наши молодцы, то быть беде… Ну? Где вы такое видели при старом короле?
Бернардо: Где он теперь?
Капитан: Поехали в обход. С минуты на минуту будут здесь. (Помолчав). Я сразу сказал, что это была глупая затея отпевать убитых в городе, и все только затем, чтобы угодить народу. Отпевать надо было в замке, среди своих, да и дело с концом.
Горацио: Вы ведь знаете, капитан, народ был к Гамлету сердечно расположен. Его любили.
Капитан: Вот уж от чего избави нас Бог, так это от народной любви. (Прислушивается к доносящемуся с площади шуму, который становится громче). Слышите? Полюбит так, что потом и костей не соберешь. (Оглядываясь и понижая голос). А что до нашего принца, то я скажу вам так. Уж коли ты затеял дело, так доведи его, по крайней мере, до конца. Не бросай на полдороге. Черт возьми! Он должен был остаться в живых, а не подставлять свою печень под чужую шпагу. Теперь изволь расхлебывать эту кашу, которую он заварил. Чем-то еще все это кончится? (Оглянувшись и увидев что-то в конце невидимой для зрителя улицы, солдатам). Эй! Открывайте двери! Живо! Живо!
Солдаты безуспешно пытаются открыть двери.
А, черт! Попробуйте поддеть бердышом.
Дверь не поддается.
Эй, Мясник! Быстро беги к главным воротам, скажи, пусть отопрут. Умри, но доберись.
Один из солдат убегает.
Стучите в окна. Да, погромче!
Солдаты стучат в окна древками копий. Входят Фортинбрас, Трувориус, свита, дворяне, охрана.
(Бросаясь к Фортинбрасу, солдатам). На караул! (Фортинбрасу). Рады видеть ваше высочество в добром здравии. Надеюсь на этот раз все в порядке?
Фортинбрас: Лучше не бывает. А что у вас?
Капитан: Народ все прибывает, просто беда.
Фортинбрас: Усильте оцепленье. (Глядя на солдат, чьи копья остались висеть на решетках окон). Что это?
Капитан: Небольшая заминка, ваше высочество. Дверь на запоре.
Трувориус: Так откройте ее!
Капитан: Дело нескольких минут, ваше высочество.
Трувориус (зловеще): В иных обстоятельствах несколько минут могут стоить головы, капитан.
Капитан (сухо): Вы это про мою голову, милорд?
Фортинбрас: Оставь, Трувориус. Что за дурная привычка грозить при всяком удобном случае топором?.. Простите его, капитан.
Капитан с поклоном отходит.
(Заметив Горацио): А, Горацио… (Подходит ближе, свита идет вслед за ним). Рад видеть вас, хотя сегодняшний день создан не для радости. (Окружающим). Оставьте нас.
Свита отступает. Бернардо отходит вместе со всеми.
(Помедлив). Надеюсь, вы не в обиде на меня?
Горацио: Не припомню, чтобы ваше высочество давало мне к этому какой-нибудь повод.
Фортинбрас: О, целых два. Во-первых, мы вас не пригласили принять участие в учрежденной нами следственной комиссии…
Горацио: Избавив меня от необходимости копаться в ненужных бумагах, ваше высочество, за что я вам признателен от всей души.
Фортинбрас: Положа руку на сердце, Горацио. Как близкий друг нашего принца, чьи глаза и сердце еще подернуты печалью, вы легко могли бы пройти мимо истины и не заметить самого существенного. Это единственная причина.
Горацио: Ценю вашу заботу, принц… Но вы сказали, что есть и второй повод?
Фортинбрас: Ваша история, друг мой… (Поспешно). Нет, нет. Молчите. Я сам скажу. Должно быть, вы обиделись, что мы отнеслись к ней более чем прохладно. А как бы вы хотели? Она звучит так дико, что уши отказываются ее слушать, а разум спешит поскорее найти ей какие-нибудь правдоподобные объяснения. Тем более, не забывайте, что для множества людей, чей ум не слишком зрел, а в сердце гуляет ветер, ваша история легко может стать соблазном и понудить их к выводам, которые, при удобном случае, стали бы угрожать спокойствию датской короны и ее подданных… Вы понимаете, о чем я говорю?
Горацио: Да, мой принц.
