Бесплодные размышления
Лик пустынный Иоанна,
Крест в его руке худой
И громовый к покаянью
Зов в пустыне огневой
В свете розовой лампады
Претворился у меня
В знак покоя, и отрады,
И уютного огня.
Для того ль пророк в пустыне
Зной и жажду выносил,
Чтоб его иконой ныне
Чей-то дом украшен был?
23 ноября 1924, Сергиев Посад
«Цикламена бабочки застыли на столе…»
Цикламена бабочки застыли на столе.
Под алым одеялом Алла
Спит в темно-синей утра мгле.
И снятся ей Венеции каналы,
И мавр возлюбленный с нахмуренным челом,
И роковой платок, и песня Дездемоны.
Но в коридоре крик: «Беги за кипятком!» —
И ярый топот ног ее из грезы сонной
В советскую действительность влекут.
И уж обводит ясными очами
Она свой тесный каземат-приют:
Вот чемоданы, ставшие столами,
Вот пол измызганный, вот чайник с кипятком,
Тюфяк, под ним два бревнушка хромые.
.
Венеция и мавр — всё оказалось сном.
Я — Алла Кузьмина. Я дома. Я в России.
12 декабря 1924, Москва
В золоте мимозы нежной
Солнце голубой страны.
Вздох ласкающий прибрежной
Моря теплого волны.
Мыс лазурного Антиба,
Апельсинные сады,
Альп далекие изгибы,
Алые гвоздик гряды,
Пальмы желтой Бордигеры,
Виллефранча глаз — маяк…
А в душе одни химеры.
Всё не то. И всё не так.
13 марта 1925, Москва
Ласточка высоко чертит круги
В голубом небесном серебре.
Сердце полно памятью о друге,
Об ушедшей в горний свет сестре.
Не на этом спит она кладбище,
Но, быть может, дорогая тень
Ласточкою ласковою ищет,
Чем меня утешить в этот день.
Вот она взвилась, всё выше, выше,
И пропала в облачных шатрах.
Стала в сердце боль от жизни тише,
Свеяла унынья прах.
12 июня 1925
«Звездной музыкой сияет…»
Звездной музыкой сияет
Предо мной твое лицо.
Не такой ли к нам слетает
Божий ангел пред концом,
Не такой ли лаской дышит
Лучезарный смерти взор?
.
Всё нежней, всё тише, тише
За тобой созвездий хор.
13 октября 1925, Сергиев Посад
«Слабому, прекрасному, святому…»
Слабому, прекрасному, святому,
В небе ангелу, а на земле — рабу,
Темную преодолев судьбу,
Уходя к простору голубому,
Завещаю помнить обо мне
Только час прощенья и прощания
В изумрудной сени Феофании.
Остальное было всё — во сне.
13 октября 1925, Сергиев Посад
Смущает бес
То гневом, то гордыней,
То жаждою чудес,
То вереницей длинной
Воспоминаний, мрачных и больных.
Куда спастись от них?
.
Вдруг свежий, как апрель,
Серебряный за дверью голосок,
И нежен, как свирель,
И трепетно высок —
«Михайлович» пришел,
Трехлетний мой сосед,
И тут же речь повел,
Еще не сняв берет,
О том, что за холмом
Он видел водопады,
Что он преодолел
Великие преграды:
Ручей и грязь,
Рогатого козла,
Высокий перелаз…
И Луша с ним была:
Вдвоем чрез водопад
Они перемахнули,
Не замочивши ног!..
.
Сидит Сергей на стуле,
Как Олимпийский бог,
И жизни юной нимб
Над бронзою волос
Сияньем золотым
Мне строит к Жизни мост.
И от напева райского свирели
Все искушенья бесов отлетели.
13 октября 1925, Сергиев Посад
«В горниле тяжких испытаний…»
Такова жизнь, таковы ступени ее восхождения.
Е. Гуро
В горниле тяжких испытаний,
Когда в застенке мы живем,
И день, и ночь в огне страданья,
И уж конца ему не ждем,
Куется золото святое
Во тьме сердечных рудников,
И раздробляется судьбою
Над сердцем каменный покров.
И станет ясно и безбольно
Оно во тьме земной гореть,
Когда великой муки дольней
Сумеет таинство стерпеть.
22 февраля 1926
Дрова переложены в клетку,
Их строгого лада не тронь.
Подложим сосновую ветку,
Работай, работай, огонь.
И вправо и влево кидайся,
Взлетай, расстилайся, расти,
Гори, моя жизнь, разгорайся
И в пламень меня обрати.
11 марта 1926
«Задрожала тень узорная…»
Задрожала тень узорная
Над водой склоненных ив.
Всколыхнулась гладь озерная,
Свод небесный раздробив.
Подожди одно мгновение —
Нерушим небесный свод:
Это зыблет отражения
Над водою ветров лёт.
1 апреля 1926, Москва
Длинноногим птицам
В редких кустах
Свобода не снится,
Обуял их страх.
Рыже-бурые дали,
Коричневый лог…
Ах, удел твой печален,
Журавль, и убог.
Никуда из плисовой
Рамки панно
Тебя не выплеснет
Жизни вино.
II. «Статуэтка. Мальчик крадет…»
Статуэтка. Мальчик крадет
Виноград.
Ну, конечно, винограду
Всякий рад.
Но торговка не дозволит
Красть ее добро:
Поплатился мальчик больно
Встрепанным вихром.
III. «Мать с Младенцем Боттичелли…»
Мать с Младенцем Боттичелли,
Четки белые из Рима, —
Все над кружевом постели
Уцелело нерушимо.
Только розовое тело,
Кос ореховых каскад
Спать далеко улетели
В Ленинград.
IV. «Стройный образ миссис Сидонс…»
Стройный образ миссис Сидонс
Зеркало хранит.
Но пред ним в углу твоем
Сергиевец спит.
2 апреля 1926, Москва
«Отчего китайские птицы…»
Отчего китайские птицы
У тебя живут по стенам?
Что в цветистом их облике снится
Твоим золотистым глазам?
Экзотичное их оперение,
В мелких холмиках радужный край,
Мелкоцветное веток цветение —
Весь китайский игрушечный рай —
Что тебе до него, погруженной
В тот глубокий, трагический мир,
Где улыбка царит Джиоконды,
Где судьбу вопрошает Шекспир?
Впрочем — думать об этом не надо.
И сквозь птичек китайских твоих
Мне видна золотая лампада
В самоцветных камнях дорогих.
6 июня 1926, Москва
«Как лебедя пустынный крик…»
