Дулебов. Да, я слышал.
Бакин. У этой барышни нашелся наставник студент, значит, дело объясняется просто.
Дулебов. И в театр проникли.
Бакин. Знали бы свое дело, резали бы собак да лягушек; а то вздумали актрис просвещать. Ученая пропаганда между актрисами – дело опасное; против нее надо принять неотложные меры.
Дулебов. Конечно.
Бакин. Ну, как они просветят их в самом деле; куда ж нам тогда с князем деться?
Дулебов. Ну, уж довольно: прошу вас!
Бакин. Извольте, я кончил. (Великатову.) Вы, кажется, хотели уехать сегодня?
Великатов. Не всегда можно рассчитывать наверное. Я действительно хотел уехать сегодня; но теперь мне представляется одна операция, на которую я прежде не рассчитывал.
Бакин. Нажива манит?
Великатов. Это дело рискованное: можно и нажить, а очень легко и потерять.
Бакин. Хорошо бы сегодня поужинать вместе.
Великатов. Что ж, я не прочь.
Бакин. Князь, как вы?
Дулебов. Да, пожалуй, поедемте.
Бакин. Сойдемся здесь по окончании спектакля, да и поедем куда-нибудь! Теперь что там? Дивертисмент?
Вася. Рассказчик какой-то рассказывает.
Дулебов. Что ж, пойдемте посмеемтесь.
Бакин. Коли есть чему, прибавьте, князь.
Бакин, Дулебов и Великатов уходят.
Трагик. Где мой Вася?
Вася (подходя). Здесь Вася. Что тебе?
Трагик. Где ты, братец, пропадаешь?
Вася. Да тебе что нужно-то от меня; говори скорее!
Трагик. Что нужно! Уважение нужно. Разве ты своей обязанности не знаешь?
Вася. Ну, подожди немножечко; уважу. Ведь уж долго ждал, так немножко-то подождать можешь. Я пойду рассказчика послушаю; все наши там. Ну, будь друг, не держи меня!
Трагик. Ступай! Я благороден.
Вася уходит.
Со сцены выходят Негина, Смельская и Мелузов; у него на руке плед и накидка Негиной.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Трагик, Негина, Смельская и Мелузов.
Смельская. Да, Саша, твое положение очень неприятное; я понимаю; только я тут ни в чем не виновата. Ах, Саша, и я в большом затруднении.
Негина. Не может быть: какие у тебя затруднения! Я не верю. Тебе так легко, хорошо живется на свете.
Смельская. А вот видишь. (Отводит Негину к стороне.) За мной очень ухаживает князь.
Негина. Так что ж! Уж это твое дело.
Смельская. Конечно, мое дело, я это знаю; но мне и Великатова не хочется упустить.
Негина (с некоторым волнением). А разве Великатов тоже за тобой ухаживает?
Смельская. Он странный какой-то: каждый день бывает у меня, исполняет все мои желания, а ничего не говорит… Он робок, должно быть. Ведь бывают такие характеры. Как мне теперь поступить, уж я и не знаю. Показать князю холодность – наживешь врага; а Великатов, пожалуй, уедет завтра, и его потеряешь. Любезничать с князем будет и неблагодарно с моей стороны, да и Великатов мне гораздо больше нравится.
Негина. Еще бы! Конечно… Кому он не понравится!
Смельская. Ты находишь? А что я узнала про него! Ведь у него миллионное состояние; он только прикидывается таким простым. Уж и не знаю, что мне делать. Поверишь ли, Саша, измучилась.
Негина. Я ведь ничего не понимаю в этих делах; спроси вон Петра Егорыча.
Смельская. Что ты! А он-то что понимает? Он будет городить свою философию; нужно очень. И ты, милая Саша, напрасно его слушаешь! Не слушай, не слушай ты его, коли добра себе желаешь. Он тебя только с толку сбивает. Философия-то хороша в книжках; а он поживи-ка попробуй на нашем месте! Уж есть ли что хуже нашего женского положения! Ты домой, так пойдем!
Негина. Мне бы хотелось поговорить с Гаврилом Петровичем, я его дожидаюсь.
Смельская. Так и я подожду.
Подходят к Мелузову, который смотрит на трагика.
Трагик (поднимая голову, Мелузову). Кто ты такой? Зачем ты здесь?
Негина. Он со мной пришел.
Трагик. Александра Николавна!… Саша! Офелия! Зачем он здесь?
Негина. Это мой жених, мой учитель.
Трагик. Учитель! Чему же он тебя учит?
