Живу. Зову. Помню - Виталий Васильевич Бушуев

я все пытаюсь разгадать будущее.

Что общего между нами?…

***

Листья событий

облетают с дерева жизни,

но набухают новые почки.

И кто знает,

какие песни будут звучать завтра.

***

Гремят бомбы,

рождаются дети,

люди улыбаются и матерятся…

Снег с дождем -

начало или конец зимы?

***

Руки

простерлись навстречу друг другу

вдоль купола Собора Святого Петра

И трепетно жду я -

встретимся ли мы

в третьем тысячелетии.

***

Земля

замедляет свое вращение -

и какая огромная энергия,

высвобождаясь,

раскачивает планету.

А жизнь,

замедляя со временем свой бег,

несет… пустоту

как новое Нечто.

Качели…

***

Что будет завтра,

догадываются многие.

Что было вчера -

людям невдомек.

А сегодня… идет снег.

***

Цветы

пригорюнились

в ожидании твоего ласкового взора.

Не обдели улыбкой своей

и меня.

***

Лепестки цветов

переживают свое совершеннолетие.

А я

старше или моложе их?

***

Земля – вертится,

мы – вертимся,

мысли – вертятся.

Не надо останавливаться.

***

Месяц и звезды

рассуждают и светят по-разному.

Но они понимают друг друга

без переводчиков.

Так и мы общаемся

языком жестов и чувств.

Звезды – это голограммы мысли

в океанном таинстве души;

и стихи на тонком коромысле

водят за собой карандаши.

С годами – седеют волосы,

–мудрость приходит с возрастом,

и ощущение космоса

чаще волнует нас.

К натуре своей все ближе мы,

уже не чинами движимы,

взбираемся трассами лыжными

на свой заповедный Парнас.

Здесь – не грозит безденежье,

земное – кажется меньше нам,

зрит по-иному на женщину

третий всевидящий глаз,

повадки становятся чинными,

ведомы другими причинами,

но мы остаемся мужчинами -

и это главное в нас.

Впереди -

целина, целина, целина,

позади -

лыжный след.

Каждым шагом

вбивается в голову нам:

возвращения нет.

Так устроены лыжи -

ни шагу назад.

Так устроены мы.

Нас вчера проводил

кумачовый закат,

впереди – море тьмы.

И всю ночь напролет

мы идем и идем

на восток,

только шалая мысль

нестерпимым огнем

обжигает висок:

горизонту пора голубеть впереди,

а на компасе – юг,

неужели сошли мы с прямого пути

и свернули на круг;

а быть может,

нас льдина куда-то несет,

слева, справа – вода.

Что гадать:

повезет или не повезет,

лишь вперед -

как всегда.

14.03.97.

Как выразительна рука.

Кулак сомкнутый означает,

что сила есть еще пока -

она все доводы венчает.

Но если разожмешь кулак

как будто для рукопожатья,

ладонь протянутая – знак:

хочу, мол, друга удержать я.

И та же самая ладонь -

как знак мольбы о подаянье,

а перстный крест – меня не тронь,

я охранюсь в нездешней тайне.

Интим руками утаю

иль обниму кого глубоко,

воздеты руки – я сдаюсь

на милость иль врага иль бога.

Живи, пока не надоест,

маши без устали руками,

пора придет -

и руки в крест

как знак слиянья с облаками.

И тайный сыск

и светлое искусство -

слова из корня одного растут:

«искать» -

не в этом ли неведомое чувство,

коим ведомы мы на Божий Суд.

И там,

платя за прошлое по счету,

я не хочу остаться должником,

а потому

еще ищу чего-то,

ищу Того,

с кем прежде – не знаком.

Чувства забиты-забыты,

мыслей пуста голова,

рок – предначертанность быта -

мертвые молвит слова.

Нет в них ни ритма, ни рифмы,

звона и трепета нет,

перевели на тариф мы

лиру, строфу и сонет.

Я заплачу – не заплачу,

слезы дороже себе.

Хочется переиначить

ценности-цены в судьбе.

Если я

представляю себя самого,

а за мною -

бесплодная тень,

опустите тогда

предо мной семафор -

нет дороги мне в завтрашний день.

Когда недужится – помочь

могу себе строкой сонета,

а кто больной двадцатый век

излечит делом иль советом.

Неужто нынешний порок

возьмем с собой мы на порог

грядущего тысячелетья.

Напрасно буду сожалеть я,

что выпал нам суровый рок,

стенанья – прочь,

сомненья – прочь.

Дочь

гражданина и поэта -

Россия,

жаждущая света,

где твой сегодняшний пророк…

Душа российского поэта

чиста как снег,

судьба российского поэта

темна как ночь.

В мире динамичны вертикали,

вверх – деревья,

водопады – вниз.

Мы, карабкаясь, вершины достигали,

а затем спускались в Танаис.

В этом механизме – нету сбоя,

кверху глянешь -

беспредельна даль,

все живое прорастает стоя,

только смерть

сулит горизонталь.

У всадника ветром сорвана кепка,

затем -

голова покатилась вослед.

А он не заметил пропажи,

так крепко

задумался,

оставаясь в седле.

Отца я помню, деда – смутно,

а дальше – память мну в тисках.

В лесу истории так трудно

свои коренья отыскать.

Чья кровь во мне, какие гены

и где следы моих начал?

Все то, что было в прошлом – тленно,

и Время – в роли палача.

Вслед Монтеневским «Опытам»

лихо бьется строка.

То, что мудростью добыто,

не состарят века.

Нас изобилье не избавит от забот,

оно лишь новые нам тяготы дает.

Копить богатство – тоже тяжкий труд,

а ну как что-нибудь да украдут.

Дурных наклонностей

младенцу не дано,

они с годами пристают

к нам прочно.

И в грязь ступаем мы,

хоть не нарочно,

ведь жизнь – не белоснежное рядно.

Но сколько бы ни липло к нам

говно,

а дети наши снова непорочны.

Бьется мысль как свежий кипяток.

Обжигаясь, пью у древних авторов

то, что по спирали совершив виток,

актуальным сделается завтра.