Константин Фофанов - Стихи и поэмы

Усталое сердце не жаждет
Привычной любви бытия…
Зачем же так ропщет и страждет
Бессонная память моя?

Опять позабытые речи
Невольно твержу наизусть,
Былые и лица и встречи
Мечтой вызывают мне грусть.

Язвят неразумные ссоры,
Ошибки былого и зло, —
Все то, что туманило взоры,
Что душу мучительно жгло.

И сетует память тревожно,
И грустно до боли уму
За то, что забыть невозможно
Былого холодную тьму.

И смутно в душе без участья,
И рад бы отдать навсегда
За миг возвращенного счастья
Грядущей печали года.

Чем реже страсть, тем выше наслажденье;
Чем слаще сон, тем горше пробужденье;
Чем радужней пленительный обман,
Тем истины бледнее призрак голый;
Но чем трудней победы миг тяжелый, —
Тем легче смерть, тем легче язвы ран!

Ты помнишь ли: мягкие тени
Ложились неслышно кругом,
И тихо дрожали сирени
Под нашим открытым окном…

Все тише заветные речи
С тобою тогда мы вели
И скоро блестящие свечи
Рукой торопливой зажгли;

Ты села к роялю небрежно,
И все, чем полна ты была,
Чем долго томилась мятежно, —
Все в звуки любви облекла;

Я слушал безгрешные звуки
И грустно смотрел на огни…
То было пред днями разлуки,
Но было в счастливые дни!..

Мы любим, кажется, друг друга,
Но отчего же иногда
От нежных слов, как от недуга,
Бежим, исполнены стыда?

Зачем, привыкшие к злословью,
Друг друга любим мы терзать?
Ужель, кипя одной любовью,
Должны два сердца враждовать?

Кто костлявою рукою
В двери хижины стучит?
Кто увядшею травою
И соломой шелестит?

То не осень с нив и пашен
Возвращается хмельна, —
Этот призрак хмур и страшен,
Как кошмар больного сна.

Всемертвящ и всепобеден,
В ветхом рубище своем,
Он идет без хмеля бледен
И хромает с костылем.

Скудной жертвою измаян,
Собирая дань свою,
Как докучливый хозяин,
Входит в каждую семью.

Все вывозит из амбара
До последнего зерна.
Коли зернами нет дара,
То скотина убрана.

Смотришь, там исчезнет телка,
Там савраска пропадет…
Тяжела его метелка,
Да легко зато метет!

С горькой жалобой и с гневом
Этот призрак роковой
Из гумна идет по хлевам,
От амбаров к кладовой.

Тащит сено и солому,
Лихорадкою знобит,
И опять, рыдая, к дому
Поселянина спешит.

В огородах, по задворкам
Он шатается, как тень,
И ведет по черствым коркам
Счет убогих деревень:

Где на нивах колос выжжен,
Поздним градом смят овес.
И стоит, дрожа, у хижин
Разрумяненный мороз…

Я верю: будет век великого сознанья,
Без крови, без вражды… Блеснет могучий свет,
Утихнет зло и ложь бесплодного страданья,
Померкнет ореол убийственных побед
Пред солнцем истины, что в мщеньи — правды нет!

И мстишь — кому, за что? Желать побед и славы,
Смерть ополчив на жизнь, — не жизнь ли уберечь?
Нет, вы — герои зла, нет, вы, борцы, не правы:
Где мысль — там жизнь кипит, где жизнь — там
властна речь,
Там слово — побеждает меч!

Уныло рыдала метель на дворе,
Я сетовал горько, я плакал,
И ветер деревья качал в серебре,
И в стекла их ветками звякал.

Свеча догорала, как юность моя,
И тени на стенах шатались,
И молча с портретов смотрели друзья,
И грустно мечтам улыбались,

Прошедшие годы — забвенные сны —
Мне сердце больнее терзали.
Как будто теперь лишь, с поминок весны,
Вернулся я, полный печали.

Как будто бы я, в непогожую ночь,
Звучащую сердцу сурово,
От милых надежд, улетающих прочь,
Услышал прощальное слово.

И было пустынно так в сердце моем,
Без жалоб, без слез, без участья…
А ветер шумел и рыдал за окном,
Чужое оплакивал счастье.

Люблю тебя, наш русский домовой!
Волшебным снам, как старине, послушный;
Ты веешь мне знакомой стариной,
Пою тебя, наш демон простодушный;
Ты близок мне, волшебник дорогой.

Доверчивый, ты скромные угодья
Моих отцов как сторож охранял,
Их зернами и хмелем осыпал…
Ты близок мне: я — внук простонародья!
И первый ты в младенческой тиши
Дохнул теплом мне родственной души.

И слышался тогда твой вздох печальный;
Он как вопрос звучал из тишины,
А может быть, из тьмы первоначальной:
Не правда ли, все люди? Все равны?
И стал ты мне как откровенье сладок;
И полюбил я тихий твой приход —
То с негою пленительных загадок,
То с мукою язвительных забот.

Народ живет, народ еще не вымер…
Ты помнишь ли, как Солнышко-Владимир,
Твой добрый князь, крестился у Днепра?
Ты бражничал у княжего двора,
Ты сторожил и мел его хоромы…
И девичьи мечты тебе знакомы.

Как часто ты доверчивой княжне
Внушал любовь к докучной тишине,
Когда дрожал лампадный луч в часовне.
В бессонный час, при ласковой луне,
Она, дитя, мечтала о неровне…

Ты был один свидетель нежных чар,
Ты разжигал сердечной страсти жар,
Ей навевал влюбленную истому,
Сон отгонял — и наконец она,
Дыханием твоим обожжена,
Лебяжий пух меняла на солому…

И между тем как старый князь дрожал, —
Влюбленных след ты нежно заметал
И колдовал над милою деревней,
Где страсть полней и песни задушевней.

Ты дорог мне, таинственный кумир, —
Моих страстей и грез моих наперсник,
По-своему ты любишь грешный мир.
Родных полей и дымных хат ровесник,
Веди меня в седую глушь лесов,
К полям, к труду, к замедленному плугу…
Не измени неопытному другу,

Дай руку мне!.. Ты видишь, я готов
Сменить тоску нарядных лестью горниц,
Где зреет страсть завистливых затворниц,
Лукавых жен, холодных дочерей,
Кичащихся лишь немощью своей, —
На скромный дар заветных огородов,
На золото колеблющихся нив…

Там ты вдохнешь мне силу новых всходов,
И стану я по-твоему счастлив!
И грешный вопль раскаянья забуду,
И радостью труда исполнен буду,
Свой новый путь, как жизнь, благословив!..

Когда задумчиво вечерний мрак ложится,
И засыпает мир, дыханье притая,
И слышно, как в кустах росистых копошится
Проворных ящериц пугливая семья;

Когда трещат в лесу костров сухие сучья,
Дрожащим заревом пугая мрачных сов,
И носятся вокруг неясные созвучья,
Как бы слетевшие из сказочных миров;

Когда, надев венки из лилий и фиалок,
Туманный хоровод серебряных русалок
Хохочет над рекой, забрызгав свой убор;

Когда от гордых звезд до скромных незабудок
Все сердце трогает и все пугает взор, —
Смеется грустно мой рассудок.