Куда ты, парус, куда ты, парус,
вернись скорей, вернись скорей!
Но парус вспыхнул, ускользая,
и не ответил ничего.
И я не знаю,
и я не знаю:
он был –
иль не было его…
Это – старая сказка.
Это – вечная радость и боль.
Хоть давно это было,
но не канула в Лету она.
Без сомненья и страха
крикнул мальчик, что голый – Король! –
и прозрели все люди,
и упала с их глаз пелена.
Ах, сколько голых королей!
Но почему подчас милей
нам ложь?
А голой правды мы не любим!
Но мальчик маленький придет,
он не слукавит, не соврет –
и сразу все понятно станет людям!
Это – старая сказка…
У мальчишки в ней – трудная роль.
Но наивное сердце
все еще не обучено лжи.
А для многих – как подвиг,
всем поведать, что: голый – Король!..
Почему так покорно
они сдали свои рубежи?
Как прекрасно, что все же
только правда – всесильный пароль!
Ну а если отступит,
если в чем-то уступит она, –
пусть, как маленький мальчик,
скажет сердце, что: голый —
Король! –
и прозреют все люди,
и с их глаз упадет пелена!
Женщина, вечная девочка!
Все ты на что-то надеешься.
Падает, падает денежка
решкой или орлом.
Женщина, вишенка, неженка!
Ждешь своего неизбежного.
А не дождешься – конечно же,
счастье найдешь потом.
Нужен всего глоток
нежности и участья…
Поздняя женщина,
поздний цветок,
позднее счастье!
Молодость, время наивное,
все называет по имени.
Тихими блестками инея
зрелость приходит к ней.
Сердце, ты многое вынесло,
но, как тропа ни извилиста,
ты от прекрасного вымысла
стало еще юней!
Приснись мне!..
А то я уже забываю,
что надо тебя мне любить и беречь.
Приснись,
не сердись, я ведь тоже живая!
Приснись,
прикоснись!
Можешь рядом прилечь…
Приснись мне усталым,
покорным,
тяжелым,
приснись, как горячечным грезится лед,
как снятся мужья своим брошенным женам,
как матери – сын,
как ребенку – полет.
Ну вот я ложусь, опускаю ресницы,
считаю до сотни –
и падаю вниз!
… Скажи, почему ты не хочешь присниться?
А может, я сны забываю?..
Приснись!..
И в работе, и в походе,
и за дружеским столом
повелось у нас в народе:
мы от всей души поем.
Лейся, песня, душу пестуй,
пойся вдоволь, пойся всласть.
Родила Россия песню
и от песни родилась.
Песня, ты – родные лица,
ты любовь моя и боль.
Не хочу я исцелиться, –
я хочу болеть тобой.
С песней нам светло и в грусти
и в веселье веселей.
И плывет, плывет над Русью
песня кликом журавлей.
В столичном городке
без денег и без места,
как птица, налегке,
жила одна невеста.
Какой-то бедный паж,
влюбленный идеальный,
ей предложил шалаш,
к тому же – коммунальный…
А рядом жил барон,
в «Тойоте» ездил черной,
и заприметил он
красивую девчонку.
Прикинула она
в настрое похоронном,
что будет как жена
в порядке с тем бароном.
Любовь, конечно, зла!
Любовь, конечно, зла…
Была иль не была, –
не знаешь, что найдешь с ней.
Но два ее крыла,
но два ее крыла!
Они –
всего надежней.
Была бы хороша
девчонка в бриллиантах.
Но выбрала пажа –
без средств
и при талантах.
А он не горевал,
и музыка играла…
И так он целовал,
что сердце замирало!
Спасибо вам, елки зеленые
Спасибо вам, елки зеленые,
зеленые елки мои,
веселые, озаренные,
в иголочках горькой хвои.
Зеленые в зиму и в лето,
зеленые через года.
Я буду всегда молода!
Я с вами поверила в это.
Спасибо вам, елки зеленые,
за то, что вы – все зеленей.
За то, что счастливым масленочком
росла подле ваших корней.
Спасибо вам, елки зеленые,
За то, что ваш колер – не грим.
За то, что – эх, елки зеленые! –
по-русски в беде говорим.
Спасибо вам, елки зеленые,
за вашу высокую вязь,
за то, что свои, не заемные,
и песни, и сказки у вас.
Спасибо вам, елки зеленые,
за первую елку мою.
За то, что вас, елки зеленые,
как прежде, в лицо узнаю.
За то, что не птицы залетные –
мы этой земли семена.
И жизнь будет – елки зеленые! –
такою, какая нужна.
В который раз, неведомым томима,
опять уйдет, опять придет весна.
