Михаил Херасков - Собрание сочинений

       Я смею всё сказать, сама его любя.
       От варварской души друг друга люди губят,
       Знать, жалость в тех лишь есть, которы верно любят!
       Где кроется, увы! небесная любовь,
       Когда не жалостна отцам сыновня кровь?
       Что сделал сын тебе? что сделал он народу?
       И чем он посрамил, скажи, свою природу?
       Не спорю, что слаба в любви душа его,
       А что невинен он, ручаюсь за него!

       Что страстно любит он, о том я не известен,
       Но только знаю то, что сделался бесчестен.
       С отцами толковать о детях льзя ль чужим?
       Он взрос в моих очах, я был всечасно с ним,
       Он честен был, но честь сразил своей виною.

       Неправа та вина, а он стал винен мною.

       Я не могу твоих речей никак понять;
       Как можешь сердце ты его так верно знать?

       Знай, сердце я его в своей имея власти,
       Узнала по моей к нему взаимной страсти.
       Хоть непорочность я свою чрез то врежу,
       Вот чем его тебе невинность докажу!
       Он сам ко мне писал…

                                       "Неверная Занета!
       Жестокостью своей меня ты гонишь с света.
       Когда я от тебя, тобой гоним, пошел,
       Жизнь горестну скончать злой случай я нашел;
       Захвачен стражею, злодеем я сказался,
       Отец мне был судья, отцу я в зле признался.
       Несносен быв тебе, хочу на смерть ийти
       И, честь твою храня, приемлю казнь; прости!"

       Что скажешь ты теперь?

                                                О весть! о время грозно!
       Ах! оправдание сие, Занета, поздно.

       Не поздно, ежели жалеешь ты о нем!

       Ах, поздно! он уже скончался под мечем.

       Он умер! Боже мой! что слышу я, несчастна!

       О! мой несчастный сын…

                                                   О ведомость ужасна!
       Затмись в моих глазах, затмись скоряе, свет,
       Не нужен ты, когда в тебе Коранса нет!
       Спеши, он, может быть, еще не принял казни;
       Я вслед тебе пойду, не чувствуя боязни,
       И кинуся на меч, подъятый на него.

       Напрасно льстишься ты, уж в свете нет его.
       Я отдал сам на казнь его своей рукою;
       Не возвратим его мы просьбой никакою.
       Увидим тело мы, лишенное души,
       Зачем туда идти?..

                                       Спеши туда, спеши!
       С час времени письмо его я получила;
       Он был в неволе жив…

                                              Ты час не упредила.
       Представ на казнь, меня привел в смущенье он,
       Я, скроясь вдалеке, его услышал стон;
       Глас томный, смертный глас ушам моим касался,
       Он обезглавлен мне и весь в крови мечтался.
       Но он мечтается мне здесь, о Боже! вновь.

       Так пролилась, Коранс, твоя невинна кровь!
       Ты умер для меня в мучении жестоком,
       И я была твоей плачевной смерти роком!
       Не возвратишься ты уже вовеки к нам,
       Мне страшен без тебя весь мир и божий храм!

       Ах! ты, несчастная, Коранса погубила!

       Могла ль его губить, когда его любила?
       Несчастен стал Коранс, что он прельстился мной,
       Моя к нему любовь всех бед его виной;
       Несчастны оба мы, горя взаимной страстью,
       Преобратилась нам теперь она напастью.
       Его отсутствие, монашеский мой чин
       Причиною тому, что принял казнь твой сын.

       Почто же в той любви мой сын мне не открылся?

       Знать, строгостью моих ответов огорчился!
       Он скрылся от меня на смерть себя предать.

       Я должен мучиться, и ты должна страдать!

       Уж мучуся и так подобно как во аде
       И не найду вовек спокойствия к отраде:
       Всё станет мне мой грех по всем местам казать,
       Всё будет душу рвать и мысль мою терзать!
       Уж нет ни на земли, ни под землею места,
       Где б успокоилась Корансова невеста.
       Здесь совесть, там душа принуждены страдать;
       Здесь радостей, а там прощения не ждать!

       Благодарю Творца, что стал о всем известен.
       Мой сын был слаб в любви, но умер не бесчестен.
       Пойду, сие письмо народу покажу
       И, что мой сын Коранс невинен, докажу.

       Любезное письмо в последний лобызаю,
       Иду — куда? — во храм вступить я не дерзаю.

       Я боле нахожу жалеть о нем причин:
       Тебе любовник он, а мне Коранс был сын;
       Невинной кровью он обязан мне своею.

       Тебе он кровию, мне сердцем и душею.
       Ах! как мне не жалеть? в нем жизнь была твоя,
       Три жизни отняла в своем упрямстве я,
       И вдруг я три души, несчастна, погубила,
       Твою, сыновнюю и, ах! свою убила.
       Как можно небесам преступницу простить!..
       Однако надлежит всегда Творца просить.
       Введи меня во храм, страшусь одна явиться,
       Против убийцы огнь оттоле возгорится!
       Ввергает в горесть жизнь, и смерть ввергает в страх,
       Не примут в гроб к себе родители мой прах.
       Страшна я сделалась самой земной утробе
       И недостойна быть в одном с отцами гробе.
       Дай волю мне и клясть греха не воспрещай,
       Убийцу своего ты сына не прощай!
       Соедини со мной и ты свое моленье,
       Да мне ниспошлет Бог за смерть его отмщенье!
       А ты, надежды всей навек меня лиша,
       Сияй пред Господом, любезная душа!
       Чтоб часть спасения с тобой соединилась,
       Которой я своим несчастием лишилась.
       Прошед сквозь чистый свет небесного огня,
       Не вспоминай моей досады, ни меня,
       Не помни суетной любви моей измены!

       Прости! введи меня в сии святые стены,
       Хочу в раскаяньи прибегнуть ко Творцу
       И приготовиться к последнему концу!
       Мне казнь жестокая — любезного лишенье,
       Прости, да Бог тебе ниспошлет утешенье!

       Тебя прискорбно мне, увы! и горько зреть.

       Спокоить дух отца, должна я умереть.

       Бог нам един отец, он грешных утешитель.

       За кровь невинную бывает Бог отмститель!
       Прости!..