Песни былого
Из еврейской народной поэзии
Устное поэтическое творчество всегда было неиссякаемым источником, питавшим литературу живительными соками, важнейшей частью всего художественного опыта народа. Поэтому каждый раз, когда мы соприкасаемся с только что открытым чистым родником фольклора, мы неизменно испытываем чувство восхищения и благодарности к безымянным творцам волшебного слова.
Горький говорил: «Начало искусства слова в фольклоре». Время, исчисляемое столетиями, совершает свой отбор. Отбор этот строг и неумолим. Право на жизнь получают лишь подлинно поэтические произведения. К суду времени присоединился и высокий поэтический вкус известного поэта Наума Гребнева, который упоенно огранивает произведения устного поэтического творчества народов нашей страны, пропускает через призму своего поэтического видения и предлагает вниманию читатели лишь то, что отмечено знаком поэзии высокого горения.
Поэт, посвятивший свою жизнь благородному делу перевода поэтического творчества многих народов, и на этот раз показал, как много можно сделать, если всем сердцем приобщиться к живому источнику образного мышления. Десятки книг фольклора, классики, современных поэтов — вот творческий актив поэта за сорок лет плодотворной работы, который обогащается ныне еще одной взволнованной книгой. В девяти ее разделах собраны произведения еврейского поэтического творчества. С ними читатель встречается впервые.
Народы моей республики благодарны Науму Гребневу за книги кабардинского и балкарского фольклора, пословиц, современных поэтов.
Уже давно особое пристрастие питает поэт к народному творчеству. Он собрал и перевел лирический фольклор всего Кавказа, всей Средней Азии, некоторых стран Ближнего и Дальнего Востока, восточноевропейских стран.
Теперь Н. Гребнев обратился к фольклору народа, мало известному широкому читателю, и тем значительней и весомей его труд, ибо кто первым сказал, тот сказал вдвое больше сказанного.
В этой книге представлена народная поэзия евреев, населявших разные губернии бывшей Российской империи, отражающая сложную судьбу многострадального народа, среди которого, как среди любого другого, были свои угнетатели и угнетенные, люди хорошие и плохие, добрые и злые, умные и глупые. Беда и радость, нужда маленького человека, тяжкий труд, многие несправедливости — вот что породило песни.
Несколько шуточных строк:
Царь картошку так вкушают:
Стену масла воздвигают,
Выступает рать вперед,
Пушку заряжают
И сквозь масло в царский рот
Картошкою стреляют.
Особое место в книге занимают песни, сложенные узниками фашистских концлагерей. Эти песни известны от тех немногих людей, которые были спасены ценою крови солдат Советской Армии.
Среди тех, кто пролил свою кровь во имя освобождении многих народов, в том числе н еврейского, Наум Гребнев. Он участвовал в боях с первого дня войны, был тяжело ранен, пожизненно стал инвалидом Отечественной войны, но его страстное поэтическое слово остается на вооружении читателя.
Приведу примеры из этого раздела:
Дымны печи в лагере,
В саже все окрест,
И играет шлягеры
На плацу оркестр.
Или:
Рук не опускайте, братья,
Мы сильны и здесь:
В нашем гневе и проклятье
Тоже сила есть.
В этих строках обреченных людей не только гнев, нo и надежда, и призыв к борьбе.
Науму Гребневу удалось почувствовать и передать самобытность еврейского фольклора посредством русского стиха. Он щедро поделился с безымянными авторами песен своим недюжинным талантом, чутким и многообразным опытом художественного творчества.
Я уверен, книга обратит на себя внимание широкого круга читателей.
Алим KEШOKOB
КОГДА ЧЕЛОВЕК РОЖДАЕТСЯ…
Когда человек рождается,
Он в колыбели качается.
Юность к нему приходит —
Он прыгает, как козел.
Старость к нему приходит —
Скрипит, как трухлявый ствол.
А после навек уходит
Во тьму, откуда пришел.
В мир, где горе его поджидает,
Является человек.
Когда он зрелых лет достигает,
В поте лица свой хлеб добывает,
Мается человек,
Счастья он ищет, бед избегает,
Старается человек.