Фортинбрас: Вот почему позвольте мне просить вас об одной услуге… Вы не рассердитесь?
Горацио: Уверен, нет.
Фортинбрас: Тогда сделайте нам одолжение. Воздержитесь до поры от того, чтобы рассказывать вашу историю. Оставим следствию решать, как было дело. Пусть ищут, допрашивают, собирают доказательства, копаются в уликах. Коль ваш рассказ найдет себе подтверждение, что ж, так тому и быть. Но до того – пусть царствует молчанье.
Горацио (негромко): Я повинуюсь, принц.
Фортинбрас (помедлив): Иного я и не ждал.
Двери в храм с шумом распахиваются и сразу вслед за этим с площади доносится траурный звук труб.
И будьте сегодня рядом с нами, Горацио. Я бы хотел видеть вас другом, таким же, каким вы были для покойного принца.
Горацио склоняется в поклоне. Фортинбрас, поднявшись по ступенькам, скрывается в храме. Свита следует за ним.
Бернардо (подойдя): Какие новости?.. Э, да на вас лица нет. Что случилось?
Горацио: Ты видел? Видел?
Бернардо: Что?
Горацио: Страх в его глазах. Да еще какой!.. Бернардо… (Поманив к себе Бернардо, шепотом). Он боится.
Бернардо: Кто? Принц? Вы шутите, конечно.
Горацио: Клянусь Христовой кровью.
Бернардо: Да, нет же. Шутите. О его безрассудной смелости можно услышать на каждом углу.
Горацио: Но то совсем другое, Бернардо. Другая смелость и другой страх. А этот оседлал его, как опытный наездник. Сдавил ему бока, да так, что было слышно, как трещали ребра. Натянул удила, пригнул к земле. Еще немного, и он погнал бы его, не разбирая дороги.
Бернардо: Но что ему бояться?
Горацио: Того же, чего и всем нам – собственной тени.
Издали доносится траурная мелодия.
Бернардо: Нет, вы ей-Богу шутите.
Горацио (ворчливо): Конечно же, шучу. Не слышишь, разве? Сегодня день располагает к шуткам, как никогда… Идем.
Поднявшись по ступенькам, Горацио и Бернардо исчезают вместе с толпой в храме.
4.
Комната Горацио в замке Кронберг, – тесное, неуютное помещение с одним высоким, стрельчатым окном в сторону моря. Заваленный бумагами стол, несколько стопок книг на полу и на подоконнике. Большая неубранная кровать с откинутым пологом.
Горацио сидит в кресле спиной к столу. Кажется, что он погрузился в глубокую задумчивость. На его коленях – раскрытая книга. На постели, среди разбросанных подушек, лежит Маргрет. Она полуодета, тонкая кружевная рубашка едва прикрывает грудь и ноги; волосы распущены. Подперев рукой голову, она смотрит на Горацио.
Пауза.
Маргрет (негромко): Эй! Ты уснул?.. Я, кажется, тебя о чем-то попросила.
Горацио (издалека): Я слышал.
Маргрет: Очень сомневаюсь.
Горацио: Нет, в самом деле.
Маргрет: Тогда скажи, о чем?
Горацио (неуверенно): Помочь тебе одеться?
Маргрет: Вот еще!
Горацио: Тогда не знаю.
Маргрет: Какой ты сегодня скучный, просто нет сил. Ты злишь меня ужасно.
Горацио: Правда? (Меланхолично). Бьюсь об заклад, сейчас мы узнаем, что все мужчины – свиньи.
Маргрет: И, как всегда, проиграешь.
Горацио: Хорошая новость. И кто ж это исключение?
Маргрет: Не ты.
Горацио: Ну, ясное дело. (Наклоняясь к Маргрет, негромко). Орландо?.. Да?
Маргрет молчит.
Орландо!.. Ну, скажи же!
Маргрет: А хоть бы и так.
Горацио: Орландо! (Дурачась). Ах! Непобедимый рыцарь! Вымысел, обвешенный оружием и добродетелью!.. Ах, Маргрет! Вот на кого ты променяла живую плоть! На вымысел!.. Тебе не стыдно?
Маргрет: Нет, милый. Если хочешь знать, он кажется мне живее многих разгуливающих по Кронбергу.
Горацио: Тут я не спорю. По сравнению с
