(1963)
"А сколько их было за наших столом! "
А сколько их было за наших столом!
А сколько добра красовалось на нем!
А сколько высоких речей раздалось!
А сколько веселых ковшей испилось!
И во они нынче — грозою гроза,
И нашею солью — да нам же в глаза.
И мы повторяем забытый урок:
И жито забыто, и пиво не впрок.
1968
"Кабы мне цветок да с того лужка, "
Кабы мне цветок да с того лужка,
Кабы мне флажок да с того стружка.
Кабы мне всегда да не скучно жить,
Кабы мне теперь да с тобой дружить.
Удалился б я да в густой лесок
Да срубил бы там смоляной скиток.
Золотой скиток из кругла бревна, —
Прорубил бы в нем только три окна:
Пусть одно окно — да на белый свет,
А другое пусть — да на маков цвет.
А третьё окно — да по стенке той,
Да по стенке той, что на терем твой.
Стал бы я всю жизнь только там сидеть
И всю жизнь оттоль на тебя глядеть,
Стал бы я в лужках да цветочки рвать
Да венки тебе завивать-сплетать.
Стало б мне тогда да не скучно жить,
Стал бы я тогда целый мир любить,
Да с тобой ходить на мирской покос,
Да шмелей сдувать с твоих русых кос.
Эту песенку
Повторял мой дед.
Только был мой дед
Да на столб воздет.
Эта песенка
Досталась отцу.
Только сабля — хлесть
По его лицу!
Эта песенка
Сполюбилась нам,
Да промчались мы
По своим костям.
Эту песенку
Услыхал мой сын.
Да заплакал он
От моих седин.
Эту песенку
Да воспримет внук
И споет ее
У речных излук!
Пусть она сполна
Ему вспомнится,
И заветный сон
Да исполнится.
(1970)
Черная заполярная,
Где-то в ночной дали,
Светится Русь радарная
Над головой Земли.
Над глухотой арктической
И над гульбой стиляг
Крутится тот космический,
Тот заводной ветряк.
Невидаль ты ушастая!
Гаечный нетопырь!
Громко тебя приятствую
Или твержу Псалтырь.
Пусть ты не сила крестная
И не исчадье зла.
Целая поднебесная
В лапы тебе легла.
Русь ты моя глобальная!
Знаю твою беду:
Скрипкою величальною
Дьявола не отведу.
Бредится иль не бредится,
Только у той скирды
Чую Большой Медведицы
Огненные следы…
Сторож Млечного пояса!
Свято твое копье.
Стонет радарным полюсом
Бедное сердце мое.
Пусть я не тварь господняя,
Но и не червь земли.
Небо и преисподняя
В песни мои легли.
(1978)
"Цены повышаются, цены повышаются, "
Цены повышаются, цены повышаются,
Дорожает век.
Цены повышаются, женщины ругаются
И скребут сусек.
Цены повышаются, облака снижаются,
Дождик моросит.
Облака снижаются, люди укрываются
В свой домашний скит.
Цены повышаются, двери запираются,
Гавкает Трезор.
Сумерки сгущаются, женщины пугаются,
Смотрят из-под штор.
Цены повышаются, цены повышаются…
Маятник стучит…
Кто-то появляется, кто-то приближается,
За углом стоит.
(1981)
"Это было в ночи, под венцом из колючего света, "
Это было в ночи, под венцом из колючего света,
Среди мертвых снегов, на одном из распутий моих
Ты прости меня, Матушка, из того ль городка Назарета,
За скитанья мои среди скорбных селений земных.
Это было в полях — у глухого промерзшего стога,
Это было в горах — у приморских завьюженных дюн…
Ты прости меня, Матушка, породившая Господа Бога,
За ристанья мои и за то, что был горек и юн.
Грохотала земля. И в ночах горизонты горели.
Грохотали моря. И сновали огни батарей…
Ты прости меня, Матушка, что играла на Божьей свирели
И Дитя уносила — подальше от страшных людей!
