Бесчестить будет мой терновый,
Мой окровавленный венец…
И будут вторить раб и льстец…
И не смутит никто укором
Бесстыдной радости его,
Не прокричит, что оттого
Я умер, что считал позором
И преступленьем жить, как он,
Что пир его есть святотатство,
А радость — коршуна злорадство
На поле, где герой сражен,
Что вместе с ним Вражда ликует,
А над могилою моей,
Как мать, лишенная детей,
Склонилась Правда и тоскует…
5
Дымятся факелы кругом,
Сверкает медь и сталь.
Безмолвным строем мы идем
Куда-то в поле, в даль…
На мрачных лицах спит гроза,
В молчаньи приговор.
У всех опущены глаза,
Лишь мой не сомкнут взор.
Я ждать пощады не могу,
Час пробил умереть.
Но в этот час в лицо врагу
Не стыдно мне глядеть.
Дымятся факелы кругом,
В мозгу, быстрей зарниц,
Мелькают мысли о былом,
И вихри дел и лиц.
Нет, не хочу перед собой
Солгать в предсмертный час,
Боюсь, что тяжкою борьбой
Я никого не спас.
Бесплодно жизнь прошла, как дым,
Час пробил умереть.
Но все ж в лицо мечтам былым
Не стыдно мне глядеть.
Дымятся факелы кругом,
Слабею и дрожу.
С тоскою вещей пред концом
В грядущее гляжу.
Боюсь: забудет край родной
О наших именах,
И прежде в памяти людской
Истлеем, чем в гробах.
Слетает с уст невольный крик,
Час пробил умереть.
Но близкой смерти в бледный лик
Не стыдно мне глядеть.
Тронулась в путь колесница позорная…
Узник, как снег, побелел.
Сердце окутало облако черное,
Ум от тоски онемел.
Он истомился за ночь беспредельную
Нечеловеческих мук.
Лишь отдается в нем болью смертельною
Сердца усиленный стук.
Словно сквозь дымку тумана,
Движется море голов,
Слышится бой барабана,
Слышится топот шагов.
Все это ждал он — и все неожиданно
Как-то случилося вдруг.
Люди бегут, как на праздник невиданный…
Всех их любил он, как друг.
Страшные тени парят над душою.
Выплывут, снова нырнут…
Грудь наболевшую с болью тупою
Медленно, медленно рвут.
Кто-то взывает… Туманится взгляд…
Мрачно и страшно… Назад, о, назад!
________
Поздно… Нет выхода в мир упования…
Ах, как светло позади!
Вон промелькнуло знакомое здание.
Дрогнуло пламя в груди.
Он поклонился. Глядят любопытные.
Это родной его дом.
Скрылись там мать и сестра. Беззащитные!
Вон за любимым окном
Первую книгу прочел он заветную.
Другом была ему книга дана.
Вечером сел он и ночь неприметную
С нею провел он без сна.
Помнит: он встал обновленным,
К другу скорей побежал.
Крепко в порыве смущенном
Руку ему он пожал —
И полилися слова дерзновенные…
День этот вместе они провели.
Страстно давали обеты священные,
В жертву себя обрекли…
Бедный ребенок! В тот радостный день
Первую к гробу прошел ты ступень!..
Нет им возврата. Те годы счастливые, —
Где их припомнить теперь?..
Тише, о, тише, толпа. Терпеливее!
Ждать уж недолго, поверь.
Вон показалися стены угрюмые…
Помнит он: судьи сидели кругом,
Веру в людей звали буйством безумия,
Верою сильного звали врагом.
Жадно они разметали
Счастья минувшого прах,
Жадно могилы копали,
Рылись в погибших мечтах.
Нет, он не выдержал! В сердце кипевшая
Рвалась наружу гроза.
Все, что таила душа наболевшая,
Все им швырнул он в глаза.
Знал, что проходит в тот горестный день
Он предпоследнюю к гробу ступень.
________
Да, предпоследнюю. Шум приближается.
Что это? Ноги дрожат…
В холод предсмертный душа погружается.
Страшно! Назад, о назад!
Поздно… Нет выхода в мир упования.
О, как светло позади!
Бьют барабаны. Минута молчания…
Что-то порвалось в груди…
Снова ревущей грозою
Бурно ликует народ.
Все покрывается мглою,
Все завертелось…
Вперед!
