тоже, но с примесью благоговения.
За обедом атмосфера серьезная, хотя и праздничная. Нарядный стол сверкает в лучах свечей, отраженных в бокалах, сервизе и серебряных приборах. На столе стоит пасхальное блюдо с едой, наделенной символическим смыслом, тарелка мацы и миска соленой воды. У каждого свои тарелка и прибор.
Крышка рояля опущена.
Седер знаменует начало еврейского праздника Песаха. В его основе лежит рассказ о бегстве евреев из египетского рабства, как об этом повествует Книга Исхода. Седер начинается с благодарственной молитвы (Кидуш), которую в данном случае произносит бабушка Мерц, и с первой чаши (бокала) вина. Кидуш произносится на иврите в момент перехода к 6-й сцене. Когда сцена начинается, Кидуш незаметно продолжается по-русски.
Бабушка (завершает). …Владыка вселенной, отделивший святое от буднего. Израиль от народов отделил Ты и освятил народ Свой Израиль святостью Твоею. Благословен Ты, Господь, отделивший святое от не святого. Благословен Ты, Господь Бог наш, Владыка вселенной, Который сохранил нам жизнь и существование и довел нас до сей поры.
Роза встает со своего места и подходит к бабушке Мерц с небольшим полотенцем в руках. Бабушка Мерц «омывает» руки в специальной миске с водой и вытирает полотенцем. Роза с гордостью и облегчением вприпрыжку возвращается на свое место за столом. В это время пьют или отпивают из первого бокала.
К сведению католиков, сейчас мы пьем первую чашу.
Эрнст. Хорошая новость!
Вильма. Эрнст – протестант, Эмилия.
Роза. Похоже на яблочный сок.
Салли. Это и есть яблочный сок, дура!
Роза. Сама дура!
Гретль. А у меня он превратился в вино, о чудо! (Faux pas.) Ой!
Бабушка. Мы всем очень рады, включая Германа и Гретль!
Герман (сухо). Спасибо, мама.
Бабушка уже оторвала веточку петрушки и обмакнула ее в соленую воду. Все отрывают по веточке петрушки.
(Якобу) Ты знаешь, что это?
Якоб. Петрушка?
Герман. Да, ее обмакивают в соленую воду. Горькая трава напоминает о горьких днях еврейского народа на земле фараона.
Бабушка. Господь Бог наш, Владыка вселенной, сотворивший плод земной.
Роза. Мне не нравится.
Салли. Это и не должно нравиться!
Роза. Я знаю!
Паули. Можно я разломаю мацу, бабушка Эмилия?
Бабушка. Передай сюда, дорогой.
Тарелку с тремя слоями мацы передают через стол.
Людвиг (на иврите). Скудный хлеб, который ели наши предки в земле египетской и не только. В этом году мы сидим за этим столом наполовину в радости и наполовину в грусти, здесь, далеко от нашей земли, но на будущий год мы надеемся праздновать Седер в земле Израиля. В этом году мы рабы, в будущем году мы будем свободны.
Ева синхронно переводит для детей.
Ханна. В этом году мы несчастны, как рабы, но мы молимся, чтобы в будущем году мы были свободны и счастливы.
Паули. Теперь можно?
Бабушка кивает, и он разламывает мацу.
Бабушка. Большую часть разломленной мацы, которую мы называем афикоманом, мы убираем со стола, и по традиции один из членов семьи прячет ее. Кто ее найдет в конце ужина – получит награду. К сведению католиков, протестантов, конфуцианцев и прочих, кого мы приветствуем за этим столом, – в нашей семье афикоман прячет самый младший член семьи. Так что иди сюда, Роза Якобовиц.
Гретль. А как же Нелли?
Но те, кто понимает, шикают на нее, в то время как Роза прыгает от радости, когда ей достается афикоман.
Прошу прощения!
Не повезло тебе, Салли.
Салли (смело). Она младше-то всего вот на столько (показывает сантиметр между указательным и большим пальцами). В следующем году я буду младшей.
