Математик. Если бы не опасаться, что вы еще больше взволнуетесь, можно было бы сказать, что не все, что видно в вашей трубе, действительно существует в небесах. Это могут быть и совершенно различные явления.
Философ. Более вежливо выразить это невозможно.
Федерцони. Вы думаете, что мы нарисовали звезды Медичи на линзе?
Галилей. Вы обвиняете меня в обмане?
Философ. Что вы! Да как же мы дерзнули бы? В присутствии его высочества!
Математик. Ваш прибор, как бы его ни назвать - вашим детищем или вашим питомцем, - этот прибор сделан, конечно, очень ловко.
Философ. Мы совершенно убеждены, господин Галилей, что ни вы и никто иной не осмелился бы назвать светлейшим именем властительного дома такие звезды, чье существование не было бы выше всяких сомнений.
Все низко кланяются великому герцогу.
Козимо (оглядываясь на придворных дам). Что-нибудь не в порядке с моими звездами?
Пожилая придворная дама (великому герцогу). Со звездами вашего высочества все в порядке. Господа только сомневаются в том, действительно ли они существуют.
Пауза.
Молодая придворная дама. А говорят, что через этот прибор можно увидеть даже, какая шерсть у Большой Медведицы.
Федерцони. Да, а также пенки на Млечном пути.
Галилей. Что же, господа поглядят все-таки или нет?
Философ. Конечно, конечно.
Математик. Конечно.
Пауза. Внезапно Андреа поворачивается и, напряженно выпрямившись, идет
через всю комнату. Его мать перехватывает его.
Госпожа Сарти. Что с тобой?
Андреа. Они дураки! (Вырывается и убегает.)
Философ. Дитя, достойное сожаления.
Маршал двора. Ваше высочество, господа, осмелюсь напомнить, что через три четверти часа начинается придворный бал.
Математик. К чему нам разыгрывать комедию? Рано или поздно, но господину Галилею придется примириться с фактами. Его спутники Юпитера должны были бы пробить твердь сферы. Ведь это же очень просто.
Федерцони. Вам покажется это удивительным, но никаких сфер не существует.
Философ. В любом учебнике вы можете прочесть, милейший, что они существуют.
Федерцони. Значит, нужны новые учебники.
Философ. Ваше высочество, мой уважаемый коллега и я опираемся на авторитет не кого-либо, а самого божественного Аристотеля.
Галилей (почти заискивающе). Господа, вера в авторитет Аристотеля это одно дело, а факты, которые можно осязать собственными руками, это другое дело. Вы говорите, что, согласно Аристотелю, там, наверху, имеются кристаллические сферы и что движения такого рода невозможны, потому что могли бы их пробить. Но что, если вы сами убедитесь, что это движение происходит? Может быть, это докажет вам, что вообще нет кристаллических сфер. Господа, со всем смирением прошу вас: доверьтесь собственным глазам.
Математик. Любезный Галилей, время от времени я читаю Аристотеля, хоть вам это, вероятно, кажется старомодным, и можете не сомневаться, что при этом я доверяю своим глазам.
Галилей. Я привык уже к тому, что господа всех факультетов перед лицом фактов закрывают глаза и делают вид, что ничего не случилось. Я показываю свои заметки, и вы ухмыляетесь, я предоставляю в ваше распоряжение подзорную трубу, чтобы вы сами убедились, а мне приводят цитаты из Аристотеля. Ведь у него же не было подзорной трубы!
Математик. Да, уж конечно, не было.
Философ (величественно). Если здесь будут втаптывать в грязь Аристотеля, чей авторитет признавала не только вся наука древности, но и великие отцы церкви, то я, во всяком случае, полагаю излишним продолжать диспут. Бесцельный спор я отвергаю. Довольно.
Галилей. Истина - дитя времени, а не авторитета. Наше невежество бесконечно. Уменьшим его хоть на крошку! К чему еще теперь стараться быть умниками, когда мы наконец можем стать немного менее глупыми? Мне досталось несказанное счастье заполучить в руки новый прибор, с помощью которого можно немного ближе, очень немного, но все же ближе увидеть кусочек вселенной. Используйте же его.
Философ. Ваше высочество, дамы и господа, я могу только вопрошать себя, к чему все это поведет?
Галилей. Полагал бы, что мы, ученые, не должны спрашивать, куда может повести истина.
Философ (яростно). Гоподин Галилей, истина может завести куда угодно!
Галилей. Ваше высочество! В эти ночи по всей Италии подзорные трубы направляются на небо. Спутники Юпитера не понижают цены на молоко. Но их никто никогда не видел, и все же они существуют. Из этого простые люди делают свои выводы: значит, еще многое можно обнаружить, если только пошире открыть глаза! Они ждут от вас подтверждения истины! Вся Италия насторожилась сейчас. Но ее тревожат не пути далеких звезд, а весть о том, что начали колебаться учения, которые считались незыблемыми, - ведь каждый знает, что их существует слишком уж много. Право же, господа, не будем защищать поколебленные учения!
