Клава (к Петренко). Ты что? Дурак! Разве так можно? Зинуленька, мы за тобой пришли!
Зинуля (подходит угрюмая, изможденная. Негромко). В чем дело? Что вам надо? (Усаживается на пенек, показывая этим, что ничего не изменилось.)
Петренко. Подружки твои за горло меня взяли! Прямо, как эти… как хунвейбинки, ворвались в квартиру! Я-то думал, ты давно дома. А ты, оказывается, упрямая ослиха. Молодец!
Зинуля молчит.
Клава. Зин, поедем. Он завтра пойдет к начальнику…
Петренко. Сдаюсь! (Смеясь, воздел руки кверху.) Только не до конца! Я начальнику скажу так: «Черт попутал — перепутал!» Они же оба стоят на речке, эти объекты, — что тебе очистные, что тебе водозабор. Ну, зашло одно за другое. А когда понял — дурака свалял. Примерно… Вот так, если согласна — все! Кончаем эту бодягу… мир — дружба! Тогда и твоя взяла, ну, и я не совсем в дерьме буду. По рукам? (Незаметно подмигнул Клаве.)
Зинуля (подумав). Хорошо. Пускай так. Только пойдем к Виктору Николаевичу прямо сейчас.
Петренко. Ты что? Он уже спит! Ему снится сейчас, что он стал управляющим трестом. Такой сон перебить… грех!
Зинуля. Я сказала. Не устраивает — можете уходить.
Петренко. Ну хорошо, хорошо… (Передразнивает.) «Я сказала, ты сказал». Вставай! (Берет ее за плечи.)
Зинуля. Без рук! Я сама. (Поднимается.) Значит, мы сейчас приезжаем в город и прямо идем на квартиру к начальнику. Так?
Петренко (ёрничает). Так-так-так-так!..
Зинуля. Я без шуток.
Петренко. Ну, так, так! (Указывая на Клаву.) Свидетельница стоит.
Клава (вытаскивает из сумки кофту). Возьми… Людочка не спит, ждет тебя… Все время: «тетя Зинуля, тетя Зинуля…»
Зинуля (смотрит на Клаву настороженно, затем берет кофту). Как рождение прошло?
Клава. Нормально… Детей много набежало, много подарков.
Зинуля (натягивает кофту, застегивает на все пуговицы, поверх надевает свою курточку. Еще раз посмотрела на Клаву, на Петренко). Ну, пошли. (Идет первая.)
Петренко и Клава идут за ней.
Петренко (оставляет Клаву, поравнялся с Зинулей). А Клавдия твоя мне всю дорогу зудит, зудит: «Она не согласится, она не согласится, ты ее не знаешь». А я говорю: «Это ты ее не знаешь, Зинуля наш человек, простая девчонка, только со своими закидонами». А у кого их нет, закидонов? Верно?
Зинуля. Иди вперед… мне надо поговорить с Клавой.
Петренко. Где больше двух — там говорят вслух! (Смеется.) Ну ладно. Клавдия, даю вам три минуты! Гляди у меня! (Уходит вперед.)
Зинуля (негромко, быстро Клаве). Сейчас я пойду с ним к начальнику, а ты в это время возьмешь мой чемодан, соберешь вещи. Ты все мое знаешь. И будешь ждать меня с чемоданом внизу, в вестибюле. Только никому ни слова.
Клава (заволновалась). Ты что — уехать хочешь? (Громко.) Зина, ты что? Не надо… не надо!..
Зинуля. Тихо! Сделаешь, как сказала!
Петренко (уже поджидая). Клавдия! А хочешь, я сейчас Зинуле скажу такое, что она сама мне прикажет — к начальнику не ходить! Хочешь?
Зинуля. Ты что, на это рассчитываешь? Я тогда иду обратно.
Петренко. Я не рассчитываю — я надеюсь. Мечтаю! Я имею право мечтать? (Смеется.) Ну, шагай, шагай. Петренко шутит! (Берет Зинулю под руку.) Но, между прочим, я тебя сейчас подкушу. Ущипну за живое. Вот ты докладную написала, да? Мне, значит, в машине отказ, да? А хочешь ты узнать, кому эту машину продадут — вместо меня?
Зинуля. Мне все равно.
