Владимир Германович Васильев
Святая высота
Поэма венков сонетов
Поэма – состояние души,
Не рифморитмование сюжета,
Когда душа пред Зеркалом раздета
На площади, в строке или в глуши.
Любое слово – как предсмертный вздох:
Одно лишь важно – как слова расставить!
Как не позволить смыслу их растаять
В тумане задыхающихся отрок!…
Последняя любовь – печальная черта:
Достигнут горизонт,.. А что же будет дальше?
Последняя ль строка мелькнет звездой упавшей?
Иль все поглотит вмиг покоя пустота?
Последняя любовь – святая высота,
Когда уже полет ни вверх, ни вниз не страшен.
Нет Завтра, нет Вчера – все слито в настоящем
Щемящей красотой осеннего листа.
Но есть ли что-нибудь живое за пределом,
Иль только пустоты зевок оледенелый.
Когда предела нет ни миру, ни душе?
Спасибо, милый друг, что рядом ты со мною.
На этой высоте, где жизни нет уже,
Быть может, ты и есть – единственно живое.
1.
Последняя любовь – печальная черта,
Отчаянный рывок из бренности в бессмертье.
Любимая моя, ужели мог посметь я
Тебя не полюбить, увидев? Никогда!
Чужими быть теперь – глупейшая тщета,
Как мир воспринимать беззвучным и бесцветным.
И звезды и цветы – в созвездьях и соцветьях.
Мы – люди, нас любви связала теплота.
Но ветер и мороз нам не дадут покоя,
И зной не пощадит – все в мире против нас,
Пока мы не спасем жестокий мир любовью.
Нас мудро учат жить мечты и чувства наши,
В них все, что нам с тобой принадлежит сейчас.
Достигнут горизонт, а что же будет дальше?
2.
Достигнут горизонт, а что же будет дальше?
Кто в силах перейти запретную черту?
Иль я сошел с ума – как в сказке чуда жду,
А горизонт, увы, недостижим, как раньше?
Я прислонюсь к тебе душой своей уставшей.
Как труден этот бег отчаянный по льду!
И боги устают, к великому стыду,
Я ж – смертный человек, огонь любви познавший.
Я отдышусь и вновь продолжу вечный бег.
Дай руку – промелькнет дорожной вехой век,
И души ощутят вкус жизни настоящей
Раз в жизни, а потом над нами грянет гром,
Иль молния пронзит изломанным углом,
Последняя ль отрока мелькнет звездой упавшей?
3.
Последняя ль отрока мелькнет звездой упавшей?
Последняя ль заря вспылает над землей?
Нам надо только быть любимыми с тобой,
И не идти в рабы разлуки предстоящей,
Не слышать лживых слов и чувств ненастоящих,
В мгновенье каждом жить и быть самим собой,
И не пугать себя заранее бедой -
Ведь надо расцвести, чтоб стать листвой опавшей,
Находим мы всегда трагедии себе,
И, обозлившись, шлем проклятия судьбе,
Хотя она порой ни в чем не виновата.
Мужает дух, когда тропа его крута.
Закрутим круче жизнь – и пусть придет расплата,
Иль все поглотит вмиг покоя пустота.
4.
Иль все поглотит вмиг покоя пустота,
Иль надо нам взорвать привычное теченье
Затверженных основ вещей и представлений.
В истоке жизни – взрыв и взрыва красота!
В истоке жизни – миг, творивший жизнь, когда
И звезды, и миры, и люди, и растенья
Становятся равны в единственном стремленье -
Взорвать, ликуя, жизнь и вновь ее создать!
Но взрыв всегда зловещ… И вероятность жертвы
Ждет исподволь свой час, к спине приставив жерло,
Бывает ли она когда-нибудь сыта?
Быть может, нас простит, кто взорван вместе с нами,
Когда нас вознесет волной над облаками
Последняя любовь – святая высота.
5.
Последняя любовь – святая высота,
Но крепко держит нас земное притяженье.
Ему подчинено малейшее движенье -
В бессмертие рывок и просто суета.
Нам кажется порой – мы прочим не чета,
И что доступно нам его преодоленье:
Достаточно любви, достаточно терпенья,
Чтоб не сломила нас законов нищета.
Увы, но на земле для нас не все возможно.
Живем среди людей, и быть свободным сложно,
Здесь не дано любви замкнуться на двоих.
Нам выхода никто на свете не подскажет,
Груз выбора, мой друг, лежит на нас самих,
Когда уже полет ни вверх, ни вниз не страшен.
