Ознакомительная версия.
птичьи стаи:
концертный зал
остался без артистов.
Душа моя
без музыки осталась.
Есть у меня знакомый —
кандидат наук.
В науке он просиживает брюки.
И кроме блеска этих самых брюк,
другого блеска не достиг в науке.
Да что ему наука?
Для чего?
Она лишь как надежные ступеньки
наверх,
к благополучию его,
где положенье,
и почет,
и деньги.
И, словно пачки старых облигаций,
которые давно вне тиража,
в архиве диссертации пылятся.
За них не даст наука ни гроша.
И, к сожаленью, он не одинок.
Пока таланты расщепляют атом,
чтобы земля была цветущим садом,
мой кандидат цитаты превозмог.
И в этом деле преуспел весьма.
Как говорится, счастлив без ума.
Помнишь, ты была тогда со мною?
Посадил я саженцы весною.
Несколько рябинок-малолеток.
А теперь не дотянусь до веток.
К ним дубки сажали мы попарно.
Вон какие вымахали парни.
И рябины – как просила песня —
навсегда теперь с дубками вместе.
А над ними ласточки кружили…
Только мы с тобою – как чужие.
И любила ты, и не любила,
горькая моя любовь-рябина.
Ну а я-то был такой влюбленный,
словно глупый тот дубок зеленый.
А сейчас – как лес после пожара…
Помню лишь, как ты дубки сажала.
А любила или не любила,
не расскажет мне о том рябина.
И дубки молчат о нашей встрече.
Только грустно опускают плечи.
Янтарную глыбу стекла
Нежданно веселого цвета
Художница мне принесла,
Чтоб в стужу почувствовать лето.
Чтоб в синий январский мороз
В глаза бы мне солнце смеялось.
Чтоб если грустить довелось,
То самую малую малость.
Ах, Света, мой солнечный друг!
Как все наши помыслы зыбки…
Я принял из радостных рук
Печаль твоей поздней улыбки.
И кажется мне иногда:
Стекло – это некое чудо.
И взгляд твой сквозь боль и года
Все вырваться хочет оттуда.
2000– Хочу быть нежным с тобой.
– И грубым?
– Хочу твоим рыцарем быть.
– И другом?
– Хочу быть снегом твоим
и ветром.
Дождем, смывающим все следы.
Хочу быть добрым
нежданным светом
в глухую полночь
твоей беды.
– Хочу улыбки твоей.
– И слез?
– Хочу сомнения.
– И надежды?
– Лишь только б встретиться довелось…
– Где ж ты?
«Я помню это до сих пор…»
Я помню это до сих пор…
На чью-то дачу в воскресенье
мы привезли с собой веселье
и разбудили старый бор.
Мы куролесили и пели.
Горя от женской красоты,
в искристой виноградной пене
студили жаждущие рты.
Мы веселились, как умели,
Не зная, что там будет впредь.
И наши дамы тихо млели,
в глаза боясь нам посмотреть.
И вдруг все бросив,
мы бежали
к реке…
Скорей туда, туда,
где, как бывает на пожаре,
нас от огня спасет вода.
Вода была на редкость стылой.
И нас окатывала вдруг.
И было всем немного стыдно
недавних взглядов,
жарких рук.
Мы уходили шагом резким
из дачи той,
как от врага.
А нам вдогонку тихим плеском
смеялась радостно река.
Говорят, что Афродита
вышла к людям из волны.
Говорят, что в Афродиту
все на Кипре влюблены.
Говорят, она под вечер
возле Пафоса у скал
каждый раз спешит навстречу
тем, кто век ее искал.
Я и верил и не верил.
Но, приехав в ту страну,
увидал прекрасный берег,
знаменитую волну.
На рассвете и закате
плавал в море и нырял.
Но богиню я не встретил
И надежду потерял.
А вернувшись в белый город,
средь полночной тишины
все я слышал синий шорох
набегающей волны.
Может, был бы я в обиде,
но, лишь день вошел в зенит,
я на улицах увидел
сухопутных Афродит.
С тем же профилем точеным,
но живее и добрей —
в светлом облике девчонок,
в строгом лике матерей.
Белых нитей водопад…
И как чайки —
руки девичьи.
Я ловлю веселый взгляд,
мимолетный и доверчивый.
Вот ты вяжешь узелок.
Словно Кио – в полмгновения.
Сколько ждет тебя дорог!
Окажи ты им доверие.
