Все что имеет место
все что имеет место
или кто-то допустим пришел
а я уже не подберу ему имени
пробую сосчитать до десяти
но не могу перескочить через семерку
и дважды два теряет всякий смысл
как только выхожу на кухню
тот ли я за кого себя принимаю
за кого меня принимают они
да и те ли это вообще они
которые думают что я именно тот
за кого они меня принимают
больше незачем считать до десяти
все и так вдоль и поперек пересчитано
и каждого строго по одному
до кухни что ни день то дальше
и поэтому таблица умножения проще
и делать вид что никто не пришел
зачем делать вид он и так не пришел
надо вести себя деликатно
словно никого нет дома
словно спрятался так глубоко
как будто бы никогда и не был
Круговорот любви в природе
вдруг человеческий детеныш
в утробе отстегнул послед
из деликатных жил плетеныш
смешной скелетик на просвет
мы глупые не обладаем
запретным знанием о том
каким отпетым негодяем
он может вырасти потом
пока жужжит его визжалка
в режиме гибельном своем
нам на него любви не жалко
мы щедро грудь ему суем
горды в угаре материнства
что выношенный жив уже
пока птенец не оперился
весь в майбахе и фаберже
плеснет согласными веслами
от песьей пасти и метлы
вповалку где-нибудь в беслане
чужие матери мертвы
движением его отмашки
падеж у зимних медвежат
как он любимые однажды
при них скелетики лежат
так жеребенок тешит зебру
опарыш муху иногда
но вся любовь уходит в землю
как в пойме талая вода
мы летели в самолете
что случится мы не знали
дяди разные и тети
по бокам летели с нами
я рассказывал соседу
что ни капельки не плачу
скоро к бабушке поеду
в лес на речку и на дачу
я скучал в окошко глядя
и раскрашивал рисунки
а потом в проходе дядя
что-то вытащил из сумки
мама вскрикнула сначала
я боялся что опасно
а потом она молчала
все затихло и погасло
платье бабушке купили
все исчезло в черном дыме
нас неправильно убили
мы ведь не были плохими
надо пробовать иначе
с мамой мы родимся снова
в виде белочки на даче
в виде ежика лесного
«я их любил но всех сильней тебя…»
я их любил но всех сильней тебя
источницу системных неполадок
испытывал терпение тепла
поправ термодинамики порядок
проснувшись льдом из цельного куска
температуру чувствуешь иначе
в системе где из прошлых звезд близка
слепая к правилам теплоотдачи
на всех у кельвина от силы пять
в канун разлуки градусов под старость
пространству в заморозки умирать
не жалко зная что звезда осталась
чем дальше след в окраинную тьму
тем ярче в ночь ее режим рабочий
и поворот всем перечнем к нему
вчерашних очагов и средоточий
там впаянная в невозможный газ
вообразима пепельная птица
которой выпало в последний раз
увидеть с чем ей предстоит проститься
«эта прежняя жизнь только средство…»
эта прежняя жизнь только средство
для впадения в детство
пузыри что из десен пускали
в идентичном оскале
плод либидо надгрызенный вместе
в том советском подъезде
забывается в сумерки норов
всех существ и приборов
мурава на лугу непримятом
где работал приматом
отморозишь любовь в феврале
обойдешься протезом
на прозекторском голом столе
обезьянка с надрезом
на лугу у домика
расцвела вероника
в небе ласточка видна
называется весна
клином в охру на рассвете
перелетные медведи
встань радаром шевеля
рокот шершня и шмеля
беглый взгляд завис на детях
вряд ли был одним из этих
шея дрогнула едва
покатилась голова
и уже ненужным глазом
глянешь снизу на себя
как растешь зеленым вязом
воздух сучьями скребя
из травы торчат мордашки
вспышки синего огня
ни маринки ни наташки
сплошь вероника одна
идет сеанс там на экране мы
гиганты жеста следопыты слова
лучами вычерченные из тьмы
на час-другой и прыг в коробку снова
в нас логика сценария тверда
проворен труд и выверена прана
но кто же в зале зрители тогда
и на кого мы щуримся с экрана
чья ипостась так трепетно покорна
игре полна вниманья и попкорна
сучит конечностями подпевает
вот мой герой приоткрывает рот
как будто правду говорит не врет
как сивый мерин зря что не бывает
там наяву ни правды ни на грош
ни логарифма чтобы сверить ложь
у выхода печальна и бледна
с кем встречи не предусмотрели в смете
материальных тел сидит одна
кого я помню больше нет на свете
мой персонаж поерзал и сказал
очередную чушь но он безвреден
реальности и я спускаюсь в зал
откуда световой откачан ветер
в зеркальной пустоте она как мы
из квантовой составленная тьмы
хоть собственную отпусти из вен ты
ручьем до полых перфораций ленты
чем с полотна елозить под огнем
простимся здесь в коробке отдохнем
ты знаешь чего мне всегда не хватает
все падает вниз а вверху не летает
все ветер да липкое небо над нами
там дикие прочь облака табунами
проступит из глаз пустырей постепенно
гряда городская гранитная пена
в последний дозор словно капель в бокале
там жителей было но в грунт закопали
комплект ритуальных услуг дорожает
что сильно несчастных живых обижает
они полагают что в плане ошибка
у тусклых костров свои призраки грея
и нужная в небе сломалась машинка
на личные части делившая время
ты знаешь что нужно найти позарез там
луну что в подвале у них под арестом
из синего в мыле столетий металла
которая предкам их части считала
раз в челюсти конченным грунт достается
пускай хоть луна наверху остается
ведь нет ничего одиноче и резче
над временем вверх опрокинутой вещи
парк культуры и танго на юге
стисни тело и алчно молчи
по кустам соловьи друг на друге
с полутакта кончают в ночи
заводи аргентина и торрес
нам лолита в трофейном кино
несусветную юности повесть
как мы молоды были давно
бертолетовой солью набита толпа
вьются попы в рискованных па
соискатели виснут на телках
в каждом спермы примерный ушат
хулиганы в окрестных потемках
обреченно штанами шуршат
массовик над баяном рыдает
поверяя секреты судьбы
соловей в соловья попадает
человек в человека увы
но смелей под аккорды слияния уст
закипающий в лифчике бюст
полыхают сердца как поленья
под котлом нас ведь тоже пойми
все с путевками для исцеленья
разных язв но и страсти полны
расспроси с глазу на глаз любого
чем он занят в уборной с утра
видишь светка стоит как свобода
с фотокарточки делакруа
с этим фактом пора управляться самим
мы любых соловьев посрамим
лейся бте мщне и фетяска
в пойму годы с собой унося
сумасшедшее танго бердянска
угорелая молодость вся
ледяными людьми переполнит
мир по горло свои полюса
наши пляски едва ли припомнит
той приморской земли полоса
где о шест мироздания терлись тела
и какая свобода была
