Михаил Садовский - Доверие

Нам по шестьдесят, шестидесятники
Когда наш пращур добывал огонь
Не мужское это дело воевать
Господь, взглянув на землю
Ищем мы во всем лицо свое
В рамки черные закованы
Жизнь мельчает, мельчает
Тишина выходит из придела
Еще в неодолимой немоте
Помянем их — веривших свято
Не в том беда, что сами
Я с тобой навсегда попрощался
Мы пришли из другого вагона
В горах, где эхо
И рисковал и ревновал
Все в мире бренно
На вернисаже благочинно
Что остается после нас
Кто играет в кошки-мышки
Что так ветрено стало
Боже ты правый
Мы все России не нужны
Все листья опали опять
Бася вот твои глаза
Исход
На обрыве у Протвы
Не в суе — в час нежданный
Был пьяным Бахус на работе
В душном храме год за годом
Грех чужой искупал Иисус
И этот день не возвращу
Церковь без креста
Кто чего боится
Как не много я просил
Кто упрекать горазд
Жизни моей выставляют отметки
Дай бог нам только прозвучать

Покажется грядущее знакомым
Монолог
Любил, а счастья так и не изведал
Тело
Что значит простить?
Силы трачу на тихие игры
Стареет город и ветшает
Быть может, я живу не в первый раз
Может я и выдумал тебя
Теряет память нежные детали
Я могу кого-то оттолкнуть
Постой, постой
Вечер встречает меня ворожбой

Ревнуй меня ко всем стихам
Жемчужный день — весны осколок
Чем пахнет первый снег лесной
Колеблется чаша весов
Не отдаю тебе ни грана
Вот так стоять: к тебе лицом
Колдунья, девочка, глазастик
Гладко волосы, пучок
Ты местью сделала любовь
Чуть-чуть в сторонку отойти
Не говори, когда поймешь
Прошу тебя, не опоздай
Когда пророчества сбываются
Угли охлаждаются снаружи
Нет. Не признаньем
Крепко запутались строчки
Подыхаю от жадности
Нет в твоем молчанье
Из ничего, из пустоты
Когда в душе возникли тайно
А если бы все совместилось
Тихий серенький денек
Бог «Песнь песней» каждому поет
Расстанусь верно я с тобой
Что может случиться с тобою
Ты зачем, зачем ушла
Что ты делаешь сейчас
В ошибке есть одна свобода
Когда поверить трудно в лето
Пусто. Стук пустых ветвей
Можно петь под дудочку сирокко
В этой местности когда-то
Найти так трудно и так просто
Читать чужие дневники
Капризы уведут свободу
Движение души
Не покидай меня
Какая безделица
Нет, пауза совсем не остановка
Все женщины, которых я любил

Спасибо, Бог
Успех любимца выбирает
Биография поэта
Нельзя поэтов обижать
Был прост, как ямб
В искусстве право меньшинство
Бальзак
В день рождения А. С. Пушкина
За чьи грехи страдают дети
Павловск
Вот чистый лист
Не делай этого, не делай
Вильям Блейк
Был Пушкин беден
Про запас зажато в горсти
Удачи в ямбе
Легко изложишь сказку и роман
Понять попробуй птичье пенье
Улетела песня
Тексты производи
Как страшен до сих пор Везувий
Я никогда не верю в это чудо
Рукописи рвут с досады
Не прячься за строку стиха
Художник, наград не преследуя
Достоинства модели
Чтоб каждое пятно
Пока перо бумаги не коснется
И все же к простоте ломились
От бытия ему икается
То ли сидя во дворе кемарит
Вас прикроет строчка Блока
На грани боли и отчаянья
Вот и пишется, как дышится
А для чего же эти занавески
Лицо подставил листопаду
Счастья краткое мгновенье
Как Библию читай
Ужели хватит нам воспоминаний
Ничто убить не в силах строчку
У снега нет ни прошлого

Нам по шестьдесят, шестидесятники,
С нами все случилось, но давно,
Мы и не прорабы, не десятники,
А стареем с веком заодно.
Как Арбат порой офонаревшие,
Лишь напоминаем о былом,
Это чуждо все народу здешнему,
Впрочем и тому, с кем мы живем.
Странные нелепые реликвии,
Идеалов брошенных мешок,
А какие замыслы великие
Попросту стесал недолгий срок.
Мы — анахронизм, как бестужевки,
Грустью обрамленный анекдот,
Февралем продутым и простуженным
Эта боль утихнет и уйдет.
Может новый век обескураженно
В середине долгого пути
Обнаружит нам подобных даже,
Чтоб в свою историю внести.
Власть всегда к таланту непочтительна,
И надежд загубленных не счесть,
На Руси вовек — людей не считано
И всегда дороже жизни честь.

Когда наш пращур добывал огонь,
Пытаясь выжить в мезозойской смуте,
Мечтал он и голодный и нагой
О первобытном доме и уюте.
Наследникам достался красный змей
И стал незаменимым в нашей эре,
Зачем?
Зажечь свечу?
Спалить музей?
Иль осветить дорогу вновь к пещере?!.

