Дени, подавляя волнение. Я глубоко тронут предложением вашего величества и теми чувствами, которые его сопровождают… Я боюсь, что не имею права его принять.
Король, живо. Не имеете права? Перед кем?
Дени. Прежде всего перед вами, ваше величество. То, как я стал бы применять власть, быть может, далеко превысило бы намерения вашего величества.
Король, весьма решительно. Я вам доверяю. Если бы я вас считал негодяем или безумцем, я бы вас не пригласил сюда. Разумеется, я не хочу, чтобы вы мне разрушили королевство.
Дени, с тревогой. Но, ваше величество, могу ли я предпринять что-либо достойное меня, что было бы моим делом, а не отречением от всей моей жизни, не обманув ваших ожиданий?.. Не злоупотребив вашим доверием?
Король, живо и отчетливо. Знаете, есть люди, которых я боюсь: это те, кто никогда не задавал себе вопроса, отчего держится стена и что мешает пароходу идти по дну. Или еще маньяки. (Более веселым голосом). Вы знавали Гассаза, архитектора моего отца?
Дени. Да, ваше величество, незадолго до его смерти. Это был странный человек.
Король, весело. Он воображал, что через десять лет железо заменит все, что все будут строить из железа, начиная от пастушьих шалашей и кончая триумфальными воротами. Он соглашался временно терпеть шерстяные ковры, пока не будет изобретена проволока немного помягче, и стеклянные окна, пока жести не будет придана большая прозрачность. Так как он чувствовал себя предтечей, то заполнил наши земли сооружениями, которые все напоминают общественные уборные. (Он разражается смехом, потом, шутливо-конфиденциальным тоном). Теперь он умер, и я велю их снести.
Дени, смеется, потом мягко. Существует также рассказ про человека, который хочет не отставать от духа времени, но не решается спалить свою старую бричку. Он спиливает оглобли. Ставит на козла руль, прилаживает снизу мотор, устанавливает в овсяном ящике перемену скоростей…
Король. И видит, что проще было купить автомобиль? Да. (Задумывается, улыбается). Но ведь вы же знаете, господин депутат, что нет такого завода, который взялся бы снабжать вас готовыми обществами. На следующий день после революции перед вами окажется огромная куча людей давно отстоявшихся, много поработавших, которые сжились и свыклись со старым порядком, со старым бытовым укладом. Даже младенцы — и те будут не совсем новенькие. Вы увидите. Большие куски прежнего строя начнут сами восстанавливаться у вас на глазах. И вам придется не выпускать молота из рук, чтобы снова и снова безостановочно ломать, пока он у вас не выпадет или пока его у вас не вырвут.
Дени, как бы про себя. Мне немного трудно с этим спорить. Мне самому случалось думать приблизительно так же.
Король. …И выражать это гораздо лучше, чем я… двенадцатого января прошлого года, например.
Дени, очень удивленный. На конфедеральном конгрессе? Ваше величество и это читали?
Король, помолчав, серьезным тоном. Господин Дени, не уклоняйтесь. Я вам не предлагаю никаких личных выгод, ничего, что могло бы хоть сколько-нибудь быть для вас приятно. Просто есть нечто, что вы должны сделать, мне кажется, и если за это дело возьметесь вы, оно может стать великим делом… (Помолчав). В жизни редко бывает, чтобы истинное величие давалось в уже созданном, в законченном виде… Впрочем, в этих вопросах вы сами хороший судья… (Он молчит, смотрит на Дени, потом). Когда я был наследником, мне жилось легче, чем теперь, и о монархии у меня бывали мысли… отлично согласовавшиеся с частной жизнью в благодатном краю. Однажды, на Канарских островах, я получил известие о смерти отца. Я не отрекся от престола.
Дени, не сразу. Ваше величество, я должен еще подумать и посоветоваться с друзьями.
Король. Что ж, подумайте. А что касается друзей… (Помолчав). Или, по-вашему, я со многими советовался, прежде чем сказать вам то, что я сказал?
Дени. В котором часу ваше величество могло бы еще раз принять меня сегодня?
Король. Приходите когда угодно, я вас приму в любое время.