Но старость его дугою сгибает,
А после смерть его настигает,
И с белым светом навек
Прощается человек.
* *
*Добрые люди, скажите на милость:
Куда мое счастье запропастилось?
Когда меня мать не на радость рождала,
Уже мое счастье куда-то пропало.
Когда повитуха меня приняла,
Она мое счастье уже не нашла.
К кому-то другому счастье, бывает,
Как к берегу лодка, само подплывает.
А мне, хоть и жду я, его не дождаться,
Хоть всюду ищу я — не доискаться!
СЧАСТЬЕ
Счастье, куда же оно заховалось,
Ужель я счастливым не буду?
Где ни искал я — не отыскалось,
А я искал его всюду.
Однажды было его отыскал я,
Смотрю — оно почивает.
«Проснись, — говорю, — и за то, что ты спало,
Пусть бог тебя не покарает!»
Плывут корабли по белому свету,
Плывут — кто знает куда.
Когда за тридцать, а счастья нету,
Так это уж навсегда!
НУЖДА ЛЮДСКАЯ
Ой, нужда людская,
Наше дело — швах.
Бедность, обитаешь
Ты во всех углах!
Ой, нужда-нуждище,
Если б только мог,
Сам не будь я нищим,
Я б тебе помог!
ГОДЫ МОЛОДЫЕ
Годы молодые, миг короткий,
С вами мне не свидеться опять.
Подрядил я парную пролетку,
Посулил извозчику на водку,
Гонит он, а годы не догнать.
Годы молодые, сколько боли
В том, что не примчитесь вы назад,
Вас вернуть — не в нашей это воле.
Тем вы дале, чем мы скачем доле,
И уставши лошади храпят.
Годы наши, годы, нет возврата,
Я поспеть за вами не могу.
За реку умчались вы куда-то.
Нет моста, а я на берегу.
БОГ ЛЮДЕЙ КАРАЕТ
Бог людей карает
Всех за грех земной,
Этого — болезнью.
Этого — нуждой.
За грехи карает
Всех великий бог.
Тот недужен грешник,
Этот — одинок.
Но иных карает
Бог страшней, чем всех:
Деток забирает
За отцовский грех.
* *
*Два коня в пролетке разной масти.
Вот и и кляну свое житье,
Потому что белый конь мой — счастье,
Черный конь — несчастие мое.
Еду дни и целые недели,
Но с конями мне не совладать:
Белый конь плетется еле-еле,
Черный рвется так, что не сдержать.
СВЕЧА ТУСКНЕЕТ
Свеча тускнеет, мой час настал.
Что я хорошего в жизни знал?
Еще не жил я, а смерть идет,
То, что нажил я, кто сбережет?
Смерть на пороге стоит и ждет.
Кто обогреет моих сирот?
Смерть у порога пришла, стоит.
Молюсь я богу, а бог молчит.
Смерть разлучает меня с людьми,
С моей семьею — с женой, с детьми.
Кто их согреет, моих сирот?
То, чем владею, кто сбережет?
КТО-ТО ХОРОШО ЖИВЕТ
Кто-то хорошо живет,
Кто-то даже лучше.
Кто-то чай с вареньем пьет,
Ну а я за годом год
Не живу, а мучусь.
Этот хорошо живет,
Тот — лучше без сомненья.
Ест он мясо, ест он мед,
Ну а жизнь моя идет,
Как ночь без сновиденья.
Кто-то по пять раз за стол
Каждый день садится.
Ну а я — и бос и гол,
Я всю жизнь свою провел
Будто бы в темнице.
Кто-то хорошо живет…
Кто-то даже слишком.
Рыбку ест, винишко пьет.
Ну а жизнь моя идет,
Будто я за годом год
Проиграл в картишки.
* * *
Плохо ли маминой дочке
Под вишенкою в садочке,
И в белых одеждах чуть слышно
Старик подошел к ней под вишню.
— Здравствуй, красивая девушка!
— Здравствуйте, милый дедушка!
— Не радуйся, девушка, что поутру
Пришел я к тебе, я пришел не к добру.
