Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

Ты вошла в кабинет неожиданно,
Упоительно снова обрадовав…
Твое сердце давно мне разгадано,
Но тобой его тайна не выдана.

Рассказать ли про все, что мной видано?
Рассказать ли?… Но лучше — не следует.
Часто море кипенья не ведает,
А глядишь — вспыхнет шторм неожиданно.

Студеной синью блещет озеро,
Знобя полдневные лучи.
Рой бархатистых пчелок, к розе рой
Стремясь, гуторит, как ключи.

Над малахитовою лужею
Жужжит комар, заворожен.
Мой жаркий взгляд щемящей стужею
Твоих очей расхоложен.

Ты всегда с голубыми очами
Приходила ко мне ночевать…
Это было так сладостно-больно,
Но не будет, не будет опять.

И порхали мгновенья-стрекозы,
Приседая к заре на цветок.
Мы любили, хотели друг друга…
Ты близка, но теперь я далек.

Да, не ты далека: ты все та же,
Как желанье, покорная мне…
Это было так сладостно-больно,
Это было всегда при луне…

Отчего снег бесследно пропал,
И ручьи отчего потекли?
Отчего соловей засвистал,
И цветы отчего зацвели?

Отчего лес оделся в листву,
И влечет меня зелень в него?
Отчего я дышу и живу
Так привольно?… зачем! отчего?

Отчего так внезапно весь мир
Пробудился от долгого сна?
— «Отчего? — прошептал мне зефир, —
Оттого, что настала весна».

Воскрес любви зарей Воскреса!
Я, умиленный без мольбы,
С зарею жду Господня взвеса
Моей трагической судьбы.

Оркестр любви — в груди, как прежде,
И вера — снова лейт-мотив.
Я верю будущей надежде,
Что ты вернешься, все простив.

Я спать не лягу в ночь святую
И до зари колоколов
Я буду ждать тебя, простую,
Мне все сказавшую без слов.

Едва блеснет на небе марта
Воскресный луч, воскресный диск,
Предскажет сердце, точно карта,
Что наступил последний риск.

И грянут гимн во храмах хоры,
И запоют колокола,
Зовя на солнечные горы,
Где высь близка и весела.

Я буду знать, внимая пушке,
Что Он незримо снова тут,
И лица в праздничной опушке
Природы раньше расцветут.

Я подойду тогда к воротам
И распахну их широко,
И ты войдешь к моим заботам,
Желая твердо и легко.

О, долгожданное мгновенье,
В святую ночь — твоя пора…
Прощен, кто верит в воскресенье
Любви, прощенья и добра!

Я хотел бы тебе рассказать,
Как мне страшно в старинном дворце,
Рассказать тебе все, но молчать
Я обязан с мученьем в лице…
Но когда бы тебе рассказать!..
Ты мне можешь не верить, мой друг,
Что червями исползан покой,
Что в углу притаился паук,
Весь кровавый паук — вот какой!
Но попробуй поверить, мой друг…
А в двенадцать часов… не могу…
Не могу продолжать, извини…
Для бессмертья я смерть берегу…
Ах, зачем прекращаются дни:
Ведь в двенадцать часов… не могу!..

— Ты! меня целовала в жасмине…
— …Одуванчик мечтал об измене…
— …На цветах стрекозовые тени…
— …Дай припомнить: все озеро — в тине…
— …Подожди… Шаловливые рыбки…
— …А еще?… змеи дерева крепки…
— …И… ты, помню, бледнела от счастья…
— …Как краснею теперь от бесчестья.

Болела роща от порубок,
Душа — от раненой мечты.
Мы шли по лесу: я да ты,
И твой дубленый полушубок
Трепали дружески кусты —

От поздней осени седые,
От вешних почек далеки,
Весною — принцы молодые,
Порой осенней — голяки.
Уже зазвездились ночные
Полей небесных светляки.

Уже порядком было снега,
Хрустели валенки в снегу,
Мы шли, а нам хотелось бега
Под бесшабашную дугу.
Люблю дугою говорливой

Пугать лесов сонливых глушь!
На тройке шустрой и сварливой
Ломать кору дорожных луж!
Эх-ма… В душе моей гульливой
Живет веселый бес — Разрушь.

Эй, бес души, гуляй, найди-ка,
Найди-ка выход для проказ!
Давай посулы напоказ!
Но бес рыдал в бессилье дико,
И жалок был его приказ.

А мы все шли, все дальше, дальше,
Среди кустов и дряблых пней,
Стремясь уйти от шумной фальши,
Дыша свободней, но больней.

…Присел ты, мрачный, на обрубок
Червями съеденного пня…
Стонала роща от порубок,
Душа — от судного огня…

Люблю в туман осенних вечеров
Мечтать с тобой в избушке в сердце леса,
Смотря на печь, на агонию дров.

Из уст моих плывет за пьесой пьеса,
Гремят пред нами оргии пиров,
Как наяву. Пятою Ахиллеса

Шагает впечатление. Нам кровь
Волнует взор то ангела, то беса.
О, сколько вечера дают даров!

И сколько чувств! И сколько интереса!
Деревня спит. Молчание дворов
Пугает нас. Глядит из-за навеса

Сквозь темноту ряд туловищ коров.
Нам тяжело от тяжести их веса…
Восток далек. Пока под звездный кров.

В постели мы. Но долго поэтесса
Еще нам шепчет много тайных строф, —
И в них я — принц, а ты — моя принцесса.

Ты, может быть, меня и любишь,
Я в это верю иногда,
Но никогда не приголубишь
И не отдашься никогда.

Ты никогда мне не раскроешь
Своей причудливой души,
Но от меня любви не скроешь,
Как чувство там ни придуши.

Твоя любовь — как на ладони:
Пожатье плеч, холодный тон,
Уста в прищуренном бутоне —
Все это верный камертон.

С тобой тепло, уютно, славно
Играть до утренней поры,
Твоя игра, дитя, забавна,
Но берегись такой игры!

На кладбище, на родственных могилах,
Для всех живых далекий и чужой,
  В ее глазах, доверчивостью милых,
Я отдыхал усталою душой.

  В ее глазах, доверчивостью милых,
Я находил забвенье и покой
И от людей вдали, людей постылых,
Я оживал под нежною рукой.

Вся жизнь моя, весь дальний путь земной —
  В ее глазах, доверчивостью милых…
«О не грусти о притупленных силах», —
Мне голос пел, спокойный и грудной.

Я приникал к ней, близкой и родной,
Среди крестов, на вянущих могилах,
И плакал, плакал, веря ей одной,
  У глаз ее, доверчивостью милых…

Сердцу больно-больно,
Сердце недовольно,
Жалобно так плачет,
Стонет и болит.
Осень грустно-грустно,
Нагибаясь грузно,
В сад вошла, и значит —
Будет сон разлит.

Где вы, краски лета?
Скоро вид скелета
Примет сад певучий,
Теплый и цветной.
Выйду я, горюя,
В сад и посмотрю я
Листьев дождь летучий,
Скорбному родной.