«Посвящается Дагмаре».
Лариса Миронова
Зинаиде Гиппиус
Крендельком
Она ему ручку,
А рука —
Лёд.
Лёг он в своём купе,
А сон нейдёт.
Понятно,
Какой там сон!
Колёса стучат в унисон,
Искры летят…
К тому же —
Дурацкий вагон.
Страсть исходит утехами,
Если не жаждой мести.
На рубеже ночь маялся в поезде.
Слава богу, приехали —
В Томском уже уезде.
***
Проснулся
в отцовской усадьбе,
не завтракал, не ел и в обед.
Зевнул, потянулся, подумав:
Проспал сколько лет?
Стояло жаркое лето.
Чтобы взять бутылку вина,
Спустился он в погреб.
И вдруг случайно вспомнилось это —
Тогда сугробы было видно из окна…
СОЛОГУБУ
Умер одинокий,
Бедный и больной,
Хоть бы один обморок!
Или сон простой…
Он лежал, весь бледный,
Ждал, придёт весна.
Но она ведь тоже,
Как весь мир – бедна.
Что она расскажет
Про его мечты?
Ту же смерть покажет,
Сникшие цветы…
Всеми позабытый —
Где же вы, друзья?
А самое ужасное –
Что курить нельзя.
Ларисе Рейснер
Музыка. Ей уже веселее…
Она весь бал смеялась и танцевала.
Белое – платье
(и, на высоком шнурке, ботинки)
Сама выбирала
Для маскарада.
Она в нём снова была
Не Валькирия, а Психея
С наивной картинки —
Как та девочка-безогляда.
Сейчас она и любимому прокурор,
Но теперь это не суть важно…
Утром подписан приговор
Какому-то кОму
Нежными ручками…
Она кормила
его последним завтраком,
Любила и нежно жалела.
Пока всё готовили для казни…
А потом долго скорбела.
«Будь проклят!
Ты сладкий путь
Мне преградил
К отчаянию…»
Так в «Ричарде»
Шекспир воскликнул.
Недостаток возможного
Равен немоте.
Необходимость
Как бы состоит из гласных.
Но чтобы их произнести,
Необходимо ни что иное как возможное.
Кто измерял возраст надежды?
Но это полная пустая чепуха!
Ибо надеяться на всё и,
Точно так же, приходить в отчаянье,
Ничего из этого всего не получая,
Это и значит —
Не иметь ни истинной надежды,
Ни настоящего отчаяния.
Вот истинный критерий: для Бога всё возможно.
И это истина на все-все времена.
И на каждое мгновенье, кстати, тоже.
И это повторяют все, как простенький припев.
Но решающим, конечно, оно будет
Только для того, кто дошёл уже до края,
Когда уже закончились наличные возможности…
Точно также спасение —
Это высшая невозможность для человека.
Но для Бога ведь всё возможно!
Это и есть как раз рубеж,
На котором происходит последняя битва веры.
Она как безумная сражается за возможное.
И без неё нет никакого спасения.
Лишаясь чувств, субьект кричит обычно:
«Воды!», «Одеколона!», или там «Нашатыря!»
Ну а тому, кто впал в отчаяние,
Кричать положено как можно громче:
«Возможное!.. Возможное – подать сюда!»
Расчленённый поэт и взыскующий критик
Где же
этот
Поэт,
Который,
Тропку судьбы
Ища,
Печень
Со свежей
Кровью,
На блюдо сложит,
Брызжущим
Сердцем
В руке трепеща?!
Мдя…
Кажется…
Вот он!
На паперти брезжит
Мимо ражей толпы,
Кучки ждущих зевак.
Что ж, я готов
Очень брежно
Послушать,
Сердце с печенью
Скушать…
Начинай же
Себя расчленять,
Мой чудак!
Покажи мне
Свой стих
Непригожий.
А можно
Прохожих
Не ждать,
Сын
Собачий?
Ну давай же!
Иль ты…
Пёсья дочь?
Не в ночь
Будет сказано.