И грохлочет земля. И клокочут подземные своды.
Это все еще — тут, на одном из распутий моих…
Ты прости меня, Матушка, обрыдавшая веси и воды,
Что рыдаешь опять среди мертвых становий людских.
Проклинаю себя. И все страсти свои не приемлю.
Это я колочусь в заповедные двери Твои.
Ты прости меня, Матушка, освятившая грешную землю.
За неверность мою. За великие кривды мои.
(1980)
Экзотика мира сего — такая, брат, детская штука!
Такой примитивный парик — экзотика мира сего!
И даже романтики дым для зрелости, брат, не годится:
Не слишком, брат, хитрая вещь — туману в глаза напустить.
Из мухи выдуть слона иль страуса сделать блохою, —
Пусть это забавно порой — не в этом соль мастерства.
Предметы в натуре своей — вот высшая проба искусства,
И чувства в своем естестве — вот радость для истинных муз!
А хотел бы я стать для себя летописцем смиренным,
И закрыться в скиту. И возжечь, как и древле, лампаду,
И сидеть, и писать, составляю правдивую повесть
Про себя и других, и про все, что я знаю и помню.
Ибо годы мои к той черте подошли заповедной.
Где ни звона не нужно, ни стука, ни денег, ни славы…
Затвориться б в ситу. И возжечь бы старинную свечку.
За себя и других наконец помолиться желаю.
И вновь кричат: коль ты — поэт,
прославь свою страну,
и дом родной, и сельсовет,
и бабку и жену.
А ведь задача, милый мой, —
Не в том, чтобы хвалить,
А чтобы — взять фонарик свой
И людям посветить.
(1981)
Все на земле рождается,
И все на земле кончается,
И то, что было осмысленно,
В бессмыслицу превращается.
И вот она — суть конечная,
И вот она — грусть извечная.
Земля ты моя неустанная!
Галактика наша Млечная!
И если мы все рождаемся
И с волей своей не справляемся, —
Зачем же тогда к посмешищу
Мы заново устремляемся?
Ты вышел из дома — все цитры звучали,
Все дети твои и друзья ликовали,
А в дом возвратился — и скорбь, и рыданья,
И всю твою семью ведут на закланье.
И видишь ты стол, оскверненный врагами,
И видишь ты пол, что утоптан скотами,
И видишь ты стены в моче и навозе
И всю свою утварь в разбойном обозе.
Крепись и мужайся и телом и духом.
Не все ли под солнцем проносится пухом?
И в славе почета, и в смраде бесчестья
Да будет в руках твоих шест равновесья!
Ну кто из пастырей земли
упреки мудрых переносит?
Какие в мире короли
Глупца на пир свой не попросят?
Мудрец — он Богу самому
Всю правду выложит, не скроет.
(А тот по случаю сему
А возгремит, и волком взвоет!)
Зато глупец — известный жук:
Он перед властью медом льется!
А мед такой — хмельней наук,
Поскольку славою зовется.
И видел я в земном своем скитанье —
Во всех углах на всех путях земных —
И свет ума, и полный мрак незнанья,
И гибель добрых, и всевластье злых.
И видел я, как подлость торжествует,
И как неправда судит правоту,
И как жрецы за глупость голосуют
И тут же всласть целуют ей пяту.
И проклял я все стогны человечьи,
И в знойный прах зарылся от стыда.
И под свистки холопского злоречья
К своим трудам ушел я навсегда.
Суета сует, суета сует —
И в сто тысяч раз и вовек.
Только тьма и свет, только тьма и свет.
Только звездный лед, только снег.
Только тьма и свет, только зверий след
Да песок пустынь у могил.
Остальное все — суета сует,
То. Что ты да я наблудил.
И за годом год. И за родом род,
И за тьмой веков — снова тьмы.
Только звездный ход. Только с криком рот.
Да песок пустынь. Да холмы.
(1982)
