ДЕННИС. Ну перестань…
ЛОРА. Что значит «перестань»?
ФИЛЛИП. Всего лишь татуировка.
РОДЖЕР. У меня тоже есть.
ЛОРА. А ты тут при чем?
РОДЖЕР. Я сделал ее в Сиднее.
КОРНЕЛИЯ. Какое совпадение!
РОДЖЕР. Маленький коала.
КОРНЕЛИЯ. На попе.
РОДЖЕР (указывая пальцем). Вот здесь.
КОРНЕЛИЯ. Это так мило. Он жует листок эвкалипта.
ФРЭНК. Больно было?
РОДЖЕР (с энтузиазмом). Да-а!
КОРНЕЛИЯ. Мы зовем его Колин.
ЛОРА. Да заткнитесь вы хоть на минуту!
ДЕННИС. Лора.
ЛОРА. Я звоню отцу Санчеса.
ФИЛЛИП. Не надо, мам.
ЛОРА. Это ни в какие ворота не лезет. Как он мог такое допустить?
ФИЛЛИП. Он ничего не знал. Это была моя идея. Я просто прикололся. А сеньор Моралес тут ни при чем.
ЛОРА. Его дочь — взрослая женщина!
ФИЛЛИП. Ей всего двадцать два.
ЛОРА. И ей позволили развращать моего сына!
ФИЛЛИП. Не так все было.
ЛОРА (Деннису). Ты ничего не хочешь сказать?
ДЕННИС. Ну…
ЛОРА. Просто в голове не укладывается.
ФИЛЛИП. Мы ничего такого не делали. Просто… она иногда с нами гуляла.
ЛОРА. Тогда почему ее имя красуется у тебя между ног?
ФИЛЛИП. Это прикол такой.
ЛОРА. Ты меня так разочаровал.
Она выходит. Слышно, как она поднимается наверх и хлопает дверью.
ФИЛЛИП. Ее ведь можно свести, да?
РОДЖЕР. Можно. Лазером.
ФИЛЛИП. Из-за какой-то сраной татуировки!
Он выходит. Слышно, как он, громко топая, поднимается наверх и хлопает дверью. Короткая пауза.
РОДЖЕР. Хочешь посмотреть мотоцикл?
ДЕННИС кивает и выходит вслед за РОДЖЕРОМ.
КОРНЕЛИЯ. Вы живете здесь поблизости, Фрэнк?
ФРЭНК. Нет. На другом конце города.
КОРНЕЛИЯ. Да? А где?
ФРЭНК. В Снэрсбруке.
КОРНЕЛИЯ (с сожалением). А-а.
Короткая пауза.
У вас есть… партнер?
ФРЭНК. Нет.
КОРНЕЛИЯ (с жалостью). А-а.
ФРЭНК. Меня устраивает.
КОРНЕЛИЯ. Ну и хорошо.
Короткая пауза.
Фрэнк — это полное имя?
ФРЭНК. Да.
КОРНЕЛИЯ. Приятно, когда тебя называют полным именем, правда?
ФРЭНК. Никогда об этом не задумывался.
КОРНЕЛИЯ. Многие называют Роджера Родж, но только не я. Его имя Роджер, и так я его и зову. И нашего ребенка, будь то мальчик или девочка, будут звать так, как его будут звать. Знаете, у австралийцев есть привычка все сокращать.
ФРЭНК. Серьезно?
КОРНЕЛИЯ. Конечно. Кенгуру — кенгу, автомобиль — авто, профессор — проф. А Роджер все время был Родж. А меня звали Корни.
ФРЭНК. Вот как.
КОРНЕЛИЯ. А иногда Кор. Глупо, правда? А еще некоторые слова они удлиняют, но я не помню какие.
Слышен звук заводящегося мотоцикла.
Представляете, меня все за дуру считают.
ФРЭНК. Да?
КОРНЕЛИЯ. Потому что я женщина, и у меня детский голос, но мне все равно, потому что я знаю, что это неправда.
ФРЭНК. Конечно, неправда.
КОРНЕЛИЯ. Если бы они узнали меня получше, они бы поняли, что это не так. Кто вправе решать, какой голос должен быть у дизайнера, свободно говорящего на староанглийском?
ФРЭНК. Очень может быть, что вы умнее нас всех, вместе взятых.
Она запускает руку в одну из тарелок, набивает полный рот и тут же выплевывает.
Это сухая отдушка.
КОРНЕЛИЯ. Фу-у.
Она полощет рот напитком из своего стакана.
ФРЭНК. Все нормально?
КОРНЕЛИЯ. Да-да.
ФРЭНК. Может, воды?
КОРНЕЛИЯ. Нет, спасибо. Я думала, это чипсы.
За сценой слышится рев мотоцикла.