Тогда поди прочь,
Это дело тебе
Не к плечу.
Хотя… ладно уж,
Стой.
За постой заплачу —
Вот пятак,
Если за так
Расчленяться не хочешь.
Ну что ж,
Это стильно,
Зараза…
(Хоть и всё поперёк.)
Вот удача!
Однако…
Пардон-те,
Не надо покамест
Так сильно
Рыдать,
Паче чай
Я-не-Я
Вдруг заплачу…
Постойте, усядусь,
Как в ложу
Знаток.
Вижу —
Ваше искусство
Не сразу
Даётся понятью.
Постараюсь наитьем.
Мне надо
Хоть что-то принять…
Бутербродов
Намажу,
Налью
Себе чай.
Вот теперь
Уже
Можно —
Готов я.
Читай.
Поэт – кто только так и может
Мы никогда не понимаем,
Того, что стоит понимать…
Понятно, да?
Тогда о чём мы?
Смешно же это рифмовать!
Всегда ведь видно, когда пишут
не от желанья сочинять
Стихи про это,
(Это б ладно…)
От неумения – сказать!
Искусство быть востребованным
Селезнем ходит,
Рант сбивает.
О чём ни спросишь —
И всё-то он знает…
Весьма игриво
Густых волос
Трясёт гривой.
Потом глухим,
Истерическим
шепотом —
Только для посвящённых! –
Долго стихи читает…
***
Стихи полны Тамарами
И свежими омарами,
И всякими другими
Полезными товарами.
Счастье Поэта – того и этого
И в мокром асфальте поэт
Своё счастье, известно,
Найдёт,
Если чудесная синяя птица
Сама в его руки нейдёт.
Голодный,
Он сядет в трамвай,
Как желудок, пустой,
И такой вот восьмой…
Уж куда-нибудь довезёт.
Невезучим всех стран
Обещали дворцы и обеды.
Дворцы дали. Но только – радам.
А вот обеды все съели, ещё до победы.
Зато накопились обиды.
Умные тут же устроились около,
Не по жлобству,
И не по случаю —
А чисто по робости —
Вдруг завтра вздрючка?
Потому и не рядом.
Одно вот маленькое неудобство —
Обманикюренные ручки
Пепел стряхивают на головы…
В знак награды.
Поэт повсюду
Ходит скопом,
Пьёт водку утром
Вместо кофа,
Окурки бросает
В поднос с едой,
Дежурный такой —
На пол ни-ни!
Строго следит
За чистотой.
А выпив водки,
Толкует басом
О способах
Взорвать мир
И о разном.
К примеру, о том,
что «Не дело!
Особенно этим летом…
Прорва бескрылых птах
Прилетела»…
Зребное безмолвие,
Вопли дуреманов…
Режут глаз и ухо
Ван Гоголю стихов.
Сколько снов разбужено,
Столько слов не сказано,
Столько не написано
Темперой основ.
Сидишь, умна и одинока,
В холодной комнате знобит.
Ты в пустоту вперяешь око,
Ярится в сердце боль обид…
Зачем тебе ночные бденья?
Твоё смиренье – не смиренно,
Твоё добро насильем бренно,
Невнятный глас убит…
И высший пик твоих открытий –
Есть лишь подножие чужих.
Ничтожество на здешнем свете —
Благо. Тогда о чём твой стих?
Себя набросила на строки,
Как на амбразуру.
Поэт не должен быть пророком
Разной дури!
*****
…Не проскользнув, а протаранив
свою израненную жизнь,
Не трусь ответить всякой дряни
Изыди! Не боюсь.
*****
И пусть все газеты подряд
Как по команде твердят,
Что власть захватили
наркологи,
Помни твёрдо своё,
Не сбивайся с ноги,
У поэтов свои
Идеологи.
У поэтов своя синь-дорога река,
И свои соловьи на рассвете.
Горсть зерна в небесах. Спускается трап.
И теперь – могу спеть я…
Вот это было б не смешнО —
И даже чУть-чуть грУстно.
Когда бы аффторы
