Оллард Бибер
Мыслеворот. Стихи (сборник первый)
Река
Мой взгляд скользит по водной глади:
Он мерит ширь — вперед, назад-
Реки, что мне несет отраду,
А сердцу — непривычный лад.
Мой взгляд рассеян, нетревожен,
Не возбуждает сонный ум.
Тот дремлет словно заворожен,
Его не будят крик и шум.
Река несет, а взгляд встречает
Все, что удáлось ей пленить:
То пень гнилой в волну ныряет,
То древа сук за ним скользит.
Столкнулся взгляд с баржóй невольно,
Когда возникла вдалеке.
Она — нет спору — добровольно
В свой путь пустилась по реке.
Баржá растет, и гул все ближе,
Все четче надпись на корме.
Читает взгляд слова чужие,
Хоть и понятные вполне.
Взгляд дал сигнал — очнулся мозг.
Вдруг встрепенулся. Вспоминая,
Слова тревожно произнес:
Ты, брат, забыл — река чужая.
А что ж своя? Она была.
В других местах, в иное время
Мимо меня она текла,
И было вкруг другое племя.
Я в ней тонул, но бог хранил.
Иной назначил жребий:
Продолжить мне он разрешил
Карабкаться на жизни гребень.
И снова сердце защипало,
Виня меня во всех грехах.
И вновь на ухо зашептало
Слова о чуждых берегах.
И тут же ум спешит, вооруженный
Железной логикой своей.
Разумной мощью опьяненный,
Плетет он смыслы помудрей.
Он сердцу говорит: как мило,
Своя, чужая… — надуманный догмат…
Текут все реки в океан единый,
И все ему принадлежат.
А океан тот разлит в чаши,
Отрытые в Земле большой,
Она ж, став колыбелью нашей,
Вселенной предназначена одной.
Нас вытолкнула в мир Земля,
В нее ж вернемся после смерти,
Крупицы из того не сохраня,
Чем обладали в жизни круговерти.
Не принадлежит нам здесь ничто,
Мы сами принадлежность мира-
Так что понятие «свое»
Не более реально, чем химера.
Уж если так тебе мила утеха,
Что чем-то обладаешь ты,
Сей термин можешь без огреха
Распространить на галстук иль портки.
Вот эти точно свои в доску.
Для них ты главный атаман:
Их можешь положить на полку
Иль даже спрятать в чемодан.
Угомонилось мое сердце постепенно.
Наглядно вразумленное умом
Вновь юркнуло в нору смиренно,
Чтобы восстать когда-нибудь потом.
Взгляд мирно заскользил по глади,
Все новые картины поглощая.
Но кто-то непокорный шепчет сзади:
А все-таки река чужая.
Разочарование
Напрягся мозг в отчаянной попытке
Доселе неизвестный смысл родить.
На то решился он, скорее, по привычке,
Просто забыв, что этому не быть.
И как тому случиться? Лишь простые
Он в прежней жизни мысли источал.
И что же изменилось ныне?
О мозг, ты разве лучше стал?
В тебя я верил, ожидая,
Что зрелый впереди твой плод,
Порой легонько укоряя,
Всегда считал — ты мой оплот.
Теперь, когда ты к угасанью
Уж ближе, чем к истоку дней,
Я понял тщету упований
На мощь твою в главе моей.
Кого теперь винить, не знаю.
Родителей или творца?
Себя ли в лености без края,
Не давшей силы мудреца?
Забился мозг в тупых усильях
Задачу сложную решить.
Спешит к подсказок изобилью,
Что сердце может предложить.
Извечный спор ума и сердца
Решился просто, как всегда.
И смысла приоткрылась дверца,
И логика его не от ума.
Сказало мозгу сердце: ты в горячке,
А может, просто не в себе.
А в общем, ты еще в порядке -
Родил же мысль прийти ко мне.
Мой друг, мы оба смертны,
А разница меж нами в том:
Я жить еще могу, когда ты почти мертвый,
С моею смертью — оба мы ничто.
Скажу тебе, мне будет больно,
Когда ты свой испустишь сок,
Ведь без тебя, друг мой, невольно
Хозяин больше наш никто.
Пока еще рассудок брезжит,
Совет даю: молись о том,
Чтоб я остановилось прежде,
А ты уж вслед за мной потом.
Мысль
Всегда мне была интересна
— Равно непостижима- мысль о том,
Как сама мысль — так странно и чудесно–
Приходит в голову. Каким путем?
Как искрометная она,
Родившись в плоти мозга,
В сознаньи разогнав туман,
Вдруг испускает громкий возглас?
Тот возглас радости небесной
— Из Древней Греции привет-
С тех пор сопровождает тесно
Прозрений разума расцвет.
Как странно иногда ее явленье:
Вот не было совсем и вдруг
Ворвется словно озаренье,
Все увлекая в дивный круг.
А вот иначе бывает иногда:
Пчелиный в голове кружится рой,
А выбрать нечего оттуда:
Какую ни возьми — все смысл пустой.
Они бегут неутомимо,
Неведом бега алгоритм.
Рожденье их непрекратимо
И не подвластен его ритм.
Живет нередкий индивид с надеждой,
На мощь рассудка полагаясь,
Как Архимед, вскричать однажды
«Эв-ри-ка!», от счастья заикаясь.
Мне выпало родиться в двадцатом веке…
Мне выпало родиться в двадцатом веке
Во время без названия, когда уже
Войн и революций минуло лихолетье,
Забрав с собой достойнейших мужей.
Во время то мы жили, озираясь
На несколько десятков лет -
Ближайших тех, что за спиной остались
И ныне льют на нас свой мнимый свет.
По тем годам нас всех ровняли,
По ним и мы держали строй,
И только их мы изучали,
Как будто нет у вечности других времен.
Когда ж тех лет энергия иссякла,
Растратив в наших днях задор,
Эпоха наша обрела характер,
Позднее названный «застой».
Мне повезло родиться в середине века,
Что шанс давало следующий застать,
А заодно конец тысячелетья,
О чем мечтали так отец и мать.
Им не пришлось — то божья воля -
Хотя б одной ногой черту переступить,
И в двадцать первый век вошел один я,
Чтоб мечты прошлые в реальность воплотить.
В то время повезло родиться,
Что смерть тирана я застал -
Та смерть позволила открыться
Всем, кто плакал тихо иль громко проклинал.
Под стол пешком ходил тогда я,
Но в память врезался тот день,
Когда, совсем не понимая,
На мать всплакнувшую глядел.
Чрез много лет я вспомнил это
И великодушно допускал,
Что под тем портретом
Не с горя плакала она.
Ведь не могла же дочь врага народа
До слез печалиться о том,
Кто присвоил право Бога,
Чтобы любого объявить врагом.
В то время