Роджер меня понимает. Вот почему я его так люблю. Не могу описать вам, Фрэнк, как я счастлива, что у нас будет РЕБЕНОК. Вы не представляете, какая это радость — носить частичку Роджера в себе.
Рев мотоцикла.
Вообще-то…
Короткая пауза.
Мне пришлось приложить столько усилий, чтобы добиться всего. Думаю, вам тоже.
ФРЭНК. Да, с той лишь разницей, что я, в общем-то, ничего не добился. Хотя и пытался.
Рев мотоцикла.
КОРНЕЛИЯ. Он обожает свои мотоциклы.
ФРЭНК. Конечно, есть люди, к которым все само плывет в руки. Взять, к примеру, Филлипа. Ему все так легко дается. А мне постоянно приходится всего добиваться.
КОРНЕЛИЯ. Да.
ФРЭНК. Я часто спрашиваю себя, чего я мучаюсь? Нужны годы, чтобы придумать сюжет, годы, чтобы написать текст, а дальше можешь считать, что тебе повезло, если его кто-то прочтет. А потом тебе говорят: «Это не совсем наш репертуар, но нам было бы интересно почитать вашу следующую пьесу», а ты думаешь: «Да меня и эта чуть не доконала!» Конечно, бывает иначе. Если о-о-очень повезет, твою пьесу сыграют раз двадцать в провинциальной дыре. Впрочем, никто же меня насильно не заставляет.
Короткая пауза.
Знаете, я ведь спас ему жизнь.
КОРНЕЛИЯ. Филлипу?
ФРЭНК. Да.
КОРНЕЛИЯ. Нет, я не знала.
ФРЭНК. Мы купались в пруду, несколько месяцев тому назад, и вдруг он исчез. Я нырнул и вытащил его, и… ну, сделал ему искусственное дыхание.
КОРНЕЛИЯ. Потрясающе. Вы ходили на курсы первой помощи?
ФРЭНК. Нет, нет. Я просто прижался губами к его губам — инстинктивно. Думаю, любой на моем месте поступил бы так же.
КОРНЕЛИЯ. Ну…
Короткая пауза.
А вы не пробовали познакомиться по объявлению?
Входит ЛОРА. Пристально смотрит на них обоих.
Знаешь, Лора, я тут подумала, если тебе прорубить дверь вон в той стене и еще одну в следующей комнате, получится нечто вроде анфилады. Было бы чудесно, правда? В общем…
Она выходит.
ЛОРА. Представь, каково с ней жить!
ФРЭНК. Она ничего.
ЛОРА. Анфиладу ей, твою мать! Ах, Фрэнк, как он мог такое с собой сотворить?
ФРЭНК. Он еще молодой.
ЛОРА. Мы все когда-то были в этом возрасте, но это же не значит, что надо ставить себе клеймо между ног!
ФРЭНК. Он своенравный малый. Это вполне в его стиле.
ЛОРА. Такие поступки под стать Роджеру, но Филлип! Это так глупо. У него такая прекрасная кожа!
ФРЭНК. Ее же почти не видно. Надо присмотреться, чтобы увидеть. То есть не каждому доведется до нее добраться, понимаешь? Конечно, кому-то и доведется, но… ну…
ЛОРА. Я знала, что он не мог столько раз ездить в Прадо. Каждый раз я звоню ему, а он мне: «Опять ездили в Прадо». Он лгал мне, Фрэнк! Готова поспорить, он и бедного Санчеса-то толком не видел. Они с Аделаидой, наверно, дали ему пакет начос и несколько песет и куда-нибудь отправили, а сами чем только ни занимались на этой Рамбле — в свободное время, когда не смотрели, как быков убивают.
ФРЭНК. Разве начос — не мексиканская еда?
ЛОРА. Да какая разница.
ФРЭНК. А Рамбла в Барселоне.
ЛОРА. Да насрать, хоть в Брикстоне! Эта испанская дрянь совратила моего сына, да еще и расписалась у него на яйцах.
ФРЭНК. Ну не совсем там.
ЛОРА. Плюс минус дюйм! Как подумаю, что какой-то жирный старый хрен тыкал иголками в пах моего сына, а эта шлюха смотрела и лыбилась с сигаретой в зубах, — о боже мой! А если иглы были зараженные?
ФРЭНК. Что за глупости!
ЛОРА. Ты, конечно, извини, Фрэнк, но делать это в мадридских трущобах!
ФРЭНК. А что, в Мадриде это опаснее? Миллионы людей делают татуировки, и с ними ничего не случается. Вот Роджер, например. Все с ним в порядке.
ЛОРА. Это не факт. Такое ощущение, будто он меня предал. Как он мог такое выкинуть? Он — единственный, на кого я могу положиться — кроме тебя, — и что вытворяет!
