Александр Черных - Снежное время

«Мой друг»… В словах коротких этих
И боль, и радость, и печаль.
С тобою нас в единый ветер
Они закутают, как в шаль.

Как будто в танце обольщенном
Они ведут по кругу нас —
Ты глядя на меня смущенно
Своих не опускаешь глаз.

Смотреть в твои глаза так тянет,
Как манят пропасти края,
И тонкая твоя улыбка
Куда-то вдаль ведет меня.

Как будто только мы на свете,
И жизнь как будто коротка.
«Мой друг»… В словах коротких этих
И боль, и радость, и тоска.

Возьми, друг мой, меня под руку —
Всё есть, как есть, иного нет.
И пусть тоску прогонит ветер,
И радость нам подарит свет.

Я утонул в твоих глазах —
В их нежном свете через край,
В чудесных тонких волосах…
Весь мир – прощай.

Лазурь небес нас обняла,
Нас грели радость и печаль.
Здесь были только ты и я —
Дорога вдаль.

Твой милый взгляд меня ведет,
Как путеводная звезда…
В озерах глаз твоих пропал
Я навсегда.

Вы садитесь – горит «Пристегните ремни»,
Самолет поднимает крыло.
Она спит – так сладко, под гул двух турбин…
Облака цвета молока, время пошло.

Почти другой город: у тебя вокруг зеленое море,
У нее – два проспекта, и в глазах тишина.
Ты берешь телефонную трубку, ты хочешь набрать ее номер:
Набираешь и выключаешь – один и одна.

И как будто запах ее духов
Разбудил тебя в пол-шестого утра…
И ты вышел покурить на балкон.
Посмотрел, как над соснами зреет заря…
Слишком много вопросов – зачем тебе знать,
Кто она для тебя.

Привет, заходи, я пока живу здесь, будь как дома,
Хотя мы оба в гостях у этого странного места.
Так просто – время до обратного рейса
Будут мерно отсчитывать два бьющихся сердца.

Она ждала обратного рейса,
Как будто сама не своя.
С пол-шестого над снегом море огня,
И сверкающей нитью над небом, над облаками
Так близко – дотронься руками —
Белая линия,
Тонкая белая линия
Обратного рейса.

Я почти человек.
Я слышу.
Я чувствую запах теплой травы.
Она так ждала весны, пробивалась сквозь лед.
Вместе мы дышим.

Я смотрю в небеса.
Облака.
Я пытаюсь схватить их, оставить себе —
Но тянуться устанет рука.
Разве будь они чуточку ниже…

До тебя – сантиметры.
Так близко.
Я рядом и так далеко —
Потянись, прикоснись…
Высоко.

И тогда я гляжу:
Там, где ветер.
Он кот на лужайке,
В диком поле играет с собой —
будто ловит бесплотный свой хвост.
Рассказать – да никто не поверит…

И из леса
Дурманом весенней земли
Вдруг щекочут нос запахи новых цветов
Лёд зимы закипает внутри.
Я почти что готов…

И оставшись тогда
Меж землею и небом, под звуки весенних реприз,
Как будто не верю себе —
И падаю вниз.
Чтобы видеть твои глаза.

Так и есть —
Я хочу видеть твои глаза.

Все что я могу делать —
Танцевать с тобой.
И то, что я хочу делать
– танцевать с тобой.
Невозможно быть ближе, и вероятно —
Невозможно поцеловать.
Все, что я могу делать —
Только танцевать.

Я могу проводить тебя домой только взглядом,
И не могу подарить тебе букет цветов,
Летней ночью отправиться гулять с тобой рядом…
И даже если каждый готов —

Не прикоснуться, не дотянуться,
Недопустимо просто обнять,
Все, что я могу делать —
Только танцевать.

И держаться за руки – скверная мысль:
Думаю, не стоит мечтать ни о чем.
Я помню – у каждого есть своя жизнь,
А значит, точно не надо и думать о том,

Кто мы друг для друга на самом деле:
Нас самих нам с тобой невозможно понять.
Все исключено, закрыты все двери —
Нам останется разве что танцевать,

И я хочу танцевать с тобой,
Просто танцевать.

Все, что я могу делать —
Только танцевать.

В наших белых садах
Прошлым сломаны ветви…
Мы хотели быть ближе.
Мы думали: если…

С головою уйти,
Все отдать в одночасье —
С нами будут добры
Те, кто станут причастны…

Оказалось – увы,
Дверь чужим открывая,
Отдавая себя —
Мы себя убиваем.

