— В ногах — он еще валяться будет. Приползет.
— Точно!.. Вот же он!.. На пузе волочится… Красивенький наш, бубновый… А ты его — пяткой, пяткой… Да прямо в морду…
— А это кто?..
— Что было… что есть… что будет… Затесалась тут… одна краля… Не белей! Не дрожи! Гляди — он же ее под удар… под удар подставляет! Вот он — удар-то — туз пик!
— Ее… или меня?..
— Стоп, лапочка… Эх ты, вот рота-пехота… Вот незадача, еж твою мышь… И ни ее… и ни тебя… а себя.
— Ну!.
— На него удар ложится. Саня, куда ты?.. Куда ты… что с тобой… сумасшедшая…
ПРИЛАВОК КОСМЕТИКИ В УНИВЕРМАГЕ. САНЯ И РАИСА ДРУГ ПРОТИВ ДРУГА
— Ты. Средь баночек, склянок — ты.
Ты. Флакон грудастый! Гляди —
Это ошметки моей красоты,
Кою целуют снега, дожди.
Ты. Живот мой лезет на грудь.
Отдай мне Степана.
Слышишь! Отдай.
Все мы помрем когда-нибудь.
Наш кипяток хлестнет через край.
Ты. Салтычиха. Взболтай флакон —
Красным кремом морду намажь.
Степка-то… донжуан. Фанфарон.
Ты. Ты у него — просто блажь.
— Что?!.. Вся в черном сюда пришла,
Как с катафалка, как с похорон!
На нос лезет пузо!.. Была
Козочкой — нынче — из платья вон!
Ты, китиха!.. Плыви отсель.
Мой — твой бывший мужик! Поняла?!
Выдохся тот, стародавний, хмель!..
Ежа я голой клешнею взяла.
Ты, черная тыква!..
Смело глядишь.
А ну, отвали!
— Не отвалю.
Ты — жирная кошка.
Я — тощая мышь.
Но Степка — мой. Его я — люблю.
— Ты нарываешься. Остерегись.
— Бояться — Смерти? Пускай придет
За мною. Давно уж хозяйка-Жизнь
К приходу Гостьи лепешки печет.
— Не побоюсь решетки-суда —
Тебя изведу! Тебя сгною!
— А счастье, наверно, уйти туда —
И нить, ссучив, оборвать мою…
— Поганка! Сявка! Твой гадкий щенок
Родится дохлым — попомнишь меня!..
— О Боже мой… Боже… Всяк одинок…
И жаждет в морозе — живого огня…
— Проваливай.
…Что вам?.. Духи?.. Без пробки —
Ах, извините!..
… Уйди, говно.
— Ты, Райка… Раечка… Как там Степка —
Не пьет?.. У него ведь — сердце… давно…
ОТЧАЯННЫЙ БЕГ САНИ ПО ЗИМНЕМУ ГОРОДУ
Все запуржило — белый страх.
Бегу по белу свету.
Огнь — надо лбом. И тьма — в глазах.
А мне и горя нету.
А полы шубы — два крыла!
Я шапку потеряла.
Любила. Верила. Ждала.
А мне и горя мало.
Драконихой — по белой мгле,
По граду ледяному
Бегу, лечу вдоль по земле —
Обочь родного дома.
Там Обитатели живут —
Чудесные соседи!..
Капусту жрут и водку пьют —
Все волки да медведи…
Вот — Дом… Глаза его горят.
Я — мимо, мимо, мимо!
О шуба, верный мой наряд.
Я шубою любима.
Один родной, родимый зверь,
Мне лижет — шею, пятки…
А! Лязгнула стальная дверь…
Бежать — да без оглядки!
Прощайте, люди в сапогах,
В тулупах, грязных робах.
Жизнь — белый страх.
Смерть — черный страх.
И красные сугробы.
Мне в страхе надоело жить —
Как в бешеной утробе!..
Хочу — снега горстями пить!
Хочу — уснуть… во гробе…
А шубу ветер так и рвет.
Я воздух ртом хватаю.
Прости меня,
родной народ,
Как я тебя прощаю!
Родной народ — о, лица злы,
Черна одежда, хищно
В витринах зришь еду — из мглы,
Из очереди нищей…
У нас всегда — как бы война!..