Негина. Всему хорошему.
Трагик (Мелузову). Ну, поди сюда!
Мелузов подходит.
Давай руку!
Мелузов подает руку.
Я сам тоже учитель, да, учитель. Что ты на меня смотришь? Я учу богатого купца.
Мелузов. А позволено ли мне будет спросить?…
Трагик. Спрашивай!
Мелузов. Чему, например, вы учите?
Трагик. Благородству.
Мелузов. Предмет серьезный.
Трагик. Я думаю, да-с… я думаю. Это не то, что твоя география какая-нибудь. Значит, мы с тобой учителя, ну, и прекрасно. По этому случаю пойдем в буфет, выпьем и, разумеется, на твой счет.
Мелузов. Ну, уж извините! На этом поприще я вам не товарищ, я не пью.
Трагик. Саша, Саша! Александра! К нам, к артистам, в храм муз, кого ты водишь с собой!
Мелузов. Да пойдемте! Вы будете пить вино, а я стакан воды выпью.
Трагик. Пошел ты к черту! Уберите его! (Опускает голову.) Где мой Вася?
Входят Дулебов, Великатов, Бакин, Вася, за ним лакей из буфета с бутылкой портвейна и рюмками; нескольколиц из публики, которые остаются в глубине сцены.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Дулебов садится на скамейку с правой стороны, с ним рядом садится Смельская, неподалеку от них Мелузов и Негина; к ним подходят с левой стороны Великатов и Бакин. Трагик сидит в прежнем положении, к нему подходит Вася и лакей из буфета, который ставит бутылку и рюмки на стол и отходит к стороне. Публика частию стоит, а частию садится за столики в глубине. Потом Мигаев.
Вася (трагику, наливая рюмку вина). Покорнейше прошу, пожалуйте!
Трагик. Не проси, и так выпью. К чему много слов: «Покорнейше прошу, пожалуйте!» Скажи: пей! Видишь, как просто – всего только одно слово; а какая мысль глубокая.
Из театра выходит Мигаев.
Негина. Гаврило Петрович, пожалуйте сюда!
Мигаев (подходя к Негиной). Что вам угодно?
Негина. На сцене вы всё бегали от меня; я желаю теперь поговорить с вами здесь, при посторонних.
Мелузов. Да, интересно будет выслушать от вас мотивы ваших поступков.
Мигаев. Каких поступков-с?
Мелузов. Вы назначили бенефис Александры Николаевны в самом конце ярмарки.
Мигаев. Самое лучшее время-с. По контракту я обязан дать бенефис госпоже Негиной во время ярмарки; но там не сказано, в начале или в конце; это уж мое дело-с.
Мелузов. Вы стоите на почве закона; это я понимаю. Но, кроме закона, существуют еще для человека нравственные обязанности.
Мигаев. Это какие же такие-с, и к чему весь этот разговор?
Мелузов. А вот послушайте: вы отодвинули бенефис до последнего дня, поздно выпустили афиши и не дали Александре Николавне сыграть перед бенефисом. Это ваши поступки.
Мигаев. Точно так-с.
Мелузов. Но Александра Николавна этого не заслужила, потому что в продолжение ярмарки доставляла вам всегда полные сборы, чего другие не делали. Вот и потрудитесь оправдать свое поведение.
Трагик. Ефиоп!
Мигаев. Сколько мне известно, вы у нас в театре не служите; а посторонним я в своих делах отчета не даю-с.
Дулебов. Разумеется. Что за допрос! Он хозяин в театре, он поступает, соображаясь с своими расчетами и выгодами.
Мелузов. Тем не менее такие поступки называются неблаговидными, и господин, позволяющий себе подобный образ действий, не имеет права считать себя честным человеком. О чем я и имею честь объявить вам перед публикой. И затем мы считаем себя удовлетворенными.
Мигаев. Как вам угодно-с, как вам угодно-с, мне все равно. У публики вкусы разные, на всех не угодишь: вам мои поступки не нравятся, а князь их одобряет.
Мелузов. Какое мне дело до князя! Нравственные-то законы для всех одинаковы.
Мигаев подходит к князю.
Бакин. Вот охота людям даром терять красноречие, проповедовать Мигаеву об честности! Уж это очень наивно. Честность он давно считает предрассудком, и для него разницы между честным и бесчестным поступком не существует, пока его не побили. А вот плюхи две-три влетит, тогда он задумается: должно быть, мол, я какую-нибудь мерзость сделал, коли меня бьют.
