Входит Андрей.
Андрей. Господин Глумов.
Надежда Антоновна. Проси его ко мне, я его у себя приму. (Уходит; за ней Андрей).
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Кучумов и Лидия.
Лидия. Скажите, пожалуйста, что вы за благодетель такой! Ведь помогать другим – отнимать у себя. Что вас побуждает?
Кучумов. И вы, вы меня спрашиваете?
Лидия. Отчего ж мне не спрашивать?
Кучумов. Да я не только состоянием, я для вас готов жизнью…
Лидия. Всего вероятнее, что такая жертва мне будет не нужна. Но вы действительно посылаете отцу денег?
Кучумов. Завтра же.
Лидия. Это благородно. Нельзя не ценить такой дружбы.
Кучумов. Больше, чем дружба, Лидия Юрьевна, гораздо больше. Знаете что? Я лучше куплю это имение у вашего отца и подарю его вам.
Лидия. Ну что ж, купите и подарите. Я очень люблю подарки.
Кучумов. Я завтра же пишу вашему отцу, что покупаю у него имение, и пошлю ему в задаток тридцать тысяч. Что мне деньги! Мне ваше расположение, только ваше расположение.
Лидия. Как же может выразиться мое расположение? Вы у нас и так, как родной.
Кучумов (подвигаясь). Как родной, как родной…
Лидия. Однако какая же вы можете быть мне родня? Для брата вы уж стареньки. Хотите быть папашей на время?
Кучумов (опускаясь на колени и целуя ее руку). Папашей, папашей.
Лидия (отнимая руку). Шалишь, папашка!
Кучумов. Шалю, шалю! (Опять целует руку.)
Глумов показывается на пороге и быстро уходит.
Лидия (встает). Тебе стыдно шалить, ты не маленький.
Кучумов встает с колен. Входит Андрей.
Андрей. Господин Телятев.
Лидия. Проси.
Андрей уходит.
Кучумов. Аddio mia carina![4] Лечу по вашим делам.
Лидия. По каким?
Кучумов. После узнаете. (Уходит.)
Входит Телятев.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Лидия и Телятев.
Телятев. Казните, да только поскорее. Если вы хотите дуться на меня, так я убегу куда-нибудь в лес. Вы лучше прибейте меня, только потом смилуйтесь надо мной. Я не могу жить без вас, на меня нападает сплин, и я застрелюсь, как англичанин.
Лидия. За что мне сердиться на вас?
Телятев. Ну, вот какие слова! Ведь это кинжалы.
Лидия. Чем вы хуже других? Есть и хуже вас.
Телятев. Ну, вот опять! Терзать желаете? Говорите прямо, что негодяй.
Лидия. Не спорю. Вы много виноваты передо мной, очень много! Вы причина того, что я вышла за человека, которого не люблю.
Телятев. Не любите? Это очень хорошо.
Лидия. Да, кажется, и он меня не любит.
Телятев. Не любит! Бесподобно!
Лидия. Что же тут хорошего?
Телятев. Не знаю, как для вас, а для нашего брата, беспутного холостяка, это находка. Мы ведь сироты, всю жизнь таких случаев ищем.
Лидия. Вы безнравственный до мозга костей.
Телятев. Ну, еще как-нибудь побраните!
Лидия. Довольно бранить. За что? За то, что вы меня любите? За любовь разве можно бранить? За то, что вы не женились на мне, любя меня? Так ведь это прошло. Этой беды вам поправить нельзя.
Телятев. Жениться нельзя. Это верно. Любить можно.
Лидия. Разве я могу запретить? Это льстит женскому самолюбию. Чем больше поклонников, тем лучше.
Телятев. Ну, на что вам много? Возьмите пока одного.
Лидия. Вы еще плохо жизнь знаете. Одного-то и не хорошо, сейчас разговоры пойдут, а как много-то, так и подозрения нет. Как узнаешь, который настоящий?
Телятев. Так вы возьмите меня настоящего, да еще человека четыре сверхштатных.
Лидия (смеясь). Вы такой шут, что на вас решительно сердиться нельзя.
Телятев. Гнев прошел. Можно теперь любезные слова говорить?
Лидия. Говорите, я люблю вас слушать. Ведь вы милый! А?
Телятев. Ей-богу, милый. Как вы похорошели! Знаете, какая перемена в вас? Такая перемена всегда…
Лидия. Нет, вы, пожалуйста, пожалейте меня! Я еще недавно дама, не успела привыкнуть к вашим разговорам! Я знаю, какие вы вещи дамам рассказываете.
