Девятов. Извините.
Шиндин глубоко вздохнул и как ни в чем не бывало сел на полку Девятова.
Нуйкина (потрясена). Вы где росли? В какой вы школе учились? Откуда вы взялись такой?!
Шиндин. Пока вы меня не выслушаете, я отсюда не уйду.
Девятов смотрит на него, потом подходит к двери, открывает, подходит к Шиндину, одним рывком поднимает его с полки и вышвыривает из купе. Закрывает дверь на защелку.
Купе строителей.
Здесь другая картина. Малисов лежит на верхней полке, смотрит в окно. Шиндина лежит на нижней полке, отвернувшись к стенке. Видно, что она не спит. Семенов сидит за столиком, пьет коньяк. Входит Шиндин.
Семенов. Ну что — прогнали? Я ж тебе говорил — не унижайся. Это дерьмо.
Шиндин (подсел к Семенову). Я тебя очень прошу — пойди к ним и попроси Виолетту Матвеевну выйти. Придумай что-нибудь и вытащи ее. Сделай. Только вытащи в коридор, дальше я сам.
Семенов. Да не пойдет она!
Шиндин (поднялся). Ну вытащи ее как-нибудь. Скажи, что ты сам хочешь с ней поговорить. Пойдем. Без подписанного акта я не могу вернуться, понимаешь! Вставай.
Семенов неохотно, со стоном поднимается.
Коридор вагона.
Шиндин стоит у окна, ждет. Из купе выходит Алла. Теперь на лице у нее — нежность, ласка и любовь.
Шиндин а (по-хорошему, грустно). Леня, иди полежи. Ты очень устал. Пойдем, милый. Не надо больше унижаться.
Шиндин (мрачно). Ты, кажется, разводишься со мной? Так разводись! А если передумала, имей в виду: дальше мы будем жить не так, как жили! Хватит! К Егорову я с тобой не пойду! И вообще, в угоду тебе я душу свою топтать не буду! Егорова ни о чем просить не буду! Я чувствую, что не надо этого делать, и не буду этого делать! Нет телефона, и не надо! Нет квартиры, и не надо! Кто ты мне есть, если мне приходится еще перед тобой душой кривить? Слава богу, есть перед кем в жизни выкручиваться, еще я должен перед тобой!..
Шиндина. Леня, Егоров — равнодушный человек. Ты заблуждаешься насчет него.
Шиндин. Может быть, я заблуждаюсь. Но по мне он хороший человек. Я так считаю. Я так чувствую, понятно! Я не могу жить твоими чувствами, я живу своими чувствами!
Шиндин а (мягко). Ты просто слепой…
Шиндин. Может быть! Но я вижу жизнь своим зрением, а не твоим зрением!
Шиндина. Ты себя не уважаешь, Леня…
Шиндин. Возможно! А за что я должен себя уважать? Я не такой уж замечательный человек, чтобы себя особенно уважать. Это было бы ужасно, если бы я себя, такого, какой я есть, сильно бы уважал! Тебе кажется, что я не думаю над своей жизнью, — я думаю! Больше думаю, чем ты над своей!
Из купе выходят Нуйкина и Семенов.
Все, иди — не мешай!
Алла уходит в купе.
(Переключается на Нуйкину. Решительно, даже агрессивно.) Виолетта Матвеевна, я прошу прощения, но вы должны меня выслушать!
Семенов. Извините! (Делает реверанс, удаляется в купе.)
Шиндин. Виолетта Матвеевна, все, что вы думаете обо мне, вы правильно думаете! Но тут дело не во мне! Я плохой человек! Но есть хороший человек, начальник нашего СМУ Егоров! Которого снимут с работы, если этот акт не будет подписан! Но снимут его не за хлебозавод! А за то, что он не хочет идти на поводу у Грижилюка! Вы знаете Грижилюка — бывший начальник нашего СМУ, теперь управляющий нашего треста! Он сейчас только ждет сигнала: акт не подписан! И все! Ему нужен только повод! Я вас очень прошу, Виолетта Матвеевна, — уговорите Юрия Николаевича выслушать меня, только выслушать! Пожалуйста, умоляю вас!
Нуйкина. Молодой человек, вам сколько лет?
Шиндин. Тридцать четыре!
Нуйкина. Тридцать четыре! Так неужели, прожив тридцать четыре года, половину человеческой жизни, вы настолько не умеете различать людей, что, видя мое лицо, видя лицо Юрия Николаевича, честнейшего, принципиальнейшего человека, вы сочли возможным устроить весь этот постыдный спектакль с этим днем рождения? Ну как вы после этого смеете вообще к нам подходить, обращаться к нам?
Шиндин (наступательно). Ну, слепой я, слепой! Поработали б вы на моем месте: голова целый день заморочена, света белого не видишь! Ну, я подумал, комиссия как комиссия… выпьешь с товарищами, туда-сюда… Тут еще с этим билетом… Не сориентировался, понимаете!.. Я вас очень прошу — уговорите Юрия Николаевича выйти!