Она всегда проскальзывает мимо,
меняются лишь только имена.
Опять, когда б подумать хорошенько,
не стоит нарываться на скандал.
Он молод. И к тому же этот Женька
мне никакого повода не дал.
Не знаю я, прекрасно или скверно,
достойно похвалы или смешно,
и пустяку хранить умею верность:
я только раз ходила с ним в кино!
Видали вы: какое достиженье,
в кинотеатр, ах, даже не в кабак!
Но всех задвинул к черту этот Женька
с рассеянной улыбкой на губах.
А чем и зацепил меня он? Ребус!
Ни холодно мне с ним, ни горячо.
Лишь вот когда влезали мы в троллейбус,
ожег рукой, как лазером, плечо.
Быть может, у сюжета нет движенья
и жизнь от новых глупостей спасет,
но я пишу стихи «Тоска по Женьке»,
и что-то там под ложечкой сосет…
Ты меня любишь
яростно, гордо, ласково,
Птицей парящей
небо судьбы распластано.
Ты меня любишь,
болью моей испытана.
Знаю, не бросишь
и не предашь под пытками.
Ты меня любишь,
лепишь, творишь, малюешь…
О, это чудо:
ты меня любишь!
Ночью дневною
тихо придешь, разденешься, –
узнанный мною
вечный сюжет родэновский.
Я подчиняюсь.
Радость непобедимая –
жить в поцелуе,
как существо единое.
Ты меня любишь
и на коне и в рубище.
Так полюбил я,
что меня просто любишь ты.
Я забываюсь,
я говорю: «Прости-прощай!»
Но без тебя я –
вечной любви твоей печаль…
Тихое время ночное.
Ты остаешься со мною.
Чем я тебе помогу?
Может быть, я в том виною:
сердце твое ледяное
я отогреть не могу.
Усни на руке моей!
Ты всех на земле милей.
Как спящая красавица, усни,
Тебя поцелую я,
любовь и печаль моя.
Храни Господь,
тебя храни!
Что-то случилось с тобою,
стало привычною болью.
Ты мне откройся, молю!
Тайной крадется тропою,
льнет к твоему изголовью
лучшее слово: «Люблю!»
Ты – как подбитая птица.
Надо забыть и забыться.
Все перемелется, верь!
Есть и у горя граница.
Чтобы заветному сбыться,
вот – моих рук колыбель!
Сколько в жизни ветров и распутиц!
Горе к счастью вяжется…
Кажется, что больше
ничего не будет.
Это только кажется!
Сколько довелось пройти и встретить
и на все отважиться!
Кажется, что больше
ничего не светит…
Это только кажется!
Ах, где моя гроза,
счастливая гроза моя,
и первая любовь –
как первый бой?!
…А в зеркале глаза –
все те же, те же самые,
в которых – ты со мной,
а я с тобой!
Ты порою по живому рубишь, –
перестань куражиться!
Кажется, что больше
ты меня не любишь…
Это только кажется!
Мы с тобой – в одной, как прежде, стае,
Узел не развяжется.
Кажется, устали и другими стали…
Это только кажется!
Я хорошая, а ты меня не любишь…
Отчего, ну отчего ты сердце губишь?
Стала странная душа твоя глухой.
Я хорошая,
а ты меня не любишь…
Я люблю тебя,
а ты такой плохой!
Сам нашелся, никого я не искала.
Сам явился, заарканив, заманя.
Я люблю тебя,
а ты такой лукавый
Я простая,
но не любишь ты меня.
Я не верю, что с другой ты счастлив будешь,
с той – красивой и неискренней такой.
Я хорошая,
а ты меня не любишь…
Я люблю тебя,
а ты такой плохой.
Но когда пройдут года – и все, что было,
от печалей жизнь отмоет добела,
может, вспомнишь ты,
что я тебя любила,
и поймешь,
какой хорошею была!
Не ради красной даты,
в которой – жизнь и смерть,
а ради вас, солдаты,
хочу сегодня петь,
про то, что вы – все те же
и в годы без воины:
защита и надежда,
отечества сыны!
Я хочу вам петь, солдаты,
про рассветы и закаты
и про то, что все мы люди
и что жизнь у нас – одна.
Я хочу вам петь, солдаты,
не под грохот канонады…
Верю я, что в мире будет
тишина, а не война!
Порой вам так несладко…
В распутицу и в зной
окоп или палатка –
вам кров и дом родной.
Где сила без предела
вершит неправый суд,
там вечно ваше дело,
святой солдатский труд.
За этот мир в ответе
мучительным путем
мы долго шли к победе,
мы к ней еще идем…
