Ни то ни другое сделать в данный момент было невозможно, и Наталья Николаевна сама написала письмо супруге Лоутона, где подробно изложила все происшедшее.
Письма шли долго, и Питер совсем упал духом. Ей было жаль его, и она испросила разрешения властей взять его к себе на постой. Платонов не возражал, ему было все равно. И вот долгими зимними вечерами за ужином или за чаем они вели долгие беседы о местных и мировых катаклизмах. Чтобы развлечь Питера, Платоновы приглашали гостей, говоривших по-английски. Сам Питер в дискуссиях не участвовал, но слушал с интересом, а когда гости уходили, задавал Наталье вопросы, и она отвечала. Иногда заходил и квартальный. Он по-английски не знал, но пил чай и подозрительно слушал, что вынуждало Константина сдерживать свои речи.
Между тем, получив письмо Платоновой, госпожа Лоутон нашла историю неправдоподобной и оставила письмо без ответа.
Приближалась весна. Питер стал выходить. Он любил прогуливаться с Наташей, слегка опираясь на ее руку. Он еще заметно хромал, а на правую руку его была надета перчатка с самодельными протезами для недостающих пальцев.
Лоутон не оставлял надежды. В местной фотографии Гринштейна сделали его фото, и левой рукой он с трудом написал письмо жене и дочерям. Полицейские власти Тобольска отправили письмо официальным порядком.
Фото было напечатано в американских газетах. Семья и эксперты пришли к единодушному мнению, что человек на фотографии — не Питер Лоутон. Старшей дочери было не до того — она готовилась обручиться с сыном владельца обувной фабрики. Лишь младшая, Бекки, говорила, что это может быть папа…
В Тобольск пришел сухой телеграфный ответ: «Представленное на фотографии лицо Питеру Лоутону не принадлежит».
Местная полиция оживилась.
Питер впервые почувствовал, как он одинок, и что в этом мире у него нет человека ближе, чем эта русская женщина Наташа. Он полюбил ее, как никого никогда не любил. Он видел в ней ответное чувство и не мог понять, почему они не могут стать ближе, почему это грех, почему, будучи обвенчанной с нелюбимым человеком, она должна пройти с ним жизненный путь до конца.
Тем временем власти готовились принять решение о высылке беглого поляка назад в Ишим.
Наташа стала думать о том, как переправить Питера в Петербург, где у брата были знакомые в среде социалистов-революционеров.
В Америке случился кризис, и обувной магнат разорился. Семья целиком разделила горе старшей дочери. Под давлением матери было решено сыну фабриканта отказать.
Еще до свету Питер и Наташа сели в приготовленные с вечера сани и поехали в Тюмень. Правил Лоутон. Через Тюмень проходила Транссибирская магистраль. Наташа купила билет до Санкт-Петербурга, дала взятку кондуктору, объяснив, что знаменитому полярнику надо добраться до американского посольства, где он и должен получить паспорт. Кондуктор не поверил, но деньги взял. Кондукторы были агентами охранного отделения, но этот не сдал Питера сопровождавшим поезд жандармам.
Так американский полярник Питер Лоутон попал в столицу Российской империи Санкт-Петербург. Он был прилично одет, и, хотя лицо его было сильно обезображено, он имел достаточно импозантный вид.
Друг Константина Платонова Сазонов входил в группу Савинкова, которая готовила покушение на министра внутренних дел Плеве. Питер нашел их не сразу и почти случайно. У него было несколько адресов, один из которых принадлежал другу и однокашнику Сазонова Иосифу Кацу, у которого тот остановился, только что прибыв из Вильно.
Сазонов велел Питеру молчать и представил его соратникам как беглого каторжника из Ишима. Террористам было не до него, но рук не хватало, и, пока готовился его английский паспорт, Питера подключили к наблюдению за маршрутом Плеве.
В тулупе, с лотком перед собой он толкался в районе Пантелеймоновского моста возле Департамента полиции, изображая глухонемого торговца вразнос. Сазонов в роли извозчика дежурил на Фонтанке. Покотилов готовил семифунтовые бомбы из динамита, гремучей ртути, бертолетовой соли с сахаром и серной кислоты.
Первое покушение не удалось. Будучи людьми молодыми и нервными, они чудом избежали ареста. Сразу же после покушения группа разъехалась. Сазонов с Лоутоном поехали в Киев. Здесь у знакомой еврейки они нашли фактора, который за 13 рублей с человека брался переправить их в Германию.
Ночью на старом балагуле, набитом шумными евреями со скарбом, направлявшимися в Америку, они ехали по направлению к германской границе. Переводил их русский солдат пограничной службы. Они сидели на снегу и ждали свистка солдата. Когда раздался свисток, евреи, роняя вещи, бросились к границе. Обезумевший, ничего не понимавший Питер бежал с ними.
Потом он ехал на поезде, и уже на пароходе от русских он узнал, что Покотилов взорвался в номере гостиницы при изготовлении бомбы.
Все газеты были полны сенсационными сообщениями о чудесном спасении знаменитого полярника. И лишь в конце стояла небольшая заметка об убийстве русского министра внутренних дел Плеве. Питер отложил газету.
Прибежала любимая дочь Бекки, передала, что мама зовет его выйти к гостям. Питер попросил сказать, что он очень занят. После того как закрылась дверь, он подождал несколько секунд, взял ручку в левую руку и продолжил писать. Он писал письмо в далекий сибирский город Тобольск.
Брат-2
Санкт-Петербург
— Нет, я не Байрон, я другой
Еще не ведомый избранник.
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я рано начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит.
В моей душе, как в океане
Надежд разбитых груз лежит…
— читал крепкий парень со стриженым затылком, стоя у открытых дверей огромного черного «Хаммера». Небольшая съемочная группа вяло топталась позади камеры. Зевак почти не было.
Данила посмотрел немножко и вошел в здание телецентра.
В вестибюле он огляделся, явно ища кого-то.
— А вы не знаете, где здесь пропуск выписывают? — спросил он у женщины.
Она молча указала на окошко и отвернулась.
— Центральный лифт на шестой этаж. Там спросите, — сказал омоновец, возвращая паспорт с пропуском и нарисованный от руки план.
Данила пошел прямо, с восторгом провожая взглядом проходящих мимо телезвезд.
На третьем этаже в лифт вошел знаменитый ведущий Валдис Пельш и нажал на двенадцатый этаж. Данила узнал его и смутился.
Пельш посмотрел на него.
— Здрасьте, — робко сказал Данила.
— Здравствуйте, — вежливо ответил Пельш и отвернулся.
На шестом этаже Данила снова потерялся. Он долго шел по длинному коридору, спросить дорогу было не у кого. Он услышал голоса и повернул за угол. Около выхода из павильона курили люди.
— Вы не знаете, где тут четвертый павильон? А то я, это… заблудился, — спросил он стоявшую спиной девушку в кричащем наряде.
Девушка оглянулась и выпустила дым.
— Какой? — переспросила она. Лицо показалось ему знакомым.
— Мне сказали, четвертый… Вот, — он протянул ей план, — программа «Взгляд»… — От стенки отделился крепкий парень в костюме. — А то ребят подведу. Они без меня не начнут…
