Весь он высох, как рыба на дюне морской.
Чужбина! Как тянет вернуться домой!
Гляжу я туда, где очаг мой родной.
Похож я на птицу с крылом перебитым,
Бездомную птицу, объятую тьмой.
Чужбина! Печален мой вздох и глубок,
Все чуждо, на чей ни ступлю я порог,
Здесь жить тяжелее, чем дома скончаться,
Повсюду мне слышатся брань да упрек.
Чужбина! Коль здесь захвораешь, беда,
Для всех ты — никто, твоя хворь — ерунда.
Ты станешь усердно прислуживать людям,
Никто твоего не оценит труда.
Чужбина! Я плачу, мой жребий тяжел,
Бродил я, искал себе угол и стол,
Бродил по домам я, бродил по базарам,
Бродил, но приюта нигде не нашел.
Чужбина! На свете мне жить не с руки,
Сто горестей сердце мне рвут на куски,
Все ночи я плачу, все ночи стенаю,
Никто здесь моей не разделит тоски.
Чужбина! Лишь ругань я слышу вокруг,
Никто здесь меня не встречает как друг.
Зачем же на свет горемыке родиться,
Где нет ничего, кроме бед и разлук?
Чужбина! Где радость? Увы, далека,
Ну разве на миг здесь покинет тоска?
К чужим попадешь — полетят пух и перья,
Так птицы всей стаей клюют чужака.
Чужбина! Совсем онемел мой язык,
Я полон печали, я стал как старик,
В скитаньях меня мои беды свалили,
Толкнешь меня — кости рассыплются вмиг.
Чужбина! Устал я, замучен бедой,
Ну кто мое горе разделит со мной?
От боли душевной меня излечите,
Здоров я, но с виду совсем как больной.
Чужбина! Ни ближних со мной, ни родни,
За мной никого, никого впереди.
Собрат хоть один бы со мною был рядом,
Аллах, поскорее на зов мой приди!
Чужбина, на раны в груди посмотри,
На сердце мое ты приди посмотри.
Не спрашивай, что с моим сердцем творится,
На печень в крови ты приди посмотри.
Чужбина! Совсем здесь я спятил с ума,
Она никому не нужна задарма,
Ну сколько здесь жить мне с истерзанным сердцем?
Ведь стран вседержителем создана тьма.
Чужбина! Сто мест миновал я в пути,
Нигде я покоя не мог обрести,
Свела меня с горем и мукой судьбина,
И здесь меня держит беда взаперти.
Чужбина! Отправил я с нарочным весть,
В посланье родным написал все как есть.
Надеялся: кто-то за мною приедет,
Не знал я, что люди утратили честь.
Чужбина! На скатерть я ставлю еду,
Но прошлое в памяти — как на виду,
Привычная снедь показалась отравой,
Во всем на чужбине я вижу беду.
Чужбина! Румянец мой стал желтизной,
Был чист я лицом, стал от пыли седой,
Дорожною пылью я весь запорошен,
Ну что ж, я насытился жизнью такой.
Чужбина! Здесь плачу я ночи и дни,
Я так одинок, никого из родни,
Ни матери нет, ни отца, ни подруги,
Ни добрых друзей, лишь печали одни.
Чужбина! Ночами влачу я тоску,
От горя уж стал я под стать старику.
А прежде? Я прежде был гостем желанным,
Не раз я веселье вкушал на веку.
Чужбина! Здесь бани порядочной нет,
Здесь что посулят — дожидайся сто лет,
Так жизнь и пройдет... Вот и смерть у порога,
Не вспомнят меня, как уйду на тот свет.
Будь я влагою в кувшине на плече твоем,
Меж грудей твоих стекал бы тоненьким ручьем.
Бровь твоя как лук Бахрама, славного стрелка,
Словно юный полумесяц, так она тонка.
Я один на белом свете, худо одному,
До моих печалей нету дела никому.
Переулки Фейзабада [79] узки и темны,
Тонок стан и узок пояс у моей луны.
Если ты меня забудешь, место мне в гробу,
Вмиг сменю на белый саван яркую кабу.
Пусть напишут на могиле: «Умер от любви»,
Чтоб никто не потревожил косточки мои.
Как мне вынести страданья? Места не найду,
Отдыхаю на руинах, по пескам бреду.
Хоть бы эта ночь продлилась, день страшит меня,