Федерцони. Вы, как учителя, должны были бы сами их потрясать.
Философ. Я желал бы, чтобы ваш мастер не вторгался со своими советами в научный диспут.
Галилей. Ваше высочество! Работая в большом арсенале Венеции, я ежедневно сталкивался с чертежниками, строителями, инструментальщиками. Эти люди указали мне немало новых путей. Не обладая книжными знаниями, эти люди доверяют свидетельствам своих пяти чувств. Чаще всего не страшась того, куда они их поведут.
Философ. Ого!
Галилей. Это очень похоже на мореплавателей, которые сто лет тому назад покинули наши берега, не зная, к каким новым берегам доплывут и доплывут ли вообще. Видимо, сегодня ту высокую любознательность, которая создала подлинную славу Древней Греции, можно обнаружить на корабельных верфях.
Философ. После всего, что мы здесь услышали, я более не сомневаюсь, что господин Галилей найдет поклонников на корабельных верфях.
Маршал двора. Ваше высочество, к величайшему огорчению, я вынужден заметить, что это чрезвычайно поучительное собеседование несколько затянулось. Его высочество еще должен немного отдохнуть перед придворным балом.
По его знаку великий герцог кланяется Галилею. Придворные торопятся уйти.
Госпожа Сарти (становится перед великим герцогом, заграждая ему путь, и предлагает блюдо с печеньем). Пожалуйста, кренделек, ваше высочество!
Пожилая придворная дама уводит великого герцога.
Галилей (бежит следом). Но, право же, вам достаточно было только поглядеть в прибор!
Маршал двора. Его высочество не преминет запросить по поводу ваших утверждений мнение величайшего из ныне живущих астрономов господина патера Кристофера Клавиуса - главного астронома папской коллегии в Риме.
V
Не устрашенный даже чумой, Галилей продолжает свои исследования
А
Раннее утро. Галилей у телескопа просматривает записи. Входит Вирджиния
с дорожной сумкой.
Галилей. Вирджиния! Что-нибудь случилось?
Вирджиния. Монастырь закрыли, нам пришлось немедленно уехать. В Арчетри пять случаев чумы.
Галилей (кричит). Сарти!
Вирджиния. Рыночную улицу здесь перегородили уже с ночи. В старом городе, говорят, двое умерли, а трое умирают в больнице.
Галилей. Опять они все скрывали до самой последней минуты.
Госпожа Сарти (входит). Что ты здесь делаешь?
Вирджиния. Чума.
Госпожа Сарти. Боже мой! Я сейчас же уложу вещи. (Садится.)
Галилей. Не укладывайте ничего. Возьмите Вирджинию и Андреа. Я только захвачу мои записи. (Поспешно бежит к своему столу и торопливо собирает в кучу бумаги.)
Вбегает Андреа. Госпожа Сарти накидывает на него плащ, собирает немного
постельного белья и еды. Входит лакей великого герцога.
Лакей. Его высочество ввиду свирепствующей болезни покинул город, отправившись в Болонью. Однако он настоял на том, чтобы господину Галилею также была предложена возможность отбыть в безопасное место. Карета будет через две минуты у ваших дверей.
Госпожа Сарти (Вирджинии и Андреа). Выходите и садитесь в карету. Вот возьмите это с собой.
Андpea. Но почему же? Если ты не скажешь почему, я не пойду.
Госпожа Сарти. Чума пришла, мой мальчик.
Вирджиния. Мы подождем отца.
Госпожа Сарти. Господин Галилей, вы готовы?
Галилей (заворачивая телескоп в скатерть). Усадите Вирджинию и Андреа в карету. Я сейчас приду.
Вирджиния. Нет, мы не пойдем без тебя. Ты никогда не кончишь, если начнешь еще укладывать свои книги.
Госпожа Сарти. Карета подъехала.
Галилей. Будь благоразумна, Вирджиния. Если вы не сядете в карету, кучер уедет. А с чумой шутки плохи.
Вирджиния (вырываясь от госпожи Сарти, которая уводит ее и Андреа). Помогите ему с книгами, а то он не придет.
Госпожа Сарти (кричит снизу). Господин Галилей! Карета уезжает. Кучер не хочет ждать.
Галилей (на лестнице). Сарти, я думаю, что мне уезжать не следует. Тут все в таком беспорядке. Видите ли, трехмесячные записи можно просто выбросить, если я не продолжу их еще одну-две ночи. А чума теперь везде.
