— Подвиньтесь.
ОН растерялся и подобрал ноги. Она села. Вместе со шкатулкой ОН спрятал и хлеб, но теперь достал и принялся сосать. Она молча смотрела перед собой, потом тихо запела какие-то старые песни, но бессвязно, перескакивая с одной на другую. ОН слушал, грызя обсосанный хлеб. Вдруг она встала и пошла. ОН вытянул ноги и посмотрел ей вслед.
ОН сидел на ящике возле небольшой кладбищенской церквушки. Самые удобные места заняли старушки и безногий с орденами. Старушки протягивали руки, перед безногим лежала кепка, а ОН нашел где-то жестяную тарелку. ОН по-прежнему носил шляпу и пальто, из-под которого виднелась рубашка неопределенного цвета и галстук. На дорожке появился слепой с осликом-поводырем. Слепой остановился, прислушался и робко крикнул:
— Петр!
— Я здесь, — сказал ОН.
Слепой подошел и встал рядом. Ослик принялся щипать траву.
— Холодает, — сказал слепой.
ОН промолчал. Прошел человек, звякнул медяк.
— Скоро зима, — сказал слепой.
ОН промолчал.
— Петр, — позвал слепой.
— Что?
Слепой успокоился и осторожно спросил:
— Ты любишь консервы?
— Какие?
— А разве бывают разные?
— Не знаю.
— У меня есть еще картошка…
Прошел человек. Звякнул медяк.
— Как ты считаешь, могли бы мы жить вместе теперь, когда ты начал узнавать меня? — спросил слепой.
— Не знаю, — сказал ОН, нагнулся и ссыпал медяки в ладонь.
Слепой услышал и улыбнулся:
— Если подойти с умом, нам хватило бы до лета…
Ослик вел их мимо некогда прекрасных, а теперь полуразвалившихся домов.
— Почему ты решил продолжать? — спросил слепой.
— Везло, — ответил ОН.
— Допустим, но почему ты не дошел до конца?
— Я не был до конца несчастен.
— Однако с каждым днем ты должен был становиться чуточку несчастнее, — настаивал слепой.
— Я не до конца несчастен, — тихо сказал ОН.
— Если хочешь знать, мы созданы друг для друга, — торжественно сказал слепой.
— Сукин сын, — сказал ОН, заметив молодого человека на другой стороне улицы.
Молодой человек кивнул и отвернулся.
— Кто? — испугался слепой.
— Мой сын.
— А… — успокоился слепой.
Они вошли во двор ветхого дома, где слепой привязал ослика, и спустились по узкой прогнившей лестнице в подвал.
— Чья это лодка во дворе? — спросил ОН.
— А, это папаша приготовил для себя. Последнее плавание. — Рот слепого скривился в подобии усмешки.
Комнате была сырая, уже без штукатурки. В углу стояли топчан и кресло. По комнате были разбросаны доски. У двери в каморку стоял ящик, на котором лежал керогаз. Из каморки вышел худой старик в рванье на полусогнутых трясущихся ногах и сказал:
— Дай же супу.
— Мой производитель, — сказал слепой.
— Где мой суп? — повторил старик.
— Вот такое теперь старичье пошло! Жрать, жрать, больше ни о чем не думают! — сказал слепой раздраженно и прислушался. — Петр! — испуганно позвал он.
— Что?
— Я думал, ты ушел, — успокоился слепой и сел в кресло.
— Нет еще, — сказал ОН и потрогал стену.
— Где мой суп? — настаивал старик.
— Супа больше нет, — вдруг сказал ОН.
— Слыхал? Супа больше нет! — закричал слепой. — Не видать тебе больше супа.
— Возьми, — сказал ОН и протянул старику каменный пряник, который не мог съесть сам.
Старик взял пряник и исчез в каморке.
— Что ты дал ему? — испуганно спросил слепой.
— Прошлогодний пряник.
— А… — успокоился слепой.
— Здесь всегда так темно? — спросил ОН и лег на доски.
— Всегда, — сказал слепой, — ведь солнца больше нет.
— Уйду я от тебя, — пробормотал ОН, кутаясь в пальто.
ОН лежал на своей скамейке в конце аллеи, когда появилась она. Накрапывал дождь. Как обычно ОН подобрал ноги, и она села. ОН собрался с духом и сказал:
— Вы будете мешать мне каждый день?
— Я вам мешаю? — спросила она и посмотрела на НЕГО. — А мне казалось, нам с вами хорошо. — Сильный акцент сделал ее слова беспомощными.