Пайки… военных — куча:
Опять — шинель!.. А я — одна
Во снеговой падучей…
А я — одна… А я — бегу,
Бегу — от этой жизни!
Прожгу — ступнею на снегу —
Псалом моей Отчизне!
В тебе на свет я родилась.
В тебе росла и выла.
Твою, молясь, я ела грязь.
Твоих волков любила.
И, волк по имени Степан,
Прощай!.. Прощай навеки!..
Зверь, небесами осиян,
Твои целую веки…
Ох, тяжко… Тяжело бежать…
Я ж не одна… Нас двое…
Ох, что так зачало сверкать
Над голой головою?..
Сиянье Северное?.. Нет!..
Откуда тут Сиянье?..
Над головой моею — свет,
Тяжелое мерцанье…
Ну что же… Я сошла с ума…
Какое это счастье…
Теперь больничная тюрьма,
Заклепаны запястья,
А я — лечу!.. А я — бегу!..
Прощайте! Я умчалась…
Вот мир Иной!.. Я здесь могу
Обнять Любовь и Жалость…
А там?.. Там — страх и дикий снег,
Багровое пыланье,
И мой любимый человек
Все просит подаянья —
В том ресторане,
Степка мой,
Во куреве… во пьянке…
Тебе так холодно зимой…
Без Саньки… итальянки…
— А-а-а!.. А-а-а!..
— Степана убили!
— Что мелешь?!
— Я об него споткнулась!..
— Валера!.. Милицию!..
— Да “Скорую”, еж твою мышь!.. “Скорую”!.. Может, жив еще!..
— Мамка, кровь!..
— Господи, спаси, сохрани…
— Допрыгался!.. Дружки, небось, пырнули…
— Петька, Саньке не говори!..
— Киселиха!.. Саньку позови!..
— А-а-а, сучьи дети!.. Денежки при нем были… Знали, значит, падлы… Грабанули… Не дернем мы боле вместе с ним беленькой!..
— Милицию вызывай — с собакой!..
— Да не унюхает. Они следы водкой залили!
— Саня! Саня! Ох, горе-то какое!
— Дуры, не зовите ее, она же на сносях!
— Саня! Саня!
— А може, он это ей деньги-та нес…
— Щас, держи карман шире!
— Айда подымем его наверх, на площадку, а то об него все спотыкаться будут…
— Саня! Саня! Степана убили!
Что?.. Уйдите все… С дороги — прочь…
Рот сухой, наждачный.
Воздух — ножевой.
Вижу — с высоты:
перила. Лампа. Ночь.
Тело.
Степка! Степка! Степка! Ты живой!
Лестница. Я кубарем лечу.
Животом сочту ступени, головой.
Тело. Распростерто.
Не хочу!
Боже, помоги мне! Ты живой!
Что же вы стоите?!
Гончаров…
Фиска… граф Борис Иваныч…
Петюшка… Сократ…
Томка… что так липнет?.. это — кровь…
И пиджак — я покупала!.. — весь помят…
Паня… Киселиха…
Он живой!..
Ох, да кто это?.. Старуха!..
Там, в углу —
Как царица, как орлица!..
— Твой он. Твой.
Но и он тебя возьмет с собой — во мглу.
— Бери его, Гончаров, под мышки!.. Помаленьку, помаленьку…
— Петька, выскочи — машина не идет?.. Освещение выключили опять — энергию экономят, сволочи…
— Панечка, Зиночка, Анфисочка, вы его за ноги… и… взяли…
— Владычица, Троеручица!..
— Ты, Игнатьевна… опоздала с Богом-то. С Богом-то ты… милая… опоздала.
— Эх, судьба-индейка, жизнь-копейка… Густера мы все, густера… Ерши, красноперки…
— От сумы да от тюрьмы…
— Вот она, смертушка-то. Простая-то какая.
— Да, може, жив исчо парень-та!.. Жив!.. А вы ево уж — отпели, панихидщики…
— Не дышит, бабушка.
— Клади сюда… Осторожно…
— Холодный.
— Чудеса бывают…
— Не бывает.
— Господи, прими его душеньку грешную… Мать-то есть аль нет — куды сообщать…
— Че машины эти совецкие!.. Ни милиции, ни врачей!.. Спят, што ль?! Либо едят… Только б не работать!..
— Галка, Петька, брысь… Нечего вам тут глядеть…