Сюда я пришел за тобою,
За жизнью твоей молодою.
— Сделайте милость, дедушка,
Пустите, — взмолилась девушка, —
Мать меня любит и обещает,
Что золотой мне кувшин завещает.
— Что с этим кувшином станется,
Там, где стоит, останется!
А я пришел за тобою,
За жизнью твоей молодою!
— Сделайте милость, дедушка,
Пустите, — взмолилась девушка,—
Отец меня любит, балует очень,
Все, что есть в доме, оставить мне хочет!
— Все, что есть в доме, останется,
С добром ничего не станется,
А я пришел за тобою.
За жизнью твоей молодою!
— Так позовите же мать мою бедную,
Пусть облегчит мне минуту последнюю.
Мать меня любит и обещает.
Что золотой мне кувшин завещает.
И позовите отца дорогого,
Пусть он мне скажет прощальное слово.
Отец меня любит, балует очень,
Все, что есть в доме, оставить мне хочет.
— Все: и кувшин, и богатство останется,
Только тебе ничего не достанется.
Я ведь пришел за тобою,
За жизнью твоей молодою!
— Милый жених, как меня ты ни любишь
Время пройдет, ты невесту забудешь.
Если к себе нас земля забирает,
Нас человек на земле забывает.
Тихо уходят последние силы,
Милая мама, тебя я любила.
Вот и молчу я, прощайте, простите,
Прочь ухожу я, свечу засветите!
ПОЖАЛЕЙ НАС БОЖЕ!
Пожалей нас, боже, согрей несчастных нас,
Счастья хоть немножко пошли нам в добрый час,
Боже, сделай чудо, сними хоть часть забот,
Пока я жив, покуда по жилам кровь течет!
Счастье и царстве божьем — будет, но потом.
Только нужно ль счастье нам на свете том?
Дай мне хоть немного счастья на земле,
Чтобы есть досыта, чтобы спать в тепле.
Может, в царстве божьем будет мне покой,
Там мои печали снимет как рукой.
Здесь же я до ночи должен шить и шить,
Самому ж порою нечем стыд прикрыть.
Почему, о боже, я всего боюсь,
Заповеди чту я и тебе молюсь!
Почему я горе и нужду терплю,
Почему, голодный, я других кормлю?
ПЕСНЯ БЕЗДЕТНОГО
О господи боже, прости мой упрек,
За все то плохое, что в жизни было.
Мой голос услышь и в назначенный срок
Не дай бездетным сойти мне в могилу.
Кто век проживет и бездетным умрет,
Несчастней того, кто живой, но бездомный.
Над ним, над умершим, молитву прочтет
Не сын его кровный, а читчик наемный.
Я, может, напрасным упреком грешу.
Но все же не дай пребывать мне в печали.
Все то, что скопил я за век по грошу,
С собою в могилу возьму я едва ли.
Ходил я повсюду, все делал, что мог,
К кому ни взывал я — никто не помог,
И ныне я криком кричу безответным:
«О господи боже, в Назначенный срок
Не дай умереть сиротою бездетным!»
ГИРШЕЛ ЛЕКЕРТ
«Прощай, мой муж», — жена ему сказала,
«Прощай», — сказала Гиршелу родня,
И по дороге вспомнил он сначала
Всю жизнь свою до нынешнего дня.
Вот Гиршел в городской пришел театр.
Купил билет он в первые ряды,
А недалеко, в ложе, губернатор
Глядел на сцену и не ждал беды.
Зажегся свет, все стали расходиться,
И Гиршел потихоньку взвел курок,
В пролетку губернатор стал садиться,
Но пуля вдруг ему попала в бок.
Кричали: «Губернатора убили!»
Квартальные искали, кто убил,
И Гиршела в кутузку посадили,
И к смерти суд его приговорил.
Вот к осужденному раввин казенный
Явился, как судья ему велел,
Но Гиршел, и на гибель обреченный,
С ним разговаривать не захотел.
Сказал жене, когда пришла проститься:
«Прощай, жена, умру я молодым,
Но если сын у нас с тобой родится,
Пусть назван будет именем моим!»
