«В минуты музыки печальной…» - Николай Михайлович Рубцов

Спит герой у холодного моря,

Где о подвиге слава родилась.

Словно мать, затаившая горе,

Над могилой березка склонилась.

И под этой березкою низкой

При торжественных гимнах прибоя

Будто светит звездой с обелиска

Неумершее сердце героя.

Это сердце под ношею горя

Было чистым, как солнце в кристалле.

В этом сердце сильнее, чем в море,

Гнев и ярость в бою закипали.

Ничего нет врага ненавистней!

Тот, кто смело врагов истребляет,

Никогда не уходит из жизни,

Если даже в бою погибает!

И у моря холодного близко,

Как маяк, негасимой звездою

Будет вечно светить с обелиска

Неумершее сердце героя.

От брызг и ветра

            губы были солоны,

Была усталость в мускулах остра.

На палубу обрушивались волны,

Перелетали через леера.

Казался сон короче

              вспышки залповой.

И обостренность чувств такой была,

Что резкие звонки тревог внезапных

В ушах гремели,

            как колокола.

И вот тогда

        до головокружения

(Упорством сам похожий на волну)

Я ощутил пространство и движение…

И с той поры

         у моря я в плену!

И мне обидно,

          если вижу слабого,

Такого, что, скривив уныло рот,

В матросской жизни

               не увидит главного

И жалобы высказывать начнет.

Когда бушует море одичалое

И нет конца тревожности «атак»,

Как важно верить

             с самого начала,

Что из тебя получится моряк!

Улыбку смахнул

            командир с лица:

Эсминец

      в атаку брошен.

Все наше искусство

              и все сердца

В атаку брошены тоже.

Волны взревели,

            как стадо волов,

Крепко обиженных чем-то.

Пенную воду ревущих валов

Эсминец

      бортами

             черпает.

«Товсь!» — раздается,

                и мыслей поток

В слове команды сгорает;

Вспыхнув,

       по жилам,

              как электроток,

К мышцам

        кровь приливает;

В теле

    и легкость полета есть,

И твердая сила гранита…

С восторгом, как дети, встречаем весть,

Что цель

       торпедой

              накрыта!

Сыграют отбой. Но в себе найдешь

Все те же переживания.

И даже во сне говорить начнешь

О многом,

       запавшем в сознание.

Что, назовите, для моряка

Есть еще выше

            счастья!

В трудной учебе

            из ученика

Вырасти

      в смелого мастера!

От имени жизни, идущей в зенит

Расцвета — в заветное завтра,

Эта же сила мира гремит

В наших учебных залпах.

Сила, способная дать отпор

Врагам, что к безумству близки!

…Спокойно с ресниц

               командир стер

Соленые

      едкие брызги.

…Ax, этот мир, на кладбище похожий!

Могильный мрак сгущается вдали.

Но я привык. Я чувствую без дрожи

Вращенье умирающей земли.

И, головой упершись в воздух плотный,

Ногой на кнехт небрежно наступив,

Вот и сейчас я с миной беззаботной

Плюю с борта в чернеющий залив.

А вахта кончится —

            конечно, не заплачу.

Уйду, возьму газетку перед сном,

Стакан воды холодной……

И все пойдет обычным чередом.

Да будет тот счастливый вечер,

Когда за праздничным столом

Ты будешь водкой обеспечен

С большим семейным пирогом.

И вновь, забытым чувствам внемля,

Сквозь поздравлений громкий шквал

Ты вспомни пасмурную землю,

Сплошь состоящую из скал.

Как волны грохали за бортом,

И, над ведром разинув пасть,

Бранился ты на воздух спертый,

На сногсшибательную трясь.

Все-все припомни для начала

И, над столом поднявшись в рост,

Провозгласи, в руке с бокалом,

За тех, кто в море, — первый тост!

Дорогая! Любимая! Где ты теперь?

Что с тобой? Почему ты не пишешь?

Телеграммы не шлешь… Оттого лишь — поверь,

Провода приуныли над крышей.

Оттого лишь, поверь, не бывало и дня

Без тоски, не бывало и ночи!

Неужели — откликнись — забыла меня?

Я люблю, я люблю тебя очень!

Как мне хочется крикнуть: «Поверь мне! Поверь!»

Но боюсь: ты меня не услышишь…

Дорогая! Любимая! Где ты теперь?

Что с тобой? Почему ты не пишешь?

Или в жизнь ворвалась вьюга,

Нежность чувств развеяв в дым,

Иль забудем друг про друга —