Выше держи свою голову бледную,
Ногу смелей подымай — не страшись,
Это прошел ты ступеньку последнюю…
………………..
— Кончены муки и жизнь.
Родина-мать! Сохрани же, любя,
Память того, кто погиб за тебя!
I
Я — Прометей, я — труженик, кузнец, —
Достал огонь с небес для жизнетворной цели.
Но тайну созиданья подглядели
Насильник — воин и обманщик — жрец.
Когда, склонясь над рдяной полосою,
Я мирный плуг прилежно создавал,
Подкравшись, враг меня свалил и заковал
В мои же цепи, скованные мною.
Я смог их выковать, но я был слишком слаб,
Чтобы расторгнуть дело рук титана.
С тех пор тружусь в корысть насилья и обмана,
Не с радостью, как бог, — с проклятьями, как раб.
Творец стал пленником, а труд — постыдной данью.
И проклял я огонь, что с высоты совлек.
Огонь небес меня неволил к созиданью,
В созданьях же моих мой приговор, мой рок.
II
Я — Прометей, я — выдумщик, мудрец.
Чем тяжелее цепь, тем мысль моя свободней.
Я вновь достал огонь, — не с неба, как творец, —
Но разрушительный огонь из преисподней.
Огонь столь яростный, что малое дитя,
Лишь искру в руки взяв, толпе противостанет.
Чуть вспыхнет он, и гром тысячекратный грянет,
Взметая все вокруг, все в стрелы превратя.
И воздух убежит, и дрогнут гор основы,
Проснутся демоны повсюду спящих сил.
Что небом создано, проглотит хаос новый,
И вольный миг сотрет, что долгий труд чертил…
III
Я — слабый сын земли, мечтатель и певец.
Я — кроткий, любящий, искавший путь к святыне.
Но ІІрах и тлен открыл в гробах людских сердец,
И вот устал мой дух — и я упал в пустыне.
Когда же взрыва гром и зарево огня
Коснулись чувств моих, я мыслью ужаснулся,
Но в сердце радостный невольный крик проснулся,
И гимн ликующий всего зажег меня:
— О, пламень мщения, завет непримиримых,
Приют изгнанников, всех беззащитных щит,
Бог Богом проклятых, суд судьями гонимых,
Могильщик древней лжи…
О, будь благословен! Нет коршунов закона,
Нет неразрывных уз, нет неприступных стен,
Нет воинств, нет толпы! Я — больше легиона!
Весны последней гром! О, будь благословен!
Ее казнили рано на заре,
Когда нам слаще сна нет ничего,
Когда мы спали все, — мы за кого
Ее казнили рано на заре.
Из мрака ночи глядя в вечный мрак
Она боялась выказать боязнь:
С ней вместе шли товарищи на казнь,
Из мрака ночи глядя в вечный мрак.
Скончалась ночь и отлетала тьма,
Когда готов был вспыхнуть залп огней.
Она ждала, молясь, чтоб вместе с ней
Скончалась ночь и отлетела тьма.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Наша сила, наша воля, наша власть.
В бой последний, как на праздник, снаряжайтесь.
Кто не с нами, тот наш враг, тот должен пасть.
Станем стражей вкруг всего земного шара
И по знаку, в час урочный, все вперед.
Враг смутится, враг не выдержит удара,
Враг падет, и возвеличится народ.
Мир возникнет из развалин, из пожарищ,
Нашей кровью искупленный новый мир.
Кто работник, к нам за стол! Сюда, товарищ!
Кто хозяин, с места прочь! Оставь наш пир!
Братья-други! Счастьем жизни опьяняйтесь!
Наше все, чем до сих пор владеет враг.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Солнце в небе, солнце красное — наш стяг!
Не в ярко блещущем уборе
И не на холенном коне
Гуляет, скачет наше Горе
По нашей серой стороне.
Пешком и голову понуря,
В туманно-сумрачную даль
Плетется русская печаль.
Безвестна ей проклятий буря,
Чужда хвастливая тоска,
Смешна кричащая невзгода.
Дитя стыдливого народа,
Она стыдлива и робка,
Неразговорчива, угрюма,
И тяжкий крест несет без шума.
И лишь в тени родных лесов,
Под шепот ели иль березы,
Порой вздохнет она без слов
И льет невидимые слезы.
Нам эти слезы без числа
Родная муза сберегла…
Тянутся по небу тучи тяжелые,
Мрачно и сыро вокруг.
