Но не успел докурить папиросы,
Как попросили его из игры.
Вот он без шапки бредет в темноту.
Дай ему руку – он выбрал не ту
Музыку, улицу, обувь и душу.
Он – это я минус сто снежных лет.
…Правил игры я теперь не нарушу
И не достану из шкафа скелет.
8.
Не кандалами – ключами звеня,
Пью поутру ледяную свободу
И, спотыкаясь, бреду на работу,
Где как всегда суетня и грызня.
Мне бы проснуться, да жаль, не умею.
Голову мне закружила метель
И улыбнулась высокая цель -
Вот и ловлю я воздушного змея,
Но поскользнувшись на каверзном льду,
Вдруг поднимаюсь в запретном году,
Где за грехи неположено лето.
…Лишними здесь оказались ключи
И ни к чему проездные билеты -
Зайцем катаюсь в бездонной ночи.
9.
Больше всего опасаясь свалиться,
Мы переходим безумие вброд,
Но от ворот нам дает поворот
Наша седая от снега столица.
…Думалось, молвишь: "Откройся, сезам!" -
И распахнутся в спасение двери.
Вот и построились в очередь звери,
Но не поверил никто их слезам.
Правда, им выбор оставили между
Льдом гробовым и трясиной надежды
(Что не указано в детском стишке).
…Вот я растерянно и выбираю,
Точно кота в полотнянном мешке,
Нужный трамвай, что доедет до рая.
10.
В скучный подвал, где помятые лица,
Падаю я, поскользнувшись на льду.
Но уж коль вляпался в эту беду,
Глупо на собственный вымысел злиться.
В том-то и Замысел, чтобы внизу,
Где осужден ты (пускай и условно),
Видеть свои суковатые бревна,
Не замечая соринки в глазу
У переломанных бревнами ближних.
Ту же тоску и надежду услышь в них,
Что различать научился в себе,
Пусть не на век, пусть всего на минутку.
…Скоро нам всем прогудят на трубе
То ли отбой, то ли все же побудку.
11.
Сжатые губы, пустые глаза…
А притворялись, мол, в сердце тоски нет.
Ждем, что нам кто-нибудь карту подкинет:
Тройку, семерку, а то и туза.
Только иные выходят расклады -
Тьма за окном, тьма в прогнившей душе…
(Грифель кончается в карандаше,
Я дописать не успею балладу).
Долгие, снежные здесь вечера,
Тянется черной веревкой игра,
Все мы в плену у случайности липкой.
…И, написав многозначное "мы",
Вдруг понимаю, что можно с улыбкой
Выйти из этой крысиной зимы.
12.
Как мы отчаянно дуем на воду,
Хоть и привычен наш выбор, и прост.
Строим из сказок о будущем мост,
Не доверяя ни древнему броду,
Ни молодому коварному льду.
…Мне же открылась тропинка другая.
Темной пещерой из льдов убегаю,
А что обратно пути не найду,
Не беспокоит. Что может быть хуже
Вечного льда и бессмысленной стужи?
Разве что скучная грязь октября.
…Впрочем, о Промысле с Богом не споря,
Свечкою в чьих-нибудь пальцах горя,
Вдруг я уменьшу количество горя?
13.
Хватит! Не веря ни против, ни за,
Снежные правила я отодвину.
Хоть не растопит колючую зиму
Ни батарея, ни даже слеза,
Это не значит, что лучше остаться
В плоскости черных и белых слогов.
Я ухожу, не взыскуя долгов
И никому не читая нотаций.
…Там будут тоже и льды, и снега,
Но не такие. И пусть берега
Не отогрелись еще у порога,
Это не страшно, я им помогу.
…Но не судите, пожалуйста, строго,
Что сапоги мои все же в снегу.
14.
Я ухожу из зимы на свободу
И, подгоняя полночный трамвай:
"Ну же, родимый, быстрее, давай!",
Знаю – не будет обратного хода.
Знаю – не примут отступника льды,
Куклу из воска истыкают спицей.
Что мне с того? Тут смогу я напиться
Чашей холодной, живящей воды.
Истина звезд, земляники и сосен
Выше, чем грязью умытая осень,
Больше, чем власть ненасытного льда.
Светит она, потому что живая.
…Жаль одного – что уже никогда
Не прокачусь на гремящем трамвае.
15.
Может быть, ясность морозного дня,
Правда некстати упавшего снега -
Чья-нибудь альфа и даже омега.
