IV. ПУШКИНИАНА
Мне ветер волосы шевелит.
Поля сребрятся в талом льде,
И звонко жаворонок трелит,
Не знаю что, не знаю где.
Как ярко зеленеют ели!
Прозрачны светлые леса,
И лучезарно небеса,
Вздохнув весной, заголубели.
И, как небесная свирель,
Лазурна жаворонка трель.
Пари свободно, своенравно,
Звени крылом и трели сыпь!
Где мертвый снег белел недавно,
Бежит синеющая зыбь.
И даль раскрылась и блеснула,
В простор безбрежный уходя.
Пути внезапно преградя,
Весь полон блеска, полон гула,
В тиши сияющих ночей,
Прорыв снега, шумит ручей.
Уже дорог не станет скоро:
Пробивши льдистую кору,
Разлились лужи, как озера,
И зеленеют ввечеру.
Поверхность пруда раскололась,
Смеется луч, ее согрев.
Гудит вершинами дерев
Сырого ветра шумный голос.
Над обнажившимся бугром
Береза блещет серебром.
Купая ветви в синем море,
Березы шепчут меж собой,
И нежно-розовые зори
Повиты дымкой голубой.
Растает дымная завеса,
Прозрачен ясный небосклон.
Задумчиво вечерний звон
Из-за притихнувшего леса
Летит. Поля покрылись мглой,
И мерзнет лужи верхний слой.
О, как я ожиданьем мучим,
О, как я жду минуты той,
Когда пройдешь с ведром певучим
Ты, мимо сада, за водой!
Тихо спал ты зиму в глухой гробнице
Синих льдин, покровом завернут снежным.
С лаской принял юношу гроб хрустальный
В мертвое лоно.
Ты молвы стоустой не слышал гула,
Не изведал яда клевет подпольных.
Строгий сон твой разве могли встревожить
Хульные речи?
Не оплакан матерью нежной, долго,
Скован льдами, ждал ты пелен могильных.
Над тобою гимн похоронный пела
Зимняя вьюга.
Но, с дыханьем первых ветров весенних,
Пооттаял белый твой гроб плавучий.
Солнце плен расплавило льдин тяжелых,
Всплывших со звоном.
Нимфа влаги труп твой нашла забвенный,
Прочитала повесть любви печальной,
И с улыбкой лик целовала бледный
В мертвые губы.
И, на берег вынесши прах печальный,
Созывала диких, веселых фавнов
И дриад дубравных, в венках купальниц
Зеленоствольных.
И склонялись девушек белых хоры,
С уст свевая вешние тихо розы.
Кто — шептали — в смерти виновна ранней,
Юноша милый?
В полях растаял звонко вспененный снег,
Возникла зелень первых весенних трав;
И Пан зовет в тростник свирельный,
Нимфу дубравную страстно клича.
Взошла фиалка, словно синя слеза
Дриады белой пала на темный мох.
О друг, ты слышишь в дуплах ствольных
Стоны любовные дремной девы?
В древесных чащах — песни веселых нимф,
Шум хороводов, пляски, призывный смех,
Когда наступит синий вечер,
Облаком розовым небо кроя.
Как буйны ласки диких лесных подруг!
В глазах прозрачных зыблется зелен лист,
В земле и злаках, белы ноги —
Корни подземные нежной розы.
Устав от пляски, дремлет в сырой траве,
И кудри девы блещут, что колос злат,
И грудь ее — цветок медвяный,
В зелени влажной расцветший сладко.
Облака золотистые.
Ивы пушистые.
Вечер святой Воскресения.
Над белой березкою
Лодкою розовой, плоскою
Проплывает тучка весенняя.
Вечер синий и розовый.
Как нежны в роще березовой
Расцветы трав воздыхальные!
Свершаются таинства древние.
Слышу из ближней деревни я
Девушек песни пасхальные.
Как возникшие травы зеленые,
Пред тобой мои песни влюбленные,
Как травы вешние, скудные.
Шепчу я ласки несмелые,
Твои руки целую я белые,
Гляжу в глаза изумрудные.
На заре береза колышется.
