Василиса
Федя, Федя, не горюй,
Егорушка, не скучай,
Ваша мама пришла,
Она меду принесла,
Чистые рубашки,
Новые сапожки.
Я умою сыновей,
Чтобы стали побелей,
Накормлю я сыновей,
Чтобы стали здоровей,
Я обую сыновей,
Чтоб шагали веселей.
Я дорогою иду,
Я Иванушку веду,
Я на Федора гляжу,
Его за руку держу.
На Егора я гляжу,
Его за пояс держу.
Сыновей веду домой!
Сыновья мои со мной!
Федя, Федя, не горюй,
Егорушка, не скучай!
Ваша мама пришла,
Счастье детям принесла.
Занавес
Декорация первого действия. Время близится к рассвету. Горит костер. Василиса стоит возле кленов, поглядывает на них озабоченно.
Василиса. Ребята, ребята, что вы дрожите-то? Беду почуяли? Или ветер вас растревожил? Отвечайте, отвечайте смело! Авось я и пойму.
Егорушка. Мама, мама, слышишь, как лес шумит?
Федор. И все деревья одно говорят.
Егорушка. «Братцы клены, бедные ребята!»
Федор. «Береги-и-и-тесь! Береги-и-и-тесь!»
Егорушка. «Выползла Баба-яга из своей избушки!»
Федор. «А в руках у нее то, что деревцу страшнее всего».
Егорушка. «Топор да пила, пила да топор».
Василиса. Слов ваших не разобрала, но одно поняла. Страшно вам, дети. Ничего, бедняги, ничего. Перед рассветом мне и то жутко. Темно, холодно, над болотами туман ползет. Но вы потерпите. Солнце вот-вот проснется. Правду говорю. Оно свое дело помнит. А Баба-яга у нас под присмотром. Друзья, пошли разведать, не затеяла ли чего злодейка.
Вбегает Медведь.
Медведь. Баба-яга пропала!
Василиса. Как пропала?
Медведь. Выползла она из избушки, а у нее в руках… Не буду при Федоре и Егорушке говорить, что. Вышла она. Мы за ней. А она прыг – и вдруг растаяла, как облачко, вместе с пилой и топором. И все. Я скорее сюда, тебе в помощь. А Шарик за нею. Для пса все равно – видно ее или не видно, растаяла она или нет. Шарик по горячим следам летит. Не отстанет. Он…
Вбегает Шарик.
Шарик. Хозяйка, хозяйка, выдери меня, вот я и прут принес!
Медведь. А что ты натворил, такой-сякой?
Шарик. След потерял! Вывела меня Баба-яга к болотам, по воде туда, по воде сюда – и пропала. Но ничего! Котофей уселся на берегу, замер, как неживой, прислушивается. Он ее, как мышь, подстережет. А я скорей сюда, чтобы ты меня, хозяйка, наказала.
Василиса. Я не сержусь. У Бабы-яги что – шапка-невидимка есть?
Медведь. Есть. Старенькая, рваненькая, по скупости новую купить жалеет. Однако в сумерки работает шапка ничего. Ты, хозяйка, не думай! Шапка не шапка, но от Котофея Ивановича старухе никуда не уйти!
Котофей Иванович неслышно появляется у ног Василисы.
Котофей Иванович. Ушла Баба-яга.
Медведь. Ушла?
Котофей. Ничего не поделаешь, ушла.
Василиса. А где Иванушка?
Котофей. Это я тебе потом скажу!
Медведь. Что же делать-то? Плакать?
Котофей. Зачем плакать?
Медведь. А что же нам, бедненьким, осталось?
Котофей. Сказки рассказывать.
Медведь. Не поможет нам сказка!
Котофей. Кто так говорит, ничего в этом деле не понимает. Василиса-работница! Хозяюшка! Прикажи им сесть в кружок, а я в серединке.
Василиса. Сделайте, как он просит.
Котофей. И ты, хозяюшка, садись.
Все усаживаются вокруг кленов. Котофей в середине.
Слушайте меня во все уши, сказка моя неспроста сказывается. Жил да был дровосек.
Медведь. У нас? В нашем лесу?
Котофей. В соседнем.
Медведь. А того я не видал, только слыхал о нем. Это такой чернявенький?
Котофей. Зачем ты меня перебиваешь, зачем спрашиваешь?
Медведь. После того как я упустил Бабу-ягу, мне кажется, что все на меня сердятся. Я понять хочу, разговариваешь ты со мной или нет.
Котофей. Я тоже Бабу-ягу упустил.
Медведь. На тебя ворчать не будут, побоятся. А я сирота простой.