Нуйкина. Ведь если там действительно, предположим, какая-то сложная ситуация — разве так делают, как вы сделали? Подошли бы, представились бы. Спокойно объяснили. К вашим словам тогда было бы какое-то доверие…
Шиндин. Ну, правильно…
Нуйкина. Юрий Николаевич наверняка бы вас выслушал, вник, что-то посоветовал. У него богатый опыт, он бывший военный юрист, пользуется большим авторитетом в облисполкоме, к его голосу прислушиваются… А вы взяли и сами себе отрезали все пути к нему.
Шиндин. Ну, правильно…
Нуйкина. Да и я тоже, слава богу, не зверь какой-то. Могу понять людей, помочь людям. Мало, думаете, было сложных ситуаций, в которые я вникала? Не считаясь со временем! Ходила, просила, помогала, вступалась за людей…
Шиндин. Ну, правильно…
Нуйкина. Есть же все-таки какие-то нормы поведения, общения людей. Ты к людям по-человечески, а они к тебе по-людски.
Шиндин. Ну, правильно… Конечно, я поступил по-идиотски! Поэтому я вас и прошу. Именно вас! Теперь я уже вижу, с кем дело имею! Я вас очень прошу, уговорите Юрия Николаевича выслушать меня!
Нуйкина. Это невозможно!
Шиндин (меняет тактику. Требовательно). Тогда вам придется меня выслушать, Виолетта Матвеевна! В таком случае! Я не могу это так оставить! Это не мое личное дело! Я сейчас вам все расскажу!
Нуйкина (перебивает). Не надо мне ничего рассказывать! Подождите здесь. Я попробую… (Уходит в купе.)
Шиндин закуривает. Из купе выходит Алла — теперь у нее совсем другое выражение лица: агрессивное, злое.
Шиндина. Ленечка, я не хотела тебя огорчать, но придется.
Шиндин. Что такое?
Шиндина. Не надо изображать из себя святого! Ты только для нас с Вовкой пальцем не двинешь! Ничего не попросишь! Потому что тебе на нас наплевать! А свои интересы ты не забываешь. Своего не упустишь! И твои отношения с Егоровым не такие уж бескорыстные! Я слышала ваши разговоры, вашей компании, когда вы выпивали! Егоров пойдет вверх, а вы за ним, Егоров станет министром сельского строительства, а ты заместителем министра! Въедете в Москву на белом коне! Поэтому ты не смеешь его тревожить по мелочам? Боишься, прогонят? Потеряешь шанс в жизни? Боишься испортить о себе впечатление? Ты очень хитрый человек, Ленечка, очень хитрый и наглый! Ты вцепился в Егорова мертвой хваткой!
Шиндин. Это все, что ты хотела мне сказать?!
Шиндина. Да, все. Можешь продолжать пресмыкаться! (Уходит.)
Шиндин (догоняет, резко поворачивает к себе). Если я услышу от тебя еще один звук — ты немедленно слетишь с моей фамилии! Ясно тебе?
Шиндина. Ух ты! А что такое твоя фамилия? Ты кто — генерал, профессор, дипломат? Ах да, прости, пожалуйста, — ты же будущий помощник будущего министра!
Он ее держал за рукав кофточки — она резко высвободилась, посмотрела на него брезгливо и скрылась в купе. Из другого купе выходят Нуйкина и Девятов.
Девятов (строго). Я слушаю. Только попрошу коротко.
Шиндин. Юрий Николаевич, а я вам ничего говорить не буду. Все равно вы мне не верите. Вы думаете, мне интересно унижаться? Могу вам доложить: не интересно! А от того, подпишете вы этот акт или не подпишете, я лично ничего иметь не буду! Пожалуйста, не подписывайте! Уничтожайте человека, которому когда-нибудь памятник поставят! Виолетта Матвеевна вам говорила, кого я имею в виду? Я ему не друг. И о нем нельзя судить по мне, понимаете! Я просто служу ему, как могу. А могу, как видите, плохо!
Девятов. Вы можете говорить конкретно?
Шиндин. А я ничего говорить не буду! У меня только одна просьба к вам.
Девятов. Какая просьба?
Шиндин. Мы через полчаса приедем в Едино. Я очень прошу вас — тут же пересесть в другой поезд и вернуться обратно в Куманево. В пять утра мы будем в Куманеве и прямо с вокзала пойдем на квартиру к Егорову. И вы с ним поговорите. Я хочу, чтобы вы все услышали от него, а не от меня. Потому что ему вы поверите. Вы только увидите его лицо, его глаза и будете верить каждому его слову. Я вижу, вы порядочный человек. Так поддержите другого порядочного человека. Вы от него услышите такое, что у вас волосы встанут дыбом!