Петренко. Мазурика знаешь? Мазурик по фамилии Мазурик? Должна знать, он раньше возил бетон, теперь возит нашего завгара. Личный шофер. Места нет для печати — вот это кто! Шкура! Вот ты меня считаешь таким-сяким, так я, по сравнению с Мазуриком, ангел небесный! У того Мазурика была не старая еще жена и двое детей, а он с пацанкой закрутил. Так знаешь, что он придумал, чтоб от жены избавиться? Дружку своему говорит: «Мы там, в субботу, собираемся… ну, где-то… так ты там за моей клинья подбей — а я вас застукаю! Если, говорит, не захочет — действуй понахальней, понахальней! А я вас накрою!» И накрыл! И на развод подал — мол, вот, изменяет. А друг Мазурика, сам мазурик, — был свидетелем!.. Вот кому ты помогла. Понятно?
Зинуля. Я в этом не виновата… если это правда…
Петренко. Виновата, не виновата. Ты в корень гляди: завгар тебя использовал против меня, а Виктор Николаевич меня использовал против тебя! Надо помогать друг другу, а не мешать. А мы, видишь, — ты без должности, я без «жигуля». Охломон и охломонка!
Зинуля. Сейчас будем у Виктора Николаевича, я могу ему сказать про этот случай. Если хочешь. Если он не разберется, можно другой путь найти.
Петренко. Еще одну докладную напишешь?
Зинуля. Надо — напишу.
Петренко (обнял ее, прижал). Ой, Зинок, Зинок, тебе поправляться надо, а не докладные строчить. Локти да коленки — вот ты кто! А женщина должна быть подушечкой для мужских костей. Ты, говорят, это… бегаешь к этому… по технике безопасности? Зачем? Найди себе простого парня, шофера, и живи с ним! Не прогадаешь! Ты же наша девка… куда ты лезешь? Это начальство пускай лезет, у них работа такая… кто раньше залезет! (Оглядывается.) Правильно, Клавдия? Спишь, что ли, на ходу? (Отстал на три шага, подхватил Клаву шепнул ей на ушко.) Все идет нормально… (Вдруг вскинулся.) Автобус, девки!
Они побежали.
Улица в новом городе.
В глубине стоит автобус, Клава и Зинуля на ступеньках, но не сходят, смотрят опасливо вниз.
Петренко (он стоит за ними). Что такое? Лужа? (В сторону кабины.) Эй, ты, сапожник, надо смотреть, где тормозишь! Один момент. (Протискивается в своих резиновых сапогах между девчатами, спрыгивает. Берет на руки Клаву.) Оп! (Ставит ее на сухое место. Берет Зинулю.) Оп!
Автобус отъезжает. Они идут по улице.
(Вдруг, весело.) Стоп!
Девушки останавливаются.
Прошу повернуться направо!
Девушки поворачиваются.
Видите балкон? С цветочками? (Ткнул Клаву.) Кто там стоит?
Клава (всмотревшись). Твоя жена.
Действительно, на одном из балконов четвертого этажа близстоящего дома стоит, уперев руки в перила, жена Петренко. Смотрит на них.
Петренко (Клаве). А вот если бы ты была моей женой, ты бы уже сейчас кричала: «Костя — домой! Я не ложусь спать без тебя!» А моя жена (обращается к Зинуле) никогда с балкона кричать не будет. Потому что она знает меня, а я знаю ее. И больше мы никого знать не хотим. И вот у такой женщины ты отобрала машину. И вручила ее Мазурику и его финтифлюшечке! Поняла?.. Теперь пошли.
Идут дальше. В окне женского общежития, на третьем этаже появляется Нина.
Нина. О, привет! Клава, Людочка так и не спит! Скажи своей подруге, пусть зайдет, поцелует ребенка, и девочка уснет!
Они стоят у подъезда общежития. Зинуля молчит. Петренко незаметно дергает Клаву — мол, давай, давай, зови. Но Клава какая-то безжизненная, она боится смотреть Зинуле в глаза.
(Не выдержав, Зинуле.) Ты что, не можешь зайти на минутку? Девчонка вся изревелась! Она еще размышляет!..
Петренко. Зинуль, я подожду, если надо… покурю тут…
Зинуля что-то почувствовала — пристально всматривается в Петренко.
Ну, чего ты? (Засмеялся.) Думаешь, убегу, что ли? Ну, пошли, я тоже зайду… если боишься. Смешная ты! Пошли, Клава… покажешь свое произведение! (Входит в подъезд.)
Клава (шепотом, сдавленно). Зайди… хоть с Людочкой попрощайся.
Зинуле не по себе, что-то сердцем предчувствует, но рядом стоит Клава, в окне — Нина. Петренко пошел наверх, там ждет Людочка… Она открывает дверь, входит в подъезд.
Коридор женского общежития. Петренко уже здесь — один.
