Песнь одиннадцатая
Круг шестой (окончание) 1
Мы подошли к окраине обвала,
Где груда скал под нашею пятой
Еще страшней пучину открывала.
4
И тут от вони едкой и густой,
Навстречу нам из пропасти валившей,
Мой вождь и я укрылись за плитой
7
Большой гробницы, с надписью, гласившей:
«Здесь папа Анастасий заточен,
Вослед Фотину правый путь забывший».[121]
10
«Не торопись ступать на этот склон,
Чтоб к запаху привыкло обонянье;
Потом мешать уже не будет он».
13
Так спутник мой. «Заполни ожиданье,
Чтоб не пропало время», — я сказал.
И он в ответ: «То и мое желанье».
16
«Мой сын, посередине этих скал, —
Так начал он, — лежат, как три ступени,
Три круга, меньше тех, что ты видал.
19
Во всех толпятся проклятые тени;
Чтобы потом лишь посмотреть на них,
Узнай их грех и образ их мучений.
22
В неправде, вредоносной для других,
Цель всякой злобы, небу неугодной;
Обман и сила — вот орудья злых.
25
Обман, порок, лишь человеку сродный,
Гнусней Творцу; он заполняет дно
И пыткою казнится безысходной.
28
Насилье в первый круг заключено,
Который на три пояса дробится,
Затем что видом тройственно оно,
31
Творцу, себе и ближнему чинится
Насилье, им самим и их вещам,
Как ты, внимая, можешь убедиться.
34
Насилье ближний терпит или сам,
Чрез смерть и раны, или подвергаясь
Пожарам, притесненьям, грабежам.
37
Убийцы, те, кто ранит, озлобляясь,
Громилы и разбойники идут
Во внешний пояс, в нем распределяясь.
40
Иные сами смерть себе несут
И своему добру; зато так больно
Себя же в среднем поясе клянут
43
Те, кто ваш мир отринул своевольно,
Кто возлюбил игру и мотовство
И плакал там, где мог бы жить привольно.
46
Насильем оскорбляют божество,
Хуля его и сердцем отрицая,
Презрев любовь Творца и естество.
49
За это пояс, вьющийся вдоль края,
Клеймит огнем Каорсу и Содом[122]
И тех, кто ропщет, бога отвергая.
52
Обман, который всем сердцам знаком,
Приносит вред и тем, кто доверяет,
И тем, кто не доверился ни в чем.
55
Последний способ связь любви ломает,
Но только лишь естественную связь;
И казнь второго круга тех терзает,
58
Кто лицемерит, льстит, берет таясь,
Волшбу, подлог, торг должностью церковной,
Мздоимцев, своден и другую грязь.
61
А первый способ, разрушая кровный
Союз любви, вдобавок не щадит
Союз доверья, высший и духовный.
64
И самый малый круг, в котором Дит[123]
Воздвиг престол и где ядро вселенной,
Предавшего навеки поглотит».[124]
67
И я: «Учитель, в речи совершенной
Ты образ бездны предо мной явил
И рассказал, кто в ней томится пленный.
70
Но молви: те, кого объемлет ил,
И хлещет дождь, и мечет вихрь ненастный,
И те, что спорят из последних сил,
73
Зачем они не в этот город красный
Заключены, когда их проклял бог?
А если нет, зачем они несчастны?»
76
И он сказал на это: «Как ты мог
Так отступить от здравого сужденья?
И где твой ум блуждает без дорог?
79
Ужели ты не помнишь изреченья
Из Этики, что пагубней всего
Три ненавистных небесам влеченья:
82
Несдержность, злоба, буйное скотство?
И что несдержность — меньший грех пред богом
И он не так карает за него?
85
Обдумав это в размышленьи строгом
И вспомнив тех, чье место вне стены
И кто наказан за ее порогом,
88
Поймешь, зачем они отделены
От этих злых и почему их муки
Божественным судом облегчены».[125]
91
«О свет, которым зорок близорукий,
Ты учишь так, что я готов любить
Неведенье не менее науки.
94
Вернись, — сказал я, — чтобы разъяснить,
В чем ростовщик чернит своим пороком
Любовь Творца; распутай эту нить».
97
И он: «Для тех, кто дорожит уроком,
Не раз философ[126] повторил слова,
Что естеству являются истоком
100
Премудрость и искусство божества.
И в Физике прочтешь,[127] и не в исходе,
А только лишь перелистав едва:
103
Искусство смертных следует природе,
Как ученик ее, за пядью пядь;
Оно есть божий внук, в известном роде.
106
Им и природой, как ты должен знать
Из книги Бытия, господне слово
Велело людям жить и процветать.
109
А ростовщик, сойдя с пути благого,
И самою природой пренебрег,
И спутником ее,[128] ища другого.
112
Но нам пора; прошел немалый срок;
Блеснули Рыбы над чертой востока,
И Воз уже совсем над Кавром лег,[129]
115
А к спуску нам идти еще далеко».
Круг седьмой — Минотавр — Первый пояс — Флегетон — Насильники над ближним и над его достоянием 1
Был грозен срыв, откуда надо было
Спускаться вниз, и зрелище являл,
Которое любого бы смутило.
4
Как ниже Тренто видится обвал,
Обрушенный на Адиче когда-то
Землетрясеньем иль паденьем скал,[130]
7
И каменная круча так щербата,
Что для идущих сверху поселян
Как бы тропинкой служат глыбы ската,
10
Таков был облик этих мрачных стран;
А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,
13
Зачатый древле мнимою коровой.[131]
Завидев нас, он сам себя терзать
Зубами начал в злобе бестолковой.
16
Мудрец ему: «Ты бесишься опять?
