Богданов. Чего там говорить! Там считать надо. Раз уж я с Бисером начал, я и закончу.
Римма. Господа, мой вам совет: оставьте эту девочку в покое. Александр Борисович, если хотите помочь своей ученице, не забивайте ей голову всякой ерундой – помогите материально. Ей дали вперед огромные деньги, теперь она их должна отработать, с процентами. Вы понимаете меня?
Трауберг. Могу догадаться, о какой мерзости идет речь.
Римма. Вы что, действительно, на Луне живете? На земле за женщин мужчины платят. Бывает и наоборот, но реже. Это что, я придумала?
Богданов. Все понятно. (Пауза.) Ну и сколько ей дали?.. Ну сколько?
Римма. Это к Бисеру.
Богданов. Ладно, к Бисеру так к Бисеру. Римма Павловна, давайте и вы идите за стол. Пусть девчонки там едят, не стесняются.
Римма. Спасибо, я скажу им, они к вам расположены. И я вам искренне симпатизирую, мальчики. Мы с девочками болеем за вас, за всю нашу интеллигенцию, но вы понимаете: мы тоже находимся в зависимом положении. Если у меня не будет этой работы, то можете себе представить, что мы с дочерью будем делать: одни в Москве, без квартиры, без денег!
Уходит.
Богданов. Александр Борисович, ты, правда, иди займи как-нибудь девчонок, пока я там буду торговаться с кредиторами.
Трауберг. Василий! Ты в кого превратился?! Ты стоял здесь когда-то в скафандре! Ты хоть помнишь об этом? Иуда!
Богданов (потрясен). Спасибо, Борисыч…
Трауберг. Феодалы! Плантаторы! Вам нужны рабы?! Рабыни?! Превратили все в жалкий бордель! Позорище…
Богданов. Действительно, архиерей.
Трауберг. Я звоню в милицию! Что ты усмехаешься?
Богданов. Ты, Александр Борисович, и, правда, с Луны свалился! Какая милиция! А Бисер с кем сюда едет?
Трауберг (достает из портфеля очки, надевает). Я пойду! Я хочу увидеть этих людей. Я должен сказать им, кто они!
Богданов. Куда ты пойдешь, герой?!
Трауберг. Сейчас двадцать первый век, а не средневековье!
Богданов. Стой, дурило!
Трауберг. Не смей меня останавливать! Прочь с дороги!
Трауберг уходит. Богданов спешит за ним.
Искусственную Луну освещает вставшая в зените настоящая Луна. Резко очертились тени. Инна одна. Через некоторое время появляется Римма.
Римма. Куда ты ушла?
Инна. Что вы за мной ходите?
Римма. Ах, Инна, Инна… (Молчание.) У тебя, кроме отца, еще кто-нибудь есть?
Инна. Нет.
Римма. Все из-за этих проклятых денег!..
Инна. На нем бандиты с ментами висели, как бульдоги, год держали под следствием. А у него два инфаркта, он еле живой… Все, что могли, мы продали, кредитов больше никто не дает…
Римма. Понятно.
Инна. Я отцу сказала: в Москве устроилась в большую компанию, помогли мне взять кредит в банке.
Появляются Оксана, Сулпан и Дездемона.
Оксана. Римма Павловна, мы там, в яме, околели совсем. Славная ночка вышла, правда? Третий час торчим на холоде. Может, споем? В нашем хоре девочек – прибавление. Инна, иди-ка сюда, у мэнэ до тэбэ разговор.
Инна. Не трогай меня!
Оксана. Тьфу, на тебя. Ох, не зря я в небе ведьму сегодня увидела!
Римма. Умоляю тебя, Оксана, избавься ты от этой ужасной манеры!
Молчание.
Оксана. Что я ей такого сказала? Есть хор мальчиков, есть хор девочек – каждый понимает в меру своей испорченности.
Римма. Господи! Столько слов погубили за последние годы! Раньше слово «мальчик» можно было произносить без опасения. Скоро хор мальчиков надо будет называть «хором маленьких мужичков», потому что слово «мальчик» уже кажется двусмысленным.
Оксана. Поэтому Бисер организовал хор девочек – тут смысл один… Я в ум не возьму: зачем ты сюда примчалась, Инка? Хотела отблагодарить за «доброе и вечное», которое учитель в тебе посеял?.. Али надумала прикатить на джипе показать ему, кто есть кто нынче в Московии? Это я одобряю!
Сулпан. Может, и мне подъехать в свою школу, директора покатать на своей тачке?
Молчание.
У тебя с ним было что-то?