— Я из-за вас не могу ноги протянуть, — пробурчал ОН в воротник.
— Вам так уж хочется протянуть ноги? — спросила она.
ОН промолчал.
— А вы кладите ноги ко мне на колени, — предложила она и приподняла руки.
ОН положил. Она опустила руки ЕМУ на щиколотки. ОН поправил пальто и натянул шляпу.
— Вы не хотите, чтобы я приходила? — спросила она.
— Приходите, — смутился ОН и поправился: — Иногда.
— А что, по-вашему, «иногда»? Раз в неделю, в десять дней, в месяц? — спросила она.
— Реже, гораздо реже. Если удастся — никогда!
Из темноты доносится ЕГО голос: «Снова темно. И это было вчера. Ты раскачиваешься, стоя на ногах. Качели уходят вниз. Удар по спине, потом по голове, но уже не больно. Только не можешь вдохнуть и очень страшно. Кто-то хрипит. Это хрипишь ты и смотришь, как лежишь и хрипишь. Ты думаешь — это конец. Мама тянет за руку, и ты идешь. Она бьет по заду, по голове. Ты закрываешься, но совсем не больно. „Ты плохо кончишь, — повторяет она. — Плохо кончишь“. — „Я плохо кончу?“ — спрашиваешь ты. „Ты кончишь таким, как ты есть“, — смеется тетя Катя».
— Петр! — испуганно крикнул слепой.
— Что?
— Как там папаша? Еще продолжает? — успокоился слепой.
— Не знаю, — сказал ОН и зажег керогаз.
— Папаша! — крикнул слепой. Из каморки вышел старик. — Тянешь еще?
— Дай мне пряник, — сказал старик.
— Дай ему пряник, — сказал слепой.
— Пряников больше нет, — сказал ОН.
— Слыхал? — заорал слепой. — Нет больше пряников! Нет!
Старик пошел к двери, потом остановился и сказал:
— Когда ты был маленьким и боялся темноты, ты звал меня. Я спал, а ты меня разбудил, чтоб я тебя слушал. Тебе не нужно было, чтоб я тебя слушал. Да я и не слушал. Но настанет день, когда тебе будет нужно, чтоб я тебя слушал, нужно будет услышать мой голос. Надеюсь, я доживу до того, чтоб услышать, как ты зовешь меня, как тогда, когда ты был маленьким и боялся темноты.
Старик вошел в каморку.
— Посмотри на слоника, мне нравится, когда ты смотришь.
ОН достал шкатулку и открыл крышку. Брызнула чистая мелодия. Слепой напряженно слушал, потом пробормотал:
— Скоро конец.
ОН закрыл крышку.
— Как там ослик? — Слепой повернул голову.
— Уйду я от тебя, — сказал ОН и спрятал шкатулку.
— А как я узнаю, что ты ушел? — спросил слепой.
— Ты крикнешь, а я не отвечу, — оживился ОН.
— А вдруг ты просто умер?
— Я заведу будильник. Ты кричишь. Я не отвечаю. Звонит будильник. Я ушел. Будильник не звонит. Я умер.
— А он ходит? — с надеждой спросил слепой.
— Не знаю, — заволновался ОН и достал старый будильник.
Скрипнув от натуги, будильник громко затикал. ОН улыбнулся. Слепой напряженно слушал.
— Это мой будильник, — сказал старик.
Смеркалось. ОН шел проходным двором и смотрел на темные окна. В одном из открытых окон первого этажа горел свет. ОН подошел и прислонился к решетке. В безвкусно обставленной комнате за столом сидел человек и ел колбасу. Время от времени он что-то записывал. Громко играла музыка.
— Скоро конец, — прошептал ОН.
Было уже поздно. ОН спешил по аллее, натянув шляпу по самые уши и кутаясь в пальто. Сквозь желтые кусты ОН пытался разглядеть свою скамейку. Она была уже там. Заметив ее дорогую, но облезлую шубу и старомодную объеденную молью шляпку, он успокоился и замедлил шаг. Она сидела, сжавшись от холода, спрятав руки в смешную, когда-то модную муфту. Ноги не доставали до земли. ОН сел рядом и спрятал руки в рукава как в муфту.
— Зачем вы преследуете меня? — спросил ОН.
— Я не знаю, — ответила она.
— Вы можете объяснить мне, что вы нашли во мне? — спросил ОН с пафосом.