Котофей. Ладно, ладно, не сердимся мы на тебя, только слушай и не перебивай. Жил да был дровосек, уж такой добрый, все отдаст, о чем ни попроси. Вот однажды зимой приходит он из лесу без шапки. Жена спрашивает: «Где шапка, где шапка?» – «Одному бедному старику отдал, уж очень он, убогий, замерз». – «Ну что ж, – отвечает жена, – старому-то шапка нужнее». Только она это слово вымолвила, под самой дверью: динь-динь, топ-топ, скрип-скрип! И тоненький голосок зовет, кричит: «Откройте, откройте, пустите погреться!» Открыл дровосек дверь – что за чудеса! За порогом кони ростом с котят, стоять не хотят, серебряными подковками постукивают, золотыми колокольчиками позвякивают. И ввозят они в избу на медных полозьях дровосекову шапку. А в шапке мальчик не более моей лапки, да такой славный, да такой веселый! «Ты кто такой?» – «А я ваш сын Лутонюшка, послан вам за вашу доброту!» Вот радость-то!
Шарик (вскакивает). Гау, гау, гау!
Котофей. Ищи, ищи, ищи!
Шарик. Баба-яга крадется.
Котофей. А ну, ну, ну, ищи, ищи, ищи!
Шарик. Нет! Ошибся.
Котофей. А ошибся, так не мешай! Стали они жить да поживать, дровосек да его жена, да сын их Лутонюшка. Работал мальчик – на диво. Он на своих конях и чугуны из печи таскал, и за мышами гонялся, а весной все грядки вскопал. Выковал он себе косу по росту, овец стричь. Ходит по овцам, как по лугам, чик-чик, жвык-жвык – шерсть так и летит. И побежала по всем лесам о Лутонюшке слава. И призадумалась их соседка злодейка-чародейка: «Ах, ох, как бы мне этого Лутонюшку к рукам прибрать. Работает как большой, а ест как маленький». Взвилась она под небеса и опустилась в Лутонины леса. «Эй, дровосек, отдавай сына!» – «Не отдам!» – «Отдавай, говорят!» – «Не отдам!» – «Убью!» И только она это слово вымолвила, вылетает ей прямо под ноги Лутонюшка на своем боевом коне. Захохотала злодейка-чародейка, замахнулась мечом – раз! – и мимо. Лутонюшка мал, да увертлив. Целый день рубился он со злодейкой, и ни разу она его не задела, все он ее колол копьем. А как стемнело, забрался Лутонюшка на дерево, а с дерева злодейке на шлем. Хотела она сшибить Лутонюшку, да как стукнет сама себя по лбу. И села на землю. И ползком домой. С тех пор носа не смеет она показать в Лутонины леса.
Медведь. А как звали эту злодейку-чародейку? Что-то я в наших лесах такую не припомню.
Котофей. А звали ее – Баба-яга!
Баба-яга (она невидима). Врешь!
Иванушка вырастает возле того места, откуда раздался голос, подпрыгивает, хватает с воздуха что-то. Сразу Баба-яга обнаруживается перед зрителем. Иванушка пляшет с шапкою-невидимкою в руках. Баба-яга бросается на него.
Василиса. Надень шапку-невидимку, сынок!
Иванушка пробует надеть шапку. Но Баба-яга успевает ее схватить. Некоторое время каждый тянет ее к себе. Но вот ветхая шапка разрывается пополам, и противники едва не падают на землю. Подоспевшая к месту столкновения Василиса-работница успевает подобрать топор и пилу, которые Баба-яга уронила, сражаясь за шапку.
Баба-яга. Безобразие какое у меня в хозяйстве творится! Прислуга, вместо того чтобы спать, сидит да хозяйкины косточки перебирает. Я до этого Лутонюшки еще доберусь! Всем вам, добрякам, худо будет, конец пришел моему терпению! (Уходит.)
Иванушка. Ха-ха-ха! Видишь, мама, как славно мы с Котофеем Ивановичем придумали. Ушли мы с озера, а Баба-яга за нами. А Котофей стал сказку рассказывать. А я лежу за кустами, не дышу. А Котофей рассказывает. А я все не дышу. А тут она к-а-ак проговорится! И я – прыг! Все вышло как по писаному! Конечно, обидно, что я не догадался шапку-невидимку надеть. Она и дома пригодилась бы в прятки играть! Но все же сегодня я помог тебе больше, чем вчера. Правда, мама?
Василиса. Правда, сынок.
Солнце всходит. Первые лучи его падают на поляну.
Видишь, Феденька, видишь, Егорушка, как я обещала, так и вышло. Солнце проснулось, туман уполз, светло стало. Весело. Что притихли, дети? Скажите хоть слово!
Федор. Мама, если бы ты знала, как трудно мальчику в такое утро на одном месте стоять!
Егорушка. Если бы ты знала, мама, как трудно мальчику, когда за него сражаются, за него работают, а он стоит как вкопанный.
Василиса. Не грустите, не грустите, дети, недолго вам ждать осталось!
За сценой сердитый голос Бабы-яги: «Кыш! Куда! Вот сварю из вас куриную похлебку, так поумнеете!» Выезжает избушка на курьих ножках. Баба-яга сидит, развалясь в кресле, за открытой дверью.