Не мужское это дело воевать,
Хватит верить, лицемерить,
Хватит врать.
Не мужское это дело убивать —
Нам же Бог людей доверил
Создавать.
И солдат всегда с войны
Хотел домой,
Там, где он не боевой,
А деловой.
Где он женщину сумеет полюбить,
Вознести, защитой быть, боготворить.
Пусть воюет с генералом генерал,
Он хоть в звездах,
А мужчиною не стал,
Потому что так и не сумел
Понять:
Не мужское это дело — убивать!

Господь, взглянув на землю,
Дивился чудесам:
— И право: черт не дремлет
покуда сплю я сам!
О, люди, Бог ли с вами?
Кто научил вас жить?
Мне поклоняться в храме,
а дьяволу служить!?.

Ищем мы во всем лицо свое,
Нам бы лишь огромные задачи,
Бесполезных планов громоздье
Просто не умеем жить иначе.
Все ногами вверх перевернуть
По плечу рабочим и ученым,
Северные реки вниз загнуть,
«Белый дом» за утро сделать черным.
Как поется: — «нам преграды нет!»
Все сметем мы на пути к победе.
Свой изобретем велосипед —
Ну, и хрен с ним, если не поедет!

В рамки черные закованы
Телефонов номера,
Смерть берет свое законное
Жизни грустная пора.
Стала книжка телефонная
Горьким кладбищем друзей
Все по форме в ней оформлено,
Понапрасну не глазей.
Как бетонные цветочницы,
Светлой влагой дождевой
Мне налить сегодня хочется
Рамки черные слезой.
Тех, кто живы и не скурвились,
Знаю номер на зубок,
А на мой не знаю скоро ли
Черной рамочки замок?
Стала книжка неподъемною
Дома я ее храню
Место темное укромное,
Редко выношу к огню,
Чтоб кладбищенской оградою
Чей-то номер обнести,
Чтоб шепнуть ему украдкою:
«Ты прости меня; прости!»

Жизнь мельчает, мельчает, мельчает,
Каждый в ней тонет и выплыть не чает,
Так это длится и длится века,
Как же была эта жизнь глубока!
Ведь до сих пор глубины ей хватает,
А она тает лишь, тает и тает…

Тишина выходит из предела,
Где она таилась до сих пор.
Память не крылом меня задела,
Пронеслась по мне во весь опор.
Не хватает слов для просторечья,
И врагами сделались друзья,
Но не в силах ничего отсечь я,
От себя уйти не в силах я.
Невозможно теми же руками
Из того же новое лепить.
Эта месть готовилась веками,
Значит, этой боли не избыть.
Не ищи прощенья этой кары,
Все уже предвидено давно,
Забывают каждый век Икары,
Что подняться им не суждено.
Скоро ли расплавится планета,
Боли в ней критический заряд,
Пусть века, расчистив место это,
Мир жестокий вновь соорудят.
Ни закрыть глаза, ни отвернуться,
Ни сдержать набухший ураган,
Только было б где душе приткнуться
И во что-то верить, хоть в обман.

Еще в неодоленной немоте,
В мычании и жестах обнаженных
И задолго до клятвы на кресте
Мечтали о порядке и законах.
Кухонной свары не преодолели,
Она всего основа, как была,
И нам страшна не шпага на дуэли,
А беспардонный нож из-за угла.

Помянем их — веривших свято.
Помянем. Не нам их судить.
И как ни жестока расплата,
Но жертву напрасно стыдить.
Делами их мир не удобрен,
Они оскопили страну.
Помянем, но словом недобрым.
Их память нас тянет ко дну.
Вернем им наследство, не споря,
Пускай пропадет залог,
Есть точка отсчета для горя:
30-х глухих потолок.
Давайте на цыпочки встанем
И тихо с застолья уйдем,
Задвинем тяжелые ставни,
Оплачем оплеванный дом.

Не в том беда, что сами
Вы мало развиты,
Не в том, что лучше с вами
Мне быть за три версты.
Что можете вы просто
Определить друзей
Лишь профилем, прононсом
И формою ушей.
И что интеллигентом
Назвали палача,
Для вас донос, как рента
И кисточка бича.
И все аристократы,
Как ни крути, хоть плач,
Для вас, как взрыв гранаты.
Или быку кумач.
Когда вам верх блаженства
Жить в мраке и грязи
Не бойтесь совершенства,
Оно вам не грозит.

Я с тобой навсегда попрощался,
Хорошо, что я так просчитался,
Ничего ты об этом не знала,
Повезло мне, ну, что говорить,
Не узнаю я,
что бы сказала
Ты мне в след,
не придя проводить.
Вот и все. Никому не заметный
Эпизод моей жизни простой,
А, быть может, что он — безответный,
Поворот это самый крутой!?.
И теперь мне отчетливо ясно:
Поступать так не следует впредь!
Не прощайся навеки напрасно,
Если можешь еще потерпеть!..