Время лечит сады,
Время шепчет: послушай,
Кто еще за тебя
Сбережет наши души…

Там, где боль пролилась,
Из земли проступают
Полевые цветы —
И до самого края,

До скончания времен,
До открытия двери,
Мы с тобой ищем вновь
То, во что вместе верим.

Плавней в повороте, она просит сбавить;
У страха, наверное, долгая память.
В глазах глубоко, как в реке.

Как будто в обратную сторону взгляды,
И никого в это время нет рядом:
В потоке висишь на крючке.

Держи свою третью на поводке —
На особом замке,
Ближе всех вдалеке.

Направо, еще, и вокруг до подъезда.
Она улыбается: да, это здесь, и
Ты ждешь. Вот-вот оборвется внутри…

Воздух застыл, лепестки облетают,
Все как всегда – и еще ближе к краю,
И если держаться, то можно остаться:
Смотри!

Потянешься ближе —
Почувствуешь воздух;
Еще сантиметр —
Уже будет поздно…
И небо в окне —
и падают звезды.

Держи – не держи… свою третью на поводке,
На особом замке,
Ближе всех вдалеке.

Держи – не держи свое сердце на поводке.

Десять лет мы не виделись – что стало с нами?
У одного – мешки под глазами,
Второй обрюзг, лысый третий,
Четвертый худой, просто похож на смерть.

Десять лет назад у всех был длиннее,
Небо прозрачней, трава зеленее,
Уровень выше, громче песня —
И, понятное дело, работа интересней.

А сейчас – все сказали: да, давайте снова
Сделаем командой чего-нибудь такого.
Но чует мое сердце, что с этого места
Мы снова не увидимся еще лет десять.

Дождь по дворникам стучит…
Прячешь нос в мой теплый свитер.
Город утонул в ночи,
Смотришь в окна и молчишь.
Чьи-то судьбы, жизнь и смерть
В этом городе повсюду —
Круговерть и суета,
Суета и круговерть…

Улыбаясь про себя
На вопросы без ответов,
Лучше никому не знать,
Что у каждого внутри.
Ну а если вдруг решишь
Разделить со мною это —
Ничего не говори.

В кресле ты лежишь клубком,
И уютнее, чем кошка,
Улыбаешься тайком —
Согреваешься немножко.
Город утонул в ночи —
Загляни в глаза ко мне.
Может быть, найдешь ответ,
Ну, а если нет – молчи.

И когда останусь я
В одиночестве привычном —
Против всех своих привычек
Поверну куда-нибудь.
Там, где солнце раньше всех
Поднимается обычно,
Я достану сигарету
И послушаю чуть-чуть.

Мне расскажет огонек
На вопросы без ответов,
Что такого мне не знать,
Что запрятано внутри.
Ну а если вдруг решишь
Разделить со мною это —
Ничего не говори.

В этом доме все вверх дном каждый день:
Содом и гоморра, дыры в стене.
Иногда она ходит, как серая тень —
Иногда варит кофе, улыбается мне.
А над ней плюс один эшелон сидит
Тот, кто больше других обо всех говорит,
Чьи рога и хвост
Достают до звезд.

В этом доме редко бывает тепло:
В этом воздухе дым и пыльная взвесь.
Бегают зебры, и маленький танк
Сбивает с извозчиков лишнюю спесь.
Старушку в углу ждет свой черед —
Гвоздь с хвостом пролетает через проход,
И рога и хвост
Достают до звезд.

Каждый мой день – килограмм,
На выходе – полкило.
Зашивая рот кривым стежком,
Собирая обломки крестов по углам —
Надеваю хвост,
достаю до звезд.

В этом доме все вверх дном каждый день:
Содом и гоморра, дыры в стене.
Иногда она ходит, как серая тень,
Иногда варит кофе, смеясь над тем,
Кто сидит над ней плюс один эшелон,
И хрипит, как сутулый хромой патефон.
Чьи рога и хвост
Достают до звезд.

Выдуман,
Поставлен на место других,
В перепадах движений, в огне притяженья,
И не выбросить просто из мыслей своих,
И не выбрать иного,
Не оставить свое отраженье…

Отпусти?
Отпусти…
Не уйти…
Не уйти.

И чужое
Берет за меня изнутри,
Разрывает мой голос на мелкие части.
И забыв, кем я был – посмотри на меня, посмотри —
Становлюсь я себе не хозяин,
Себе не подвластен.

Отпусти?
Отпусти…
Не уйти…
Не уйти.