Инна. Я пришла первый раз не лекцию слушать, а на него посмотреть: мы весь первый семестр по его книжкам учились. Думала, сейчас начнет про свою «гравитацию»!.. Вдруг он стал наизусть из Библии, из каких-то книг средневековых… – и все про Луну, про Луну, про Луну… Никто ничего не понял: причем здесь Луна? У меня диктофон был, я включила… (Говорит по памяти.) «В тот знаменательный день мои товарищи должны были выйти на поверхность Луны в Море Дождей, под углом в сорок градусов от мыса Коперника. Но случилось так, что Луна полюбила не нас… И вот, друзья мои, до сих пор снится мне она ночами… и тянет меня туда… Может быть, после смерти мне повезет, – душа получит короткую остановку, сжалятся над ней и позволят хоть на миг коснуться этого небесного тела…» (Пауза.) И так развел руками: извините, говорит, это лирика. И замолчал. А я специально села на первый ряд – и вижу: он говорить не хочет… Тишина стояла – не знаю сколько! Домой я пришла как пьяная. Среди ночи проснулась вся в слезах… Такое предчувствие ужасное было!..
Римма (пытается ее успокоить, тихо). Мы всё понимаем…
Инна. Каждый день неслась на эти лекции. Неделя прошла, прибежала – а вместо него какой-то лысый аспирант что-то бубнит. Я помчалась в аэропорт. Он сидит в накопителе… и спит. Потом открыл глаза: я стою напротив. Протянула ему, как дура, книжку его надписать… Рейс задержали, прямо как специально для меня. А потом вообще вылет отменили: метель была два дня подряд… И вот мы с ним… эти два дня…
Оксана. У-у-у! Вот вам и Константин Эдуардович!
Сулпан. Вот этого я не понимаю: лезть к старику в постель, задаром!
Оксана. Сулпанка, да ты не знаешь, какие они бывают, старики. Ко мне в Ригу один аж из Мюнхена прилетал. Он, с тех пор как во Вторую мировую украинских девушек поимел, никак нас забыть не может, оккупант. Замуж меня звал. Но у него там детей куча, внуков… Я Бисеру – под балдой была – про него как-то сказала: типа хочу в отгулы, отпусти меня на недельку, ко мне фашист хочет прилететь на свое восьмидесятилетие, погулять перед смертью. Бисер говорит: «Задавлю своими руками – и его, и тебя». Он же патриотичный, Бисер. У него дед вроде герой войны был…
Дездемона. Инна, он был твой учитель?
Инна. Он мне рассказывал, как наши должны были сюда прилететь, в Море Дождей.
Дездемона. Море Дождей…
Римма. У вас был роман?
Инна. У меня был.
Сулпан. Как это?
Оксана. Да так! Может, дядя уже того – гуд бай, сушит валенки. Римма Павловна, а к кому ее везут?
Римма. Не лезь в это, Оксана.
Оксана. А то я не знаю к кому! Меня к нему не возили, что ли!
Сулпан. Что ей делать, Римма Павловна?
Римма. Ой, не спрашивайте меня…
Оксана. Я знаю, дивчина, как тебе помочь.
Инна. Как?
Оксана. Не сегодня-завтра – придется тебе сдаться. Никуда ты от Бисера не денешься. Нет такого места, где они тебя не достанут. Значит, надо потянуть косячок – и забыть всех: и космонавтов, и олигархов… Гори они все огнем!
Инна. А у тебя есть? Дай.
Сулпан. И мне.
Дездемона. И мне.
Оксана. Голь налетела!
Римма. Оксана, откуда у тебя эта гадость?
Оксана. Не нойте, Римма Павловна! Вас и так много! Достали уже!
Сулпан. Бисер продает клиентам, а те нас угощают. Как будто вы не знаете!
Оксана. Кто угощает! Я сама у него покупаю.
Римма. Инна, я тебя умоляю, возьми себя в руки. Сулпан, не губи себя.
Сулпан. Давно погибла.
Оксана. Не будете с нами, Римма Павловна?
Римма. Инна, не надо!
Оксана. А то она раньше не пробовала!
Инна. Не пробовала.
Оксана (удивленно). Да ладно! Ну ты у нас совсем еще невеста. Не надо тогда.
Инна. Дай… пожалуйста.
Сулпан. Подожди, Инка, не торопись.
Оксана. Главное, ты этого Циолковского забудь. У тебя теперь, дивчина, будут другие учителя.
Римма. Оксана, ничего в тебе человеческого не осталось.
Дездемона. Инна, ты Циолковский любил?
Сулпан. Я его увидела – подумала бомж. Такого в нормальный кабак и не пустят.
Римма. Неужели не видно, что он великий человек, – может быть, гениальный. Конечно, он ее увлек!