Мы пришли из другого вагона,
Но все та же бомбежка идет,
Может быть, посреди перегона
Затяжной нас достанет налет.
И тогда перестанут колеса
По уставшему рельсу греметь,
Никакого ненужного спроса,
Только глупо гудящая медь.
Только та же дорога пустая
В поперечинах согнанных шпал,
И обида на сердце такая,
Что нам кто-то вагон поменял.

В горах, где эхо гулко раздается,
Где звуки все пространством смещены,
Мне кажется, что я на дне колодца,
Мне видится, что я на дне страны.
Опущен в бездну без надежд возврата,
И все утесы, что вокруг меня,
Смыкаются над звуками щербато,
Верховно угрожая и виня.
Но там, над нами, в редкие просветы
Открыты мне далекие миры,
Мерцающие вечные советы
Иной и всеобъемлющей игры.
С простым и обязательным финалом,
Где не имеем права блефовать,
В котором мы равны в большом и малом
На вечный суд прошедшее отдать.
А потому так пошло театральны
И позы и роскошный пьедестал,
И чудится мне сквознячок астральный,
Влетающий в пропахший потом зал.
И все на том же месте остается,
Падут на произведших
звуки вспять,
Когда над нами вечность посмеется,
Никто о том уже не сможет знать.

И рисковал, и ревновал,
И зря плутал, и ошибался,
И от любви не уставал,
И от друзей не отрекался.
Но видно все, — приходит срок,
Барометр не по погоде,
Категорический итог
Пустячный день всему подводит.
И надо мужество найти
Собраться и себе сознаться,
Чтоб по теченью не грести
Своих сердечных провокаций.
И вновь, как в мрачные года,
Доказывать без перевода,
Что над собою власть всегда
Есть жизни высшая свобода!

Все в мире бренно и конечно
По вечной прихоти земной,
Как красота не долговечна,
Спроси у бабочки ночной.
И озабоченная этим
Прекраснейшая из невест,
Чтоб множить красоту на свете,
Всю жизнь не спит, не пьет, не ест.
Как повелела ей природа,
Набрав такую высоту
И в жертву продолженью рода
Свою приносит красоту.

На вернисаже благочинно
Вдвоем, семьей, по одному
Все так спокойны беспричинно,
И так не верится ему,
Всю жизнь писавшему на взводе,
И страстью бьющему с картин,
Что люди так спокойно ходят,
И вновь бунтует он один!

Что остается после нас?
Не золото и стены
Кладбища и сирены.
Кому оставить это нам?
Не детям и не внукам,
Не детям и не внукам
И не друзьям — врагам!

Кто играет в кошки-мышки,
А иные — мышки-кошки,
И… бывает забывают,
Что игра, что понарошке.
И от этого порою
Так выходит за игрою
С умыслом иль по оплошке:
Начинают в кошки-мышки,
А в финале — мышки-кошки!..

Что так ветрено стало
Года сквозняком.
Далеко-далеко,
Кто знаком — не знаком.
Вместе были вчера,
Как добраться до них?
Сквозь завалы добра
И понятий чужих?
Гаснет ветер вдали,
Разрывается нить,
Если б вдруг не смогли
Мы друг друга любить…
Наша жизнь — пустяк,
Наша чаша одна.
Этот горький сквозняк
Иссушает до дна!

Боже ты правый!
Травы — отравы,
Реки — калеки,
Сады — без воды,
Где ж это видано:
Скотина без выгона,
Россия без еды!

Мы все России не нужны,
Она нам долгий век кукует,
Но не хотят ее сыны
Судьбу убогую такую.
Быть может, нам она нужна,
Не то, зачем мы тут нищаем,
И подперев ее плечами,
В иные верим времена?
Не доживем до них, а все ж
Нам без нее не сладок сахар,
И каждый, как бывалый знахарь,
Да на сквозняк рецепт похож.
Ведет необъяснимо нас
Азарт рисковый рудознатца,
Слепая вера: ни на час
С любимыми не расставаться!..

Все листья опали опять,
И все родники уже вытекли,
О, если бы только понять,
Что держит нас в этой обители.
Монашеским супом сыты
В своей вероломной усталости,
Какие предъявим висты
На первом свидании старости.
Из серого снова потоп,
Все небо обложено тучами,
На метод ошибок и проб
Одна только жизнь отпущена.
Зачем еще медлить и ждать?..
Мы тут и статисты и зрители…
О, если бы только понять,
Что держит нас в этой обители…

Бася, вот твои глаза
Это же Серебрякова!
Но тебя я вижу снова
Лики словно образа!
Это Вика — вот овал,
На пороге и улыбка,
Хоть размыто все и зыбко,
Сколько я про вас узнал…
И светло, и так щемит…
Отчего же — непонятно,
Будто я иду обратно,
Обхожу картины щит.
А с обратной стороны
Только грубый холст распятый,
И никто за ним не спрятан!
В чем же тайна глубины?
На нарочности такой,
На зажатом сером поле
По ее счастливой воле
Радость пополам с тоской.
Не прожито без следа
Ни полшага, нам на милость
Вся судьба тут уместилась
И осталась навсегда.