Сколько ждет тебя дорог
к тем друзьям,
еще не встреченным.
Будь крепка,
как узелок.
Оставайся век доверчивой.
Оттого в душе светло,
что ты все с любовью делаешь.
Донесет твое тепло
до людей та нитка белая.
По проходу мимо ровницы
ты улыбку понесла.
Все хорошее исполнится.
Лишь бы ты всегда была!
Смотрю с восторгом
На красивых женщин.
В России некрасивых нет.
Восторг мой перед ними вечен,
Как вечен красоты секрет.
Ты тоже у меня красива…
Я помню тот рассвет в дыму,
Где ты, как сказочная Дива,
Явилась сердцу моему.
Смотрю с восторгом
На красивых женщин…
И вижу одиноких вновь.
Мечтаю, чтоб их было меньше,
Кому не встретилась любовь.
Смотрю на женщин одиноких,
Наивной мыслью одержим:
Надену я нарядный смокинг,
Пойду их сватать
Землякам своим.
2016Мы с ним случайно повстречались
в ташкентском аэропорту,
когда, туманом опечалясь,
чай смаковали поутру.
Он был находчив в разговоре,
и откровенен, и умен —
узбек по имени Григорий
(в краю, где нет таких имен).
И я спросил его об этом,
откуда имя, мол, у вас?
Он помрачнел и мне поведал
свой удивительный рассказ.
– Меня отец назвал Сайяром.
По всем законам старины
узбекским именем,
с которым
я жил с рожденья до войны.
А Гриша – это имя друга.
То имя горестной вины…
Я с ней прошел четыре круга,
четыре года той войны.
У стен столицы утром ранним
наш танк был подожжен, подбит.
Я был контужен.
Гриша ранен.
А башенный стрелок убит.
Пробитый чуть ли не навылет,
танк стать могилой мог для нас.
Каким-то чудом Гриша вылез,
меня извлек и жизнь мне спас.
А сам погиб…
Сквозь боль и ярость
я клятву дал тогда ему,
что если только жив останусь,
то имя Гришино возьму.
Чтоб долго жил он вместе с нами
на доброй родине моей.
Чтобы о нем светилась память
в глазах узбекских матерей.
Когда в Москву я приезжаю,
я к другу верному спешу:
Могилу в поле навещаю.
К стене кремлевской прихожу.
И вновь рассказываю Грише,
как мы живем в родном краю.
И все мне кажется —
он слышит
взволнованную речь мою.
Узбек умолк,
как после песни,
в которой все слова болят…
– Он был земляк ваш.
С Красной Пресни.
Теперь навек и мой земляк.
«Откуда у тебя такое имя…»
Откуда у тебя такое имя?
Оно прекрасной музыки полно…
И майского веселья – как вино, —
Когда с друзьями встретишься
своими.
Я это имя повторю чуть слышно,
Чтоб музыке откликнулась душа.
Как будто ты ко мне навстречу
вышла,
Но до сих пор до встречи не дошла.
И твой отец надел медали
И боевые ордена.
А мысли все его витали
В тех днях, когда была война.
К нему пришли однополчане —
Улыбки, слезы, седина…
И в доме тосты зазвучали,
И воцарялась тишина.
А ты лишь праздника касалась
И уходила в боль свою.
И в этот миг тебе казалось,
Что твой любимый пал в бою.
Он был тебя намного старше,
Но уравняли вас года.
Солдаты вспоминали павших
И снова брали города.
И пели бывшие солдаты,
Но песня их была грустна,
Как будто были виноваты,
Что ты на празднике одна.
Прекрасна жизнь,
Но слишком коротка.
Как поздно нас порой любовь находит.
Вот к другу моему издалека
Пришла любовь, —
А годы на исходе.
И жизни не хватило на нее.
Как солнца – зимам,
Соловьям – черемух.
Что юность возвращается —
Вранье!
Не перепрыгнуть пропасть
В два приема.
А потому —
Две жизни на двоих.
И никаких надежд и обещаний.
И все-таки я радуюсь за них,
Влюбившихся друг в друга
На прощанье.
«Если что-нибудь случится…»
Если что-нибудь случится
И расстаться суждено, —
Обернусь однажды птицей,
Постучусь в твое окно.
Ты подумаешь, что ветер,
Или ветка, или дождь…
Что-то смутно заприметив,
Вдруг к окошку подойдешь.
Ознакомительная версия.