Не возражаю, но чур без меня!
Как же мы любим, эпоху кляня,
Строить воздушные замки из снега,
Глазки девицам и планы побега,
Не кандалами – ключами звеня,
Больше всего опасаясь свалиться
В скучный подвал, где помятые лица,
Сжатые губы, пустые глаза…
Как мы отчаянно дуем на воду!
Хватит! Не веря ни против, ни за,
Я ухожу из зимы на свободу.
10.12.2000
Ты – Ахиллес в страшном мире Зенона,
Заполучившего Линию Грез.
Там для (зачеркнуто) нету закона,
Там отвечают пинком на вопрос.
Может, вернешься оттуда под небо
Звезд, незаметных в сыром декабре?
Лучше жевать ломоть черствого хлеба,
Чем говорить что-то черной дыре.
Сколько же можно, как глупые дети,
Hервного хищника дергать за хвост?
Лучше послушай на снежном рассвете
Песню холодных, но правильных звезд.
11.12.2000
Город, вымокший как мышь
И голодный как собака,
Воет голосами крыш
Песню мусорного бака,
Песню жизни, где и боль,
И любовь, причем до гроба,
Где на тротуарах соль
Разъедает нашу обувь,
Где троллейбусы ползут
Словно овцы на закланье,
Где любого загрызут
С наилучшим пожеланьем.
Стаи серого ворья
В шубах Снежной Королевы…
Это Родина моя,
Растудыть ее налево.
11.12.2000
Забил я Гимн в мобилу туго
И думал: ублажу я ухо,
Позвонят – не стыжусь!
Еще бы текст принять из разных,
Еще на Кремль бы флаг наш красный,
Все стало бы совсем прекрасно,
Воссоздали б Союз!
В.Булчукей
Hеплохо, коли есть мобила,
Куда рука твоя забила
Усладу всех сердец.
А у меня мобилы нету,
И счастлив я: не слышу ЭТО,
Ведь коль опять придут Советы,
То будет мне… конец.
А Дума властною рукою
Забила в символы такое,
Что, право, не к лицу.
Да, господа, она забила
(Причем используя зубило)
То самое, что раньше было
МузЫкой на плацу.
Когда все мусорно и дымно,
Вот только не хватало гимна
Для всем известных драк.
Hо ваша партия готова
Hас под речевку Михалкова
Погнать туда, где будут снова
И вышка, и барак.
16.12.2000
Знаток системного реестра
И прочих прелестей винды,
Он называл себя "маэстро"
И брал натурой за труды,
А именно: горячим чаем,
Горячим спором о судьбе
России (в скобках замечаем,
Что крайне редко о себе).
А после шел в ночную вьюгу,
Где воют песьи голоса.
Ему до Западного Юга
Пилить аж полтора часа.
А там не ждет его никто,
И рвется вешалка пальто.
17.12.2000
Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать,
исследовать и изыскать мудрость и разум,
Екклесиаст, 7:25
Обратился я сердцем к тому,
Чтоб узнать недоступное сердцу,
Чтоб открылись бумажные дверцы
В потаенную жаркую тьму.
Страшно даже стоять на пороге,
А насколько страшнее идти
Там, где рвутся земные пути
И кончаются черные строки,
Да и сроки все вышли уже
И обратной тропинки здесь нету,
Потому что не дал я монету
И не клялся на ржавом ноже -
Я пошел безрассудней и выше
Тех ущелий, туманов и вод,
Что ловушками служат. И вот
Не познал, чье дыхание слышу.
Может статься, я все же пойму,
Что неведомо единоверцам:
Обратился я сердцем к Тому,
Кто вошел в недоступное сердце.
19.12.2000
Предательство – нехитрая наука,
Но, дорогой мой, в том-то вся и штука -
Чем опытнее ты в науке сей,
Чем реже обзывают "фарисей", -
Тем лучше изучаешь ты просторы
Своей души. Той самой, о которой
Заботишься, спасение ища,
Как всякий мастер шпаги и плаща.
И странником, забытым и бездомным,
Гуляешь по ее ущельям темным,
Среди когтистых высохших осин
И пузырями дышащих трясин.
Ты знал, на всякий случай уповая,
Что выигрыш без грязи не бывает,
А над собой невесело смеясь,
Ты погружался в собственную грязь.
А там, в глубинах, все отнюдь не просто.
Покрытая гниющею коростой,
