Он как будто выдохся. Долгое молчание. Сципион заходит Калигуле за спину и неуверенно приближается к нему. Протягивает к Калигуле руку и кладет ему на плечо. Калигула, не оборачиваясь, накрывает его руку своей.
Сципион. У каждого человека есть какая-то отрада в жизни. Она не дает все бросить. Ее зовут на помощь, когда выбиваются из сил.
Калигула. Это правда, Сципион.
Сципион. Неужели в твоей жизни нет ничего такого? Закипающих слез, тихого убежища?
Калигула. Пожалуй, есть.
Сципион. Что же это?
Калигула (медленно). Презрение.
Занавес
За закрытым занавесом звуки барабана и тарелок. Занавес поднимается, открывая что-то вроде ярмарочного балагана. В центре задернутая занавеска; перед ней на небольшом помосте Геликон и Цезония. По обе стороны от них музыканты с инструментами. На скамьях спиной к зрителям сидят несколько сенаторов и Сципион.
Геликон (голосом ярмарочного зазывалы). Подходите! Подходите!
Тарелки.
Боги снова спустились на землю. Гай, цезарь и бог, известный под именем Калигулы, ссудил им свое человеческое обличье. Подходите, обыкновенные смертные, священное чудо совершается на ваших глазах. По особой милости к благословенному царствованию Калигулы божественные тайны открываются всем и каждому.
Тарелки.
Цезония. Подходите, господа! Поклоняйтесь и платите сколько можете. Небесная мистерия сегодня всем по карману.
Тарелки.
Геликон. Олимп и его закулисная жизнь, его интриги и слезы, его обитатели запросто, по-домашнему. Подходите! Подходите! Вся правда о ваших богах!
Тарелки.
Цезония. Поклоняйтесь и платите деньги. Подходите, господа! Представление начинается.
Тарелки. Рабы бегают взад и вперед, вынося на помост разные предметы.
Геликон. Потрясающее воссоздание истины, предпринятое впервые. Силы небесные показываются здесь, на земле, во всем их великолепии, захватывающее, невиданное зрелище: молния (рабы зажигают греческий огонь), гром (катят бочонок с камнями), сама судьба в своем триумфальном шествии! Подходите и смотрите!
Отдергивает занавеску, за которой предстает Калигула на пьедестале, переодетый шутовской Венерой.
Калигула (любезно). Сегодня я — Венера.
Цезония. Обряд поклонения начинается. На колени.
Все, кроме Сципиона, опускаются на колени.
И повторяйте за мной священную молитву Калигуле-Венере: Богиня скорби и пляски…
Патриции. Богиня скорби и пляски…
Цезония. Рожденная из волн, вся липкая и горькая от соли и пены морской…
Патриции. Рожденная из волн, вся липкая и горькая от соли и пены морской…
Цезония. Ты, подобная улыбке и сожалению…
Патриции. Ты, подобная улыбке и сожалению…
Цезония. …обиде и восторгу…
Патриции. …обиде и восторгу…
Цезония. Научи нас равнодушию, возрождающему любовь…
Патриции. Научи нас равнодушию, возрождающему любовь…
Цезония. Наставь нас в истине этого мира, гласящей, что ее в нем нет…
Патриции. Наставь нас в истине этого мира, гласящей, что ее в нем нет…
Цезония. И ниспошли нам силы жить достойно этой несравненной истины…
Патриции. И ниспошли нам силы жить достойно этой несравненной истины…
Цезония. Пауза!
Патриции. Пауза!
Цезония (продолжает). Осыпь нас своими дарами, осени наши лица своей беспристрастной жестокостью, своей непредвзятой ненавистью, кидай нам в глаза полные пригоршни цветов и убийств.
Патриции. …полные пригоршни цветов и убийств.
Цезония. Прими своих заблудших чад. Впусти их в суровый приют своей равнодушной и мучительной любви. Надели нас своими страстями без предмета, печалями без причины и радостями без будущего…
Патриции. …и радостями без будущего…
Цезония (очень громко). О ты, такая опустошенная и палящая, бесчеловечная, но земная, опои нас вином своего безразличия и заключи нас навеки в свое мрачное и грязное сердце.