6.
Когда уже полет ни вверх, ни вниз не страшен,
Когда, свой страх поправ, шагнем за горизонт,
Чтоб миг один прожить вне рамок и времен,
Мы заберем в тот миг прожитый день вчерашний:
Себя самих, еще друг друга не узнавших,
Вчерашнюю любовь, надежд вчерашних сон,
Привычки и дела, которых миллион -
Вчерашний мир, давно душою нашей ставший.
Но мы уже не те, и будет мир иной,
Оплаченный сполна высокою ценой
Страданий наших душ, в огне любви горящих.
Воспрянет из огня, объятый добротой,
Не будет места в нем для суеты пустой -
Нет Завтра, нет Вчера – все слито в Настоящем.
7.
Нет Завтра, нет Вчера – все слито в Настоящем…
Неужто чудный миг такой недостижим?
Куда мы без конца затравленно спешим?
Зачем мы старый груз с собой все время тащим?
Бесценен каждым миг, для счастья приходящий,
Хотя бы тем уже, что он неповторим,
Но безрассудно мы пренебрегаем им -
Летим, бежим, ползем и, обессилев, плачем.
Люби меня всегда, как я тебя люблю!
Вели мне вечным быть, как я тебе велю!
Люби хотя б за то, что это безрассудно.
Пусть будет наша жизнь пронзительно чиста,
Полна, как тишина на улице безлюдной,
Щемящей красотой осеннего листа.
8.
Щемящей красотой осеннего листа
Полна моя душа, когда тебя я вижу.
Ведь чувств листву дотла мгновений пламень выжжет,
А дни и ночи жизнь расставит по местам.
Благодарю тебя за то, что чистота
Раскрепощенных чувств мои планеты движет,
За то, что жажду жить, а не дожить, не выжить,
За то, что гимн любви поют мои уста.
Проклятый горизонт – обманчивое чудо!
Когда-нибудь и мы за этой кромкой будем,
Где небо и земля в объятии слились.
Пусть даже есть предел любви, как жизни, делу
Пусть даже упадет и Солнца красный лист,
Но есть ли что-нибудь живое за пределом?
9.
Но есть ли что-нибудь живое за пределом?
Когда любовь ушла, нужна ли жизнь сама?
Бывает и в любви бескрайняя зима,
Безглазый небосвод и мир окоченелый.
Сжимается душа и цепенеет тело,
И радость бытия окутывает тьма,
И добрый белый свет – громадная тюрьма,
Где стережет нас мрак безжалостно, умело.
Но оттепель придет. И первая листва
Докажет, что душа по-прежнему жива.
И нa землю зима падет капелью спелой.
Не умирает в нас бессмертия зерно,
И каждому из нас взрастить его дано
Иль только пустоты зевок оледенелый?
10.
Иль только пустоты зевок оледенелый
Вещает, что любовь не значит ничего
Средь прочих важных дел, сомнений и тревог -
Смешная блажь души, что к солнцу взмыть посмела?!
Обуглится?.. Ну что ж… Спасибо, что горела,
Иначе не узнать, что ты еще живой,
Что согревает мир прощальный пламень твой,
И в сумраке души любимой посветлело.
А, может быть, любовь ввергает дух во мрак?
А, может быть, любовь – наш самый страшный враг,
Который доброты и жалости не знает?
По тропам бытия толкая нас взашей,
В тупик слепых страстей нас алчно загоняет,
Когда предела нет ни миру, ни душе?
11.
Когда предела нет ни миру, ни душе,
Не могут жизнь вершить предельные законы.
Любовь сама себе порою непокорна -
Она взрывает жизнь, и этот взрыв священ.
Пускай любовь еще эскиз в карандаше,
Мы быть должны ее бессмертия достойны.
Под жерновом судьбы останемся спокойны,
Чтоб слабости души она ждала вотще.
Но до чего ж малы запасы сил душевных!
Наверно, отпускал их скаредный волшебник?
Иль силу наших мук неверно рассчитал?
Несет и счастья свет страдание земное,
Иначе б я тебя вовеки не узнал.
Спасибо, милый друг, что рядом ты со мною.
12.
Спасибо, милый друг, что рядом ты со мною.
Навек или на миг – не в этом, право, суть.
Суть в том, что никогда тебя не зачеркнуть:
Написаны стихи, а это неземное.
Пройдут и страх, и страсть, безумие шальное,
Надежды и мечты в небытие уйдут,