Телятев. Как жаль, что вы не привыкли! Привыкайте поскорей, а то скучно. Обратимся к старому. Скоро вы заведете саvalier serventе?[5]
Лидия. Да разве у нас это принято?
Телятев. Надо завести этот прекрасный обычай. Хорошее перенимать не стыдно.
Лидия. А мужья что скажут?
Телятев. Привыкнут понемножку. Ну, конечно, сначала многих из нас, кавалеров, побьют довольно чувствительно, особенно купцы; многих сведут к мировым; а там дело и пойдет своим порядком. Первые должны пожертвовать собой, зато другим будет хорошо. Без жертв никакое полезное нововведение не обходится.
Лидия. Прекрасно, но едва ли это скоро введется.
Телятев. Уже начинаем, уж несколько жертв принесено: одного в синюю кубовую краску окрасили, с другим еще хуже было.
Лидия. Ну вот, когда этот похвальный обычай укоренится…
Телятев. Тогда вы возьмете меня.
Лидия. Если будете стоить. Вы очень ветрены.
Телятев. Отчего я ветрен, знаете ли?
Лидия. Оттого, что душа мелка.
Телятев. Нет! Оттого, что мне постоянным быть не для кого. Прикажите, и я буду постояннее телеграфного столба.
Лидия. Испытаем.
Телятев. Испытаете? Да я за одно это сейчас буду у ног ваших.
Лидия. Нет, уж от этой церемонии вы меня увольте! Можно и без нее обойтись.
Телятев. Как угодно. Однако я все-таки чувствую потребность оказать вам какую-нибудь видимую, осязательную ласку.
Лидия (подает ему руку). Целуйте!
Входит Глумов и остается в глубине.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Лидия, Телятев и Глумов.
Телятев (не замечая Глумова). В перчатке? Что это за поцелуй! Электричество, которым так переполнено мое сердце и которое я желаю передать вам, не дойдет до вашего сердца через перчатку. Лайка – дурной проводник. (Целует руку несколько выше перчатки.)
Лидия. Ну, довольно! Вам нельзя ничего позволить! Вы всегда делаете больше того, что вам дозволяют.
Телятев. Да много ли больше-то? Всего на полвершка; стоит ли об этом разговаривать!
Лидия. Нынче на полвершка, завтра на полвершка, этак… (Увидев Глумова.) А! Егор Дмитрич! Мы вас и не видим.
Глумов. Ничего, продолжайте, продолжайте, я вам не мешаю.
Лидия. Что такое; продолжайте! Что за тон! Вы не хотите ли придать какую-нибудь важность тому, что я позволила Телятеву, моему старому другу, поцеловать мою руку? Я с охотой позволю и вам то же сделать. (Протягивает ему руку.)
Глумов. Покорно благодарю! Я рук не целую ни у кого. Я позволяю себе целовать руки только у матери или у любовницы.
Лидия. Ну, так вам моей руки не целовать никогда.
Глумов. Как знать! Жизнь велика, гора с горой не сходится…
Лидия. Пойдемте, Иван Петрович. (Подает руку Телятеву.) Он грубый человек. (Глумову.) Вы мужа дожидаетесь? Подождите, он скоро придет.
Глумов. Да-с, я вашего супруга дожидаюсь, у меня есть много интересного передать ему.
Лидия. Сделайте милость, рассмешите его чем-нибудь! Он такой задумчивый. Забавлять лучше вас никто не умеет, вы очень забавны.
Уходят Телятев и Лидия.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Глумов один, потом Василий.
Глумов. Да, я вас позабавлю! Ай, Лидия Юрьевна, браво! Я еще только задумал подъехать к ней с любезностями, а уж тут двое. Теперь остается только их стравить всех втроем, и с мужем. Василий!
Входит Василий.
Василий. Что, сударь, прикажете?
Глумов. Когда у вас Кучумов бывает, в какое время?
Василий. Завсегда, сударь, во втором часу. Барин в это время дома не бывает.
Глумов. Где же он бывает?
Василий. В своем заседании, съезжаются тоже всё люди богатые – разговор промеж них идет о делах.
Глумов. О каких делах?
Василий. Как все чтоб лучше, чтоб им денег больше.
Глумов. А твой барин богат?
Василий. Само собою.
Глумов. Ведь, по-вашему, у кого есть сторублевая бумажка, тот и богат.
