Дмитрий Волчек - Говорящий тюльпан

под легкий шорох катастрофы
втыкает оперный портной
булавку рядышком с булавкой
цветок в цветок иглу с иглой

но провидение лепечет
бретонской яблоней манит
и вот за горестной горою
оливковый листок звенит

собрав лоскутья и обрезки
он видит: комната не та
блестит качалка беспокойно
сундук а дальше темнота

где зарождаются превратно
иные дни иной поток
грядущее во мгле таращит
неумолимый коготок

на сонмы клеток обновленных
расчерчен разворот иной
где так же глухо и привольно
цветок в цветке игла с иглой

чем солдатик пахнет? — газом
наклонился за топазом
глядь! ни сердца ни усов
лишь резинка от трусов

милосердные зверюшки
притаились на опушке
«выходи на смертный бой» —
говорит трубач с трубой

виолончелист со скрипкой
отвечает им с улыбкой
«грешным делом братцы я
опростоволосился»

«не простим» — ему в ответ
«ты служивый или нет?
ты кому давал присягу?
так ложись!» — «ну ладно лягу»

отвечает им в тоске
с хитрой дыркой на виске

не дыр бул щил не убещур а
иссиня-сорные слова
проносится хмельная фура
отрубленная голова

вскачь окаянная рыдает
отечества дремучий дым
упрямо локоны сплетает
над обиталищем пустым

молниеносного признанья
«душа тобой уязвлена
лобзай меня твои лобзанья»
недостающего звена

готическая перспектива
отреставрировали храм
да только хмурить это диво
не доведется грешным нам

тихой сапой от угара
повелели умирать
зуботычиной гренада
повалила на кровать

ощущая тяжесть в чреве
в полнолуние к воде
подошла в холодном гневе
«вы солдаты или где?»

«мы ребята удалые —
отвечает ей премьер —
ищем щели половые
в транссибирской сcр»

только дернешь за пружину
и куранты зазвенят
словно комья в домовину
словно когти бесенят

музейный вавилон ахматова анреп
я список словарей открыл на середине
плывет слеза из-под громоздких век
дрейфуют зайчики на льдине

их не согрел уродливый мазай
вотще бетховен поднимает ухо
на шушенский пылающий сарай
взирая независимо и глухо

как мизантроп на мертвую жизель
из плюшевой насупившейся ложи
решительно: туды ее в качель
из кожи вон из кожи вон из кожи

дифтонги сжатые проникли в зал
и взявшись за руки раскапывают вместе
завистливо все то что написал
парламентский корреспондент известий

там астролябия и синхрофазотрон
в сетях перекликаются лениво
как тучные любовники с икон
взирают на угасшее огниво

мадонны и скопцы хор нянюшек и чад
рогатые насельники престола
и тычет пальцем наугад
в пустой очаг савонарола

атом атом милый атом
обернись скорей солдатом
сядем в бабки мы играть
барски жамочки жевать

на листве под балдахином
задохнемся керосином
прикрути скорей фитиль
репетилов: это гиль

жаль что неродное слово
атом атом жди второго
он хрусталик разобьет
фонарем об тощий лед

нажмешь стремглав — и пропадает звук
дегтярный тон колышется сильнее
и валится из непокорных рук
насилье клетка виринея

срок подошел сейфуллину читать
дрожа наотмашь выдернутым жалом
цифирь iq владелице подстать
«ты поклялась» — «ты тоже обещала»

за дверью лесбиянок разговор
в престольном граде выгорели спички
шум радиатора как смертный приговор
под жернова бегущей электрички

цитировать петрарку наизусть
и в подворотне выслушать шаги
на корабле с подвыпившим матросом
проснись чека уже трубит кронштадт

так ненароком распоролся шов
махровой куклы нет уже в помине
бывает: хочется поцеловать
а там какие-то питуньи мишура

скрежещет валик в беспробудной мгле
кухарка надоедливо хлопочет
у дымохода оторвалась жесть
так почини: а он все ходит ходит

ученый кот на дереве крутом
в зубах фарфоровых слепая мышка
но волны ветер камни и заря
былого вдохновенья не приносят

в солдатском нужнике за роковой чертой
на тесном чайльд-гарольдовском утесе
затвором клацает конвой
икая герда просит:

«о немочь на зердутовых крылах!
о нетопырь в икарстовой пещере!»
но тщетно — рассыпается во прах
беллерофонтом сбитая химера

в пучине погибает пароход
в пивном саду еще трепещет пиво
и дланью попирая небосвод
экклезиаст таращится лениво

«армагеддон!» — пропел железный тын
мне никогда не вырваться из плена
нырнешь в дремучий керосин
где плоскоглазая селена

то кровью наливается сосет
в пучине серафическое тело
то останавливает ход
светил а то несмело

гарротой душит наугад
прелестное сознанье
и трупный источает яд
на холмы грузии на скрепы мирозданья

его таврической отравой
пыталась ключница спасти
но скрылась магма за дубравой
помпейский пепел взмок в горсти

в отместку с северо-востока
летит голубка невдомек
что там проклюнулось жестоко
чей разгорается урок

императрикс екатерина
параболы прекрасный гуль
но вот уж пальцы вмерзли в глину
и череп полон пуль

в развалинах бесцельных филомел
поет простую песнь культуры:
ау! обрушился фасад
ау! осыпались колонны

ему лесничий говорит:
здесь зрячий город расступился
и дал незрячему пройти

он с посохом увитым хмелем
едва вошел взбрыкнулись камни
и усмиренные лежат

один поверх а третий снизу
чуть помолчав заговорили
рассыпавшись на три столбца:

«не упованье умиленье
от недостойных имитаций
и ногу судорога сводит
и зрение насквозь промерзло»

«хотелось сделаться фарфором
потренькивать на остановках
но превратился я в шкатулку
с аляповатыми цветами»

но вот «прием стеклопосуды»
на шее черно-желтый шарфик
и ветром схваченные губы
и прядь остывшая на лбу