Патриции. Опои нас вином своего безразличия и заключи нас навеки в свое мрачное и грязное сердце.
Когда патриции заканчивают последнюю фразу, Калигула, до того неподвижный, громко фыркает и возглашает трубным голосом.
Калигула. Да будет так, дети мои, ваши молитвы исполнятся.
Садится по-турецки на пьедестале. Патриции по очереди преклоняют перед ним колени и протягивают монету; потом собираются в правом углу сцены, прежде чем уйти. Последний из них в смятении забывает дать монетку и отходит. Но Калигула рывком вскакивает на ноги.
Калигула. Эй! Эй! Поди-ка сюда, мой мальчик. Поклоняться — это прекрасно, но давать деньги — еще лучше. Спасибо. Вот и хорошо. Если бы боги не имели других сокровищ, кроме любви смертных, они были бы так же бедны, как бедный Калигула. А теперь, господа, вы можете разойтись и поведать городу об удивительном чуде, при котором вам довелось присутствовать. Вы видели Венеру, в прямом смысле слова видели, своими плотскими очами, и Венера говорила с вами. Идите, господа.
Патриции собираются уходить.
Минутку! Идите через левый выход. У правого я поставил солдат, им приказано вас убить.
Патриции поспешно уходят беспорядочной толпой. Рабы и музыканты исчезают со сцены.
Геликон грозит Сципиону пальцем.
Геликон. Так ты еще и анархист, Сципион!
Сципион. Ты совершил кощунство, Гай.
Геликон. Что бы это могло значить?
Сципион. Ты залил кровью землю, а теперь пачкаешь грязью небо.
Геликон. Этот молодой человек обожает громкие слова. (Растягивается на кушетке.)
Цезония (очень спокойно). Какой ты горячий, мой мальчик. В эту минуту в Риме люди умирают за выражения куда менее красноречивые.
Сципион. Я решился сказать Гаю правду.
Цезония. Что ж, Калигула, моралист — как раз этого благородного персонажа твоему царствованию не хватало.
Калигула (заинтересован). Значит, ты веришь в богов, Сципион?
Сципион. Нет.
Калигула. Тогда я не понимаю, почему ты так пылко обличаешь кощунство.
Сципион. Я могу не разделять каких-то убеждений, но это не значит, что я обязан их осквернять или отнимать у других право их иметь.
Калигула. Вот это называется скромность, настоящая скромность! Ах, дорогой Сципион, как я рад за тебя. И знаешь, немножко завидую. Ведь это единственное свойство, которого у меня, наверно, никогда не будет.
Сципион. Ты завидуешь не мне, а самим богам.
Калигула. Если позволишь, это останется великой тайной моего царствования. Все, в чем меня сегодня можно упрекнуть, — это в том, что я еще немного продвинулся на пути к могуществу и свободе. Человека, который любит власть, соперничество богов раздражает. Я с ним покончил. Я доказал этим мнимым богам, что если у человека есть воля, то он может справиться с их жалким ремеслом без подготовки.
Сципион. Это и есть кощунство, Гай.
Калигула. Нет, Сципион, это прозорливость. Я просто понял, что есть только один способ сравняться с богами: достаточно быть столь же жестоким.
Сципион. Достаточно стать тираном.
Калигула. Что такое тиран?
Сципион. Слепая душа.
Калигула. Это еще надо доказать, Сципион. Тиран — это тот, кто приносит целые народы в жертву своим идеалам или своему честолюбию. Идеалов у меня нет, а что касается почестей и власти, то тут мне больше нечего домогаться. Властью я пользуюсь, чтобы вознаградить себя.
Сципион. За что?
Калигула. За тупость и злобу богов.
Сципион. Злоба не может вознаградить за злобу. Власть таких задач не решает. Ая знаю только одно средство противостоять враждебности мира.
Калигула. Какое же?
Сципион. Бедность.
Калигула (обстригая себе ногти на ногах). Надо будет и его попробовать.
Сципион. А пока множество людей умирает вокруг тебя.
Калигула. На самом деле совсем немного, Сципион. Ты знаешь, от скольких войн я отказался?