Тем временем Роза завладевает афикоманом. Она прячет его под стул, затем под подушку, дважды меняет свое решение, потом размышляет. Мы не видим, куда она в конце концов его прячет.
Герман (Людвигу). А ты пробовал крошить ее в кофе? Изумительно вкусно.
Бабушка. Теперь второй бокал вина.
Эрнст. Ура!
Вильма закатывает глаза.
Вильма. Хорошо хоть, я вышла замуж не за египтянина.
Роза возвращается, ликуя.
Роза. Я спрятала!
Паули. Ш-ш-ш!
Бабушка (с нажимом). Теперь, дети, кто из вас хочет задать вопрос?
Ханна. Такого Седера у нас, кажется, еще не было.
Гретль (Якобу). Ну давай, мой хороший, ты можешь спросить у бабушки что хочешь.
Вильма. Это Седер, Гретль, а не викторина.
Паули давно тянет руку, чтобы спросить.
Бабушка. Да, Паули?
Паули (формально). Чем отличается эта ночь от других ночей? Почему сегодня мы не едим хлеб, как обычно, а только мацу? В другие дни мы можем есть любые овощи, но сегодня только горькие травы…
Седер продолжается, но его все больше заглушает грохот артиллерийских залпов, пулеметного огня и военного оркестра, играющего Марш Радецкого.
В другие дни мы не макаем в соленую воду, но в этот день….
Звуки выполняют функцию цезуры.
Бабушка. …Было время, когда мы были рабами фараона в Египте. Но Бог своей могущественной рукой вывел нас оттуда. Как ужасна мысль, что дети наших детей все еще могли бы быть рабами фараона в Египте. Не будем же говорить: «Мы хорошо знаем эту историю». И по сей день наш долг – рассказывать историю нашего Исхода из Египта.
Герман встает и кладет шляпу на стул. Он пребывает в своем собственном мире и взывает оттуда.
Герман. Гретль… о, Гретль!
Гретль радостно подходит к нему. Они вместе танцуют под Марш Радецкого. Затемнение.
Сцена 7
1924
Квартира Мерцев не слишком изменилась. Портрет Гретль на том же месте. Из граммофона с трубой звучит чарльстон. На большом столе две неоткупоренные бутылки с игристым вином, 14 пустых бокалов и легкие закуски.
Гермина (Мина), 22 года, дочь Ханны, энергично, с удовольствием танцует. Если описать ее одним словом, то она флэппер [эмансипированная молодая девушка поколения «ревущих двадцатых»].
Якоб вернулся с войны без глаза, одна рука у него не действует. Он читает газету на палке-держателе. Нелли, 25 лет, ножницами вырезает из флага Австрийской Республики – красно-бело-красного полотна длиной в метр – среднюю белую полосу.
Двое мужчин играют в шашки, чтобы скоротать время. Арон Розенбаум, интеллектуал пролетарского происхождения, – муж Нелли, на год или два ее старше. Курт Зеннер, лет 40, хорошо одет, философ, – муж Ханны (которую мы не видим) и отец Мины.
Польди, теперь тучная женщина лет шестидесяти, входит с пустым подносом и собирает на него все, что стоит на столе.
Польди. Сначала старшая госпожа Мерц хочет, чтобы еду и шампанское подавали у ее кровати, потом младшая госпожа Мерц хочет, чтобы все было здесь, потом – догадайтесь сами! – и вот я хожу взад-вперед, как пресбургский трамвай.
Кто-то уже попробовал!
Нелли. Я ему говорила, что не надо.
Мина, танцуя, преграждает выход Польди, в руках у которой полный поднос.
Польди. Ну что мне с вами делать, госпожа Гермина!
Польди уходит, оставляя дверь открытой.
Когда пластинка кончается, Мина падает в кресло.
Мина. Я хочу в Америку.
Теперь можно расслышать разговор на повышенных тонах и плач младенца, доносящиеся из глубины квартиры. Мина встает и идет к граммофону.
Якоб. Нет, спасибо.
Мина послушно выключает граммофон. Якоб
