилохвостов входит.
Шилохвостов (шарманщику). Тяжеленько носить изволите.
Шарманщик. Своя ноша не тянет.
Шилохвостов. Другой подумает, что его за непочитание родителей заставили этакую штуку таскать.
Смех. Шарманка уходит.
Готово-с. (Показывает конверт.)
Недоносков. Ну, теперь не зевай! Дождик-то проходит.
Оброшенов уходит. Шилохвостов убегает вперед, потом скоро возвращается.
Шилохвостов. Поднял-с!
Оброшенов вбегает бледный.
Оброшенов. Боже мой! (Вынимает конверт из кармана и смотрит.) Что это? Не во сне ли я вижу! Шестьдесят тысяч… объявить… третья часть – двадцать тысяч… Я задыхаюсь… Батюшки!… Отлегло. Саша! Верочка! Вот они, деньги-то, вот они! (Убегает.)
Шилохвостов. Держи его! (Хохочет.)
Все смеются.
Важная особа (уходя, останавливается). Вот вам всем пример наказанного корыстолюбия.
ЛИЦА:
Оброшенов.
Анна Павловна.
Верочка.
Гольцов.
Улита Прохоровна, сестра Оброшенова, в чепчике, в салопе, с большим мешком в руках.
Комната в доме Оброшенова.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Анна Павловна сидит за работой, Улита Прохоровна сидит подле нее, и Верочка смотрит в окно.
Улита Прохоровна. Они его подбили, они; больше некому. Это у них первое удовольствие заманить к себе да напоить. Они ведь меня тоже вчера как испугали! Иду я мимо их дому-то, не помню об чем-то задумалась; вдруг наверху, над моей головой, кто-то кричит во все горло, я ажно присела. Взглянула это я наверх-то, а оттуда мне кулек на голову, так ноженьки и подкосились. Насилу выпуталась из кулька-то. Отошла на другую сторону, смотрю: а у окна эти два балбеса, да и Гольцов с ними. Думала тут же зайти к вам да рассказать, так не хотела вас расстроивать. Ну, прощайте!
Анна Павловна. Да вы бы, тетенька, пообедать у нас остались!
Улита Прохоровна. Как же, нужно очень! Мало вас без меня! И так семья порядочная. Я не хочу брату в тягость быть. Я найду, где пообедать. Ты посмотри-ка, как меня везде принимают! А отчего? А оттого, что я смолоду в княжеских и в графских домах жила, хорошие порядки видела. Тому научу дураков-то, другому; так вот мне все и рады. Я таким манером двадцать лет из дому в дом брожу, к вам-то только повидаться захожу.
Анна Павловна. Право, тетенька, останьтесь.
Улита Прохоровна. Зачем дома обедать, коли в чужих людях можно? Ну, право! Вот кабы я набивалась, так бы худо; а то везде с честью принимают. Когда негде будет, надоем всем, ну уж тогда, нечего делать, дома обедать буду. А теперь что мне вас в лишний расход вводить! От вас к Хрюковым пойду. Хоть сам-то старик и плут, да мне все равно; у сыновей жены хороши, бабы добрые.
Анна Павловна. А как обеда не застанете?
Улита Прохоровна. А мешок-то на что? Тут у меня целый дом. Тут у меня и чай, и сахар, и ситец на платье, и свечи стеариновые, и лоскутки разные, вот воротник меховой подарили недавно, а вот две котлетки завернуты. Я ничем не брезгую; все прячу, что дают. Ну, прощайте! (Целуется с обеими и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Анна Павловна и Верочка.
Анна Павловна. Ты что все в окно смотришь? Целое утро не отходишь!
Верочка. Папашу дожидаюсь.
Анна Павловна. Папашу ли?
Верочка. А то кого же еще? Мне больше некого дожидаться.
Анна Павловна. Уж и некого?
Верочка. Разумеется, некого. Ну, кого я стану ждать? скажи.
Анна Павловна. Ну, что ты со мной-то хитришь!
Верочка. Ты, может, думаешь, что я Сашу…
Анна Павловна (смеясь). Кого?
Верочка. Я ошиблась, а ты уж и рада. Ты думаешь, что я Александра Петровича дожидаюсь? Так нет же, нет, нет, нет!
Анна Павловна. Ну, верю, верю.
Верочка. Я об нем и думать-то забыла.
Анна Павловна. Очень жаль.
Верочка. Кого?
Анна Павловна. Разумеется, тебя; а то кого же?
Верочка. Отчего тебе меня жаль?
Анна Павловна. Очень просто, душа моя: вчера ты называла Александра Петровича своим женихом, Сашей, целовала его; а сегодня забыла и думать. Значит, у тебя дурное сердце.
Верочка. Я тогда не знала, что он такой противный.
Анна Павловна. Может быть, он совсем и не противный.
Верочка. Уж ты, пожалуйста, за него не заступайся.
Анна Павловна. А мне что за него заступаться? он – твой жених, а не мой.
Верочка. Ну уж это извините-с.
Анна Павловна. А вот увидим.
Верочка. Нет уж, я лучше умру, а не пойду за него.
Анна Павловна. Зачем умирать! Тебя никто и не принуждает идти за него. Можешь выйти за кого угодно.
Верочка. И за другого не пойду.
Анна Павловна. Как хочешь, душа моя; твоя воля.
Молчание.
Верочка. Аннушка!
Анна Павловна. Что?
Верочка. Душенька, что я у тебя спрошу, ты мне скажешь? (Плачет.)
Анна Павловна. Конечно, скажу. О чем же ты, милочка, плачешь?
Верочка. Мне очень скучно.
Анна Павловна. Ну, что же ты хотела спросить?
Верочка. Придет он к нам еще когда-нибудь или нет?
Анна Павловна. Не знаю, душенька. У него ума-то тоже немного больше твоего. С неделю от стыда не пойдет, а потом будет совеститься, что долго не был. Это всегда так бывает. А тебе хотелось бы, чтобы он пришел?
Верочка. Да, очень хотелось бы. Мне так скучно, так скучно!
Анна Павловна. Кто ж его знает! Может быть, возьмется за ум и придет.
Верочка. Нет уж, я знаю, что не придет. (Плачет.)
Анна Павловна. Надолго ли твоего сердца-то хватило?
Верочка. Ты думаешь, я ему прощу? Нет, нет, я ему никогда не прощу; я только хочу, чтоб он пришел.
Анна Павловна. Один раз?
Верочка. Нет, чтоб и еще приходил.
Анна Павловна. А вот подождем денька три.
Верочка. Денька три! Что это ты! Нет, я не хочу. Я хочу, чтоб нынче пришел.
Анна Павловна. Ну, это едва ли.
Верочка. Знаешь что, душенька, Аннушка! Если он сегодня не придет, я к нему тетеньку пошлю.
Анна Павловна. Как это можно! Что ты выдумываешь! Надо подождать еще хоть два дня.