Дени откланивается.
Занавес
Большая курительная комната в ресторане Тиволи. Направо, в окна, виден сад. Стеклянная дверь открыта на террасу.
Явление первоеМаллена, Дени.
При поднятии занавеса Мадлена сидит в комнате одна. Она читает газеты. Это молодая женщина, довольно высокого роста, красивая, со спокойным голосом, с живым и очень подвижным лицом. Лакей вводит Дени и удаляется.
Дени, целует ее, потом. Их еще нет?
Мадлена. Нет, конечно.
Дени, его лицо холодно и непроницаемо. Почему «конечно»?
Мадлена. Когда товарищ был у короля, то все-таки маленькое утешение заставить его ждать. (Дени делает раздраженный жест). Все хорошо обошлось?
Дени. Хорошо.
Мадлена. Король действительно такой обаятельный человек, как о нем говорят?
Дени, хмурится, пожимает плечами, смотрит на нее. Это человек безукоризненно вежливый.
Мадлена. Видел ты королеву?
Дени. Нет.
Мадлена. Мне казалось, она очень интересуется политикой. Король тебе что-нибудь предлагал?
Дени. Да, власть.
Мадлена, более робко. Ты согласился?
Дени. Нет.
Мадлена. А!.. Как он отнесся к твоему отказу?
Дени. Он просил меня дать ему сегодня окончательный ответ.
Мадлена, не сразу. Ты поговоришь с Фереолем?
Дени. Разумеется.
Мадлена, как бы про себя. Если бы я была мужчиной, из меня бы вышел плохой политик. (Он смотрит на нее). Да, у меня являлось бы иногда бешеное искушение решать самому.
Дени. Я всегда поступал так, как считал нужным сам.
Мадлена, мягко. Если бы Фереоль вдруг исчез, скажем, отправился на луну или в агитационную поездку, ты бы не чувствовал облегчения?
Дени, глядя на нее серьезно. Вот впечатление, которое я произвожу на человека, видящего меня ближе всех?
Мадлена. Но я же не сказала ничего такого, что могло бы тебя задеть… Я тоже чувствовала бы облегчение.
Дени, задумчиво. Дурной знак.
Молчание.
Мадлена, тихо, как бы продолжая начатую мысль. …Если только тебя не пугает успех?.. (Он быстро взглядывает на нее. Она продолжает, более уверенно). Разумеется, против успеха нет лучшего фетиша, чем Фереоль.
Дени. Потому что он его презирает?
Мадлена. Потому что он его ненавидит. Ему доставляет наслаждение думать день и ночь, что все плохо, и внедрять в народ своим тошнотворным красноречием усталость от жизни и отвращение ко всему, что осуществимо.
Дени, насмешливо. Даже к революции?
Мадлена. Даже к революции, если она должна восторжествовать. Фереолю она бы нравилась какой-нибудь месяц, в дни мятежа, первых пожаров, первых перестрелок, в дни гнева. (Дени улыбается). Как-то я его спросила: «Если бы вы одолели, если бы вы окончательно победили ваших врагов, какое, собственно, вы тогда построили бы общество, объясните мне как следует, чтобы я могла заранее от него вкусить».
Дени, улыбаясь. Он не сумел тебе ответить?
Мадлена. Он мне ответил какие-то пустяки. Но я знаю наверное: он никогда об этом не думал.
Дени. О!
Мадлена. Помнишь, когда ты мне почти обещал выстроить для нас домик? Я думала об этом все время. Я бы могла назвать тебе цвета всех обоев, указать место каждого крана. (Молчание).
Дени, мягко. А ты что мне советуешь?
Мадлена, задумывается, потом. Прежде всего, подумал ли ты о том, что в моих интересах было бы, чтобы ты отказался?
Дени, с улыбкой. Вот как?
Мадлена. Или ты забыл, что я тебе не жена? (Пауза). Словом, ты спрашиваешь моего совета?
Дени. Я прошу его у тебя.
Мадлена. Соглашайся.
Дени, молчит, потом смотрит на нее и берет ее за руки. Ты это говоришь так грустно!
Мадлена. Да.