Ты думаешь, я здесь с Афинским дуком,
Который приходил тебя заклать?
19
Посторонись, скот! Хитростным наукам
Твоей сестрой мой спутник не учен;
Он только соглядатай вашим мукам».[132]
22
Как бык, секирой насмерть поражен,
Рвет свой аркан, но к бегу неспособен
И только скачет, болью оглушен,
25
Так Минотавр метался, дик и злобен;
И зоркий вождь мне крикнул: «Вниз беги!
Пока он в гневе, миг как раз удобен».
28
Мы под уклон направили шаги,
И часто камень угрожал обвалом
Под новой тяжестью моей ноги.
31
Я шел в раздумье. «Ты дивишься скалам,
Где этот лютый зверь не тронул нас? —
Промолвил вождь по размышленье малом. —
34
Так знай же, что, когда я прошлый раз[133]
Шел нижним Адом в сумрак сокровенный,
Здесь не лежали глыбы, как сейчас.
37
Но перед тем, как в первый круг геенны
Явился тот, кто стольких в небо взял,
Которые у Дита были пленны,
40
Так мощно дрогнул пасмурный провал,[134]
Что я подумал — мир любовь объяла,
Которая, как некто полагал,
43
Его и прежде в хаос обращала;[135]
Тогда и этот рушился утес,
И не одна кой-где скала упала.
46
Но посмотри: вот, окаймив откос,
Течет поток кровавый,[136] сожигая
Тех, кто насилье ближнему нанес».
49
О гнев безумный, о корысть слепая,
Вы мучите наш краткий век земной
И в вечности томите, истязая!
52
Я видел ров, изогнутый дугой
И всю равнину обходящий кругом,
Как это мне поведал спутник мой;
55
Меж ним и кручей мчались друг за другом
Кентавры, как, бывало, на земле,
Гоняя зверя, мчались вольным лугом.
58
Все стали, нас приметив на скале,
А трое подскакали ближе к краю,
Готовя лук и выбрав по стреле.
61
Один из них, опередивший стаю,
Кричал: «Кто вас послал на этот след?
Скажите с места, или я стреляю».
64
Учитель мой промолвил: «Мы ответ
Дадим Хирону[137], под его защитой.
Ты был всегда горяч, себе во вред».
67
И, тронув плащ мой: «Это Несс, убитый
За Деяниру, гнев предсмертный свой
Запечатлевший местью знаменитой.[138]
70
Тот, средний, со склоненной головой, —
Хирон, Ахиллов пестун величавый;
А третий — Фол[139], с душою грозовой.
73
Их толпы вдоль реки снуют облавой,
Стреляя в тех, кто, по своим грехам,
Всплывет не в меру из волны кровавой».
76
Мы подошли к проворным скакунам;
Хирон, браздой стрелы раздвинув клубы
Густых усов, пригладил их к щекам
79
И, опростав свои большие губы,
Сказал другим: «Вон тот, второй, пришлец,
Когда идет, шевелит камень грубый;
82
Так не ступает ни один мертвец».
Мой добрый вождь, к его приблизясь груди,
Где две природы[140] сочетал стрелец,
85
Сказал: «Он жив, как все живые люди;
Я — вождь его сквозь сумрачный простор;
Он следует нужде, а не причуде.
88
А та, чей я свершаю приговор,
Сходя ко мне, прервала аллилуйя;[141]
Я сам не грешный дух, и он не вор.
91
Верховной волей в страшный путь иду я.
Так пусть же с нами двинется в поход
Один из вас, дорогу указуя,
94
И этого на круп к себе возьмет
И переправит в месте неглубоком;
Ведь он не тень, что в воздухе плывет».
97
Хирон направо обратился боком
И молвил Нессу: «Будь проводником;
Других гони, коль встретишь ненароком».
100
Вдоль берега, над алым кипятком,
Вожатый нас повел без прекословий.
Был страшен крик варившихся живьем.
103
Я видел погрузившихся по брови.
Кентавр сказал: «Здесь не один тиран,
Который жаждал золота и крови:
106
Все, кто насильем осквернил свой сан.
Здесь Александр[142] и Дионисий лютый,
Сицилии нанесший много ран;
109
Вот этот, с черной шерстью, — пресловутый
Граф Адзолино;[143] светлый, рядом с ним, —
Обиццо д'Эсте, тот, что в мире смуты
112
Родимым сыном истреблен своим».[144]
Поняв мой взгляд, вождь молвил, благосклонный:
«Здесь он да будет первым, я — вторым».[145]
115
Потом мы подошли к неотдаленной
Толпе людей, где каждый был покрыт
По горло этой влагой раскаленной.
118
Мы видели — один вдали стоит.
Несс молвил: «Он пронзил под божьей сенью
То сердце, что над Темзой кровь точит».[146]
121
Потом я видел, ниже по теченью,
Других, являвших плечи, грудь, живот;
Иной из них мне был знакомой тенью.
124
За пядью пядь, спадал волноворот,
И под конец он обжигал лишь ноги;
И здесь мы реку пересекли вброд.
127
«Как до сих пор, всю эту часть дороги, —
Сказал кентавр, — мелеет кипяток,
Так, дальше, снова под уклон отлогий
130
Уходит дно, и пучится поток,
И, полный круг смыкая там, где стонет
Толпа тиранов, он опять глубок.
133
Там под небесным гневом выю клонит
И Аттила[147], когда-то бич земли,
И Пирр, и Секст;[148] там мука слезы гонит,
136
И вечным плачем лица обожгли
Риньер де'Пацци и Риньер Корнето,[149]
Которые такой разбой вели».
139
Тут он помчался вспять и скрылся где-то.
