Пауза. Пораженный Ботвиник молча и выразительно смотрит на Доктора.
Эпизод 6
Ботвиник (глухо): Черт бы вас побрал!.. Но откуда? Откуда?
Доктор неопределенно улыбается. Короткая пауза.
Черт вас возьми!.. (Глухо). Разговор Разочарованного со своим Ба. Именно так она и называется, эта пьеса. (Неуверенно.) Вы уверены, что мы говорим об одном и том же?
Доктор: Совершенно уверен, господин Ботвиник.
Ботвиник: То есть, об одном древнем египетским папирусе, который, если мне не изменяет память, был приобретен Прусским Королевским музеем в июне 1843 года на аукционе Сотбис?
Доктор: О том самом папирусе, получившем в дальнейшем коллекционный номер 3024, под которым его с тех пор знает весь научный мир?..
Ботвиник (перебивая, нетерпеливо): Да, да, да!.. Именно о нем, господин доктор!
Доктор (повышая голос): О папирусе, текст которого, по мнению многих египтологов, восходит к концу третьего тысячелетия до нашей эры, то есть ко времени правления девятой и десятой гераклеопольской династии, если мне, конечно, опять не изменяет память… (Стучит себе по лбу.)
Ботвиник (кричит): Да, да, да!..
Доктор (кричит): О том папирусе, у которого утрачено начало, а в самом тексте существует несколько лакун, пропусков и явных ошибок переписчика, что, в конечном счете, существенно затрудняет понимание этого опуса!.. (Смолкает, захлебнувшись собственным криком.)
Ботвиник с интересом смотрит на Доктора. Небольшая пауза.
(Придя в себя, обыкновенным голосом.) Кроме того, господин Ботвиник, в тексте находится множество неизвестных или малопонятных слов, которые, впрочем, не мешают читателю уловить сюжет этой истории, о котором следует сказать два слова отдельно…
Ботвиник (перебивая, с горькой иронией): Собираетесь пересказать мне сюжет, господин доктор?
Доктор: Всего только в двух словах.
Ботвиник: Вообще-то я его хорошо помню.
Доктор: Не сомневаюсь, господин актер. Вопрос только, хорошо ли вы действительно понимаете его смысл.
Ботвиник (оскорбленно): Черт возьми!
Доктор: А вы что думали, миленький мой?.. Во всем должен быть порядок, господин Ботвиник. В том числе, конечно, и в вашей голове.
Предводитель хора (появляясь на сцене): Как раз об этом я и собирался вам поведать.
Доктор (оборачиваясь): Что такое?
Предводитель хора: Время хора, господин доктор, время хора.
Доктор: А нельзя это было организовать так, чтобы не надо было узнавать об этом в последнюю минуту?
Предводитель хора: Мы делаем только то, что должны, господин доктор… Не больше и не меньше.
Доктор: Так начинайте тогда, начинайте!.. Чего вы ждете? (Уводит Ботвиника вглубь сцены, злобно.) Форменный идиот, но чуть не лопается от самомнения!
Короткая пауза. Предводитель хора выходит на авансцену.
Предводитель хора (обращаясь к зрителям): Вот история, от которой заплачут женщины, а сердца мужчин сожмутся, словно перед битвой. Послушайте ее и подумайте над моими словами. (Помедлив.) «Жил на свете один человек. Вспахал он свое поле, и собрал урожай, а потом погрузил он урожай свой на корабль и повел его, надеясь, что доберется благополучно. Вот увидел он наступление темноты, которая пришла вместе с северным ветром. Видел он восход и заход солнца вместе со своей женой и своими детьми. Но вот случилась беда на озере, переполненном крокодилами, беда случившаяся ночью, около берега с крокодилами, где не было спасения ни ему, ни его родным, потому что тьма и ветер мешали ему, делая спасение невозможным. Наконец, выплыл он и вышел на берег, и разрушил тишину вокруг, говоря: «Не обращаю я плач свой к богам, плача о рождавшей детей моих, которая уже никогда не выйдет с Запада к другому существованию, на землю. Печалюсь только о детях наших, погубленных в младенчестве, увидевших лицо Хентиу – крокодилового бога – прежде, чем начали они понимать, что такое жизнь». – Так говорил этот человек, чувствуя, как в сердце его разгорается незнакомое прежде пламя. Так, словно крики его детей доносились до него не откуда-то со стороны, а изнутри его сердца, которое само не знало, что ему теперь делать и как поступить. – Но почему именно он? – вот вопрос, который задает себе теперь каждый. А я спрошу на это, да разве не все ли равно, кто это? Он, или Иов, потерявший своих детей, или какой-нибудь еврей, попавшийся при ночной облаве? Боль всегда боль. Страх всегда страх. Смерть и утраты – всегда только смерть и утраты. Все остальное – только сны. Может быть, иногда приятные или даже поучительные, но они всегда всего только сны, которые не лечат, не оберегают и не защищают нас, когда реальность начинает дышать нам в затылок… Тогда ты понимаешь, что твоя боль обнимает собой весь мир, довеском которого ты получаешь взамен боль всего мира, от которой ты никогда уже не сумеешь отгородиться, как бы того ни хотел. (Поклонившись и повернувшись, быстро покидает сцену.)
Ботвиник: Эй… Эй… Мне кажется, он прав… (Кричит) Эй, Предводитель!.. Господин Предводитель!.. Это следовало бы уточнить!.. Постойте!
Не оборачиваясь, Предводитель хора скрывается за занавесом.
Доктор: Не слушайте его, господин актер. Ведь это всего только болтливый Хор. К тому же еще сильно урезанный за пьянство, хамство и лень… Лучше послушайте, что я вам сейчас скажу… Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но у меня есть к вам большая просьба.
Ботвиник: Хотите взять у меня автограф?
Доктор: Что-то вроде этого, с вашего позволения…(Понизив голос). Это касается нашей с вами пьесы, господин актер.
Ботвиник: Нашей с вами пьесы?.. Забавно.
Доктор: Вы ведь знаете, господин Ботвиник, что десятки исследователей давали этому тексту самые разные толкования. Одни одно, другие другое.
Ботвиник: А