Я не знаю, что это слышится:
Смех ли резвый, песня святая ли?
Дорогая, не знаю я, живы мы,
Иль, как туча за дымными ивами,
В поцелуях тихо растаяли.
На рассвете, зарослью скрыт листвяной,
Я, любовник, видел ее, счастливый.
Блещут златом волосы — плод медвяный
Желтой оливы.
Как смеялся девушки зрак зеленый!
Мне казалась нимфой она дубравной.
Белы ноги — серебра ток плавленый
В зелени травной.
Лоб — белее вечных снегов Тимфреста.
Волос каждый сладким дышал елеем.
В блеске выи розы давали место
Белым лилеям.
Изгородь
Розовеет на малой горе.
Хрустальная твердь бестелесней.
Как молитвы тихой заре —
Девушек дальние песни.
Заря в вечернем храме
Зажгла золотую свечу,
Затеплила красный елей
В хрустальных лампадах. Чу!
Девушки с голубыми серпами
Прошли домой с полей.
Как одиноко
Под покровом туманных пелен!
Лучом заревого ока,
Потускшим под облачной бровью,
Запад, как мутной, сгустившейся кровью,
Очервлен.
Глухая роща! темный древесный храм,
Где фимиамом зерна янтарных смол,
В твоем благоуханны мраке
Свечи зеленые трав весенних.
Воздвиглись ели в ризе нетленных игл,
Твою святую оберегая глушь.
Лаская луг прохладной тенью,
Древние липы простерли зелень.
И синий ладан — первых фиалок сев —
Твое кадило, в час, как смеркает день,
И солнце золотые розы
Тихо роняет над глыбой талой.
Нерукотворный, одушевленный храм!
Ты возлелеял легкое семя трав,
Ты схоронил в себе зачатья
Малых цветов и дерев дебелых.
Века внимал ты жизни глухую дрожь,
Ты в черном лоне ярость цветов таил,
И, чуя трепет вожделений,
Семя питал животворной влагой.
Ты кроешь тайны первых любовных ласк,
Лелеешь в мраке знойных лобзаний сласть;
Ты ложе для четы влюбленной
Травами стелешь, цветами, мохом.
И, внемля трепет буйных, творящих сил,
Вонзая корни в тучную грудь земли,
Ты зыблешь гордые вершины
В вечно нетленном эфире неба.
Что мед твой, Гибла? сладкий твой сот, Гимет?
Когда сравню вас, — сласти лесных цветов,
Добытые пчелиным жалом, —
С желтой косою румяной Хлои?
О, малый травень! скудный в цветах апрель!
Листвой златистой ты одеваешь дуб.
Как первый лист дубравы вешней,
Очи твои золотые, Хлоя!
Как шумы листьев, Пана тростник — свирель,
Дриады шепот в лыке святых дубов,
Как говор струй хрустально-синих,
Смех твой сладчайший, твой голос, Хлоя!
О, лес Киприды — чащи медвяных роз —
О, Адониса благоуханный сад!
Ваш рдяный блеск и ароматы,
Что пред ланитами нежной Хлои?
Пчеле подобен, ты с сикилийских трав
Сбираешь меды — сладкотекучий сок.
Ты в золотые ульи Гиблы
Сносишь цветов полевые дани.
Ты жалом острым тайную сладость пьешь
Из свитков древних, в мед претворяя тлен,
И для тебя пергамент блеклый —
Луг ароматный цветов словесных.
Тебе священна старца седая скорбь:
Ты внял, пронзивши темных столетий глубь,
Последний вздох слепца Эдипа,
К персям припавшего Антигоны.
Тебя целила дев трахинийских песнь —
Надежды кроткой шепот пред тучей зол.
Ты видел Теламониада
Меч златожальный в крови багряной.
Но как исчислить ценных богатство руд,
Всё то, что емлет знаний твоих рудник,
Искатель кладов непочатых,
Роз Пиэрийских блюститель верный?
Фригийский лотос — сопровожденье пляск, —
Золотострунный звон Ионийских лир,
Уста улыбчивые Музы
Хором согласным тебя восхвалят.
