Давид Самойлов - Стихи

     Полночь под Иван-Купала.
     Фронта дальние костры.
     Очень рано рассветало.
     В хате жили две сестры.

     Младшая была красотка,
     С ней бы было веселей,
     Старшая глядела кротко,
     Оттого была милей.

     Диким клевером и мятой
     Пахнул сонный сеновал.
     На траве, еще не мятой,
     Я ее поцеловал.

     И потом глядел счастливый,
     Как светлели небеса,
     Рядом с этой, некрасивой, —
     Только губы и глаза.

     Только слово: "До свиданья!" —
     С легкой грустью произнес.
     И короткое рыданье
     С легкой грустью перенес.

     И пошел, куда не зная,
     С автоматом у плеча,
     "Белоруссия родная…"
     Громким голосом крича.

     Когда среди шумного бала
     Они повстречались случайно,
     Их встреча, казалось сначала,
     Была не нужна и печальна.

     Он начал с какого-то вздора
     В своем ироническом тоне.
     Но, не поддержав разговора,
     Она уронила ладони.

     И словно какая-то сила
     Возникла. И, как с палимпсеста,
     В чертах ее вдруг проступила
     Его молодая невеста. —

     Такой, как тогда, на перроне,
     У воинского эшелона,
     И так же платочек в ладони
     Сжимала она обреченно.

     И в нем, как на выцветшем фото,
     Проявленном в свежем растворе,
     Вдруг стало пробрезживать что-то
     Былое в лице и во взоре.

     Вдвоем среди шумного бала
     Ушли они в давние даты.
     — Беда, — она тихо сказала, —
     Но оба мы не виноваты.

     Меж нашей разлукой и встречей
     Война была посередине.
     И несколько тысячелетий
     Невольно нас разъединили.

     Но как же тогда, на вокзале,
     Той осенью после победы, —
     Вы помните, что мне сказали
     И мне возвратили обеты?

     — Да, помню, как черной вдовою
     Брела среди пасмурных улиц.
     Я вас отпустила на волю,
     Но вы же ко мне не вернулись…

     Вот так среди шумного бала,
     Где встретились полуседыми,
     Они постигали начало
     Беды, приключившейся с ними.

     Все, может быть, было уместно:
     И празднества спад постепенный,
     И нежные трубы оркестра,
     Игравшего вальс довоенный.

     Нас в детстве пугали няни,
     Что уведут цыгане.
     Ах, вы, нянюшки-крали,
     Жаль, что меня не украли.
     Бродил бы с табором лунным
     (Странно-туманно).
     Кони под месяцем юным.
     Запах тимьяна.

     Где вы, мои цыгане,
     Плясуны, конокрады?
     Где вы, мои цыганки,
     Где вы, сердца отрады?

     В поэзии нашей великой
     Есть цыганская нота.
     И звучит эта нота,
     Когда уж жить неохота.

     ("Странно-туманно.
     Расстались нежданно.
     На сердце рана,
     И жизнь нежеланна".)

     Пока луна не погасла.
     На свете будет цыганство:
     Песня, обман, лукавство,
     Скрипка и постоянство.

     Я помню цыгана Игната
     В городе Кишиневе.
     Он мне играл когда-то
     О давней моей любови.

     ("Странно-туманно
     Вечером рано.
     Расстались нежданно,
     И на сердце рана".)

     Узел моей печали,
     Скрипка, стяни потуже…
     Ах, если б нянюшки знали,
     Как спасать наши души!

     Мальчик играл в оловянных солдат,
     Девочка куклу качала.
     Этот тысячелетний обряд
     Весь повторялся с начала.

     Девочка спела свое: "Ай-люли!"
     Мальчик заснул героем.
     Ветки качались. По небу шли
     Тучи сомкнутым строем.

     Глаз не смыкая, кукла спала.
     И на ночном привале,
     В кучу сбившись у края стола,
     Стоя солдатики спали.

     Мне снился сон. И в этом трудном сне
     Отец, босой, стоял передо мною.
     И плакал он. И говорил ко мне:
     "Мой милый сын! Что сделалось с тобою?"

     Он проклинал наш век, войну, судьбу.
     И за меня он требовал расплаты.
     А я смиренно говорил ему:
     — Отец, они ни в чем не виноваты.

     И видел я. И понимал вдвойне,
     Как буду я стоять перед тобою
     С таким же гневом и с такой же болью…
     Мой милый сын! Увидь меня во сне!..

     Повтори, воссоздай, возверни
     Жизнь мою, но острей и короче.
     Слей в единую ночь мои ночи
     И в единственный день мои дни.

     День единственный, долгий, единый,
     Ночь одна, что прожить мне дано.
     А под утро отлет лебединый —
     Крик один и прощанье одно.

     Перед тобой стоит туман,
     А позади — вода,
     А под тобой сыра земля,
     А над тобой звезда.

     Но в мире ты не одинок,
     Покуда чуешь ты
     Движенье моря и земли,
     Тумана и звезды;

     Покуда знаешь о себе,
     Что ты проводишь дни,
     Как неживое существо:
     Такое, как они.

     А большего не надо знать,
     Ведь прочее — обман.
     Поет звезда, летит прибой,
     Земля ушла в туман.

     Примеряться к вечным временам,
     К бесконечным расстояньям —
     Это все безмерно трудно нам,
     Вопреки стараньям.

     Легче, если расстоянье — пядь,
     Если мера времени — минута.
     Легче жить. Труднее умирать
     Почему-то.

     Пахло соломой в сарае,
     Тело — травою и ветром,
     Губы — лесной земляникой,
     Волосы — яблоней дикой.

     Были на раннем рассвете
     Легкие, свежие грозы.
     Мы просыпались. И снова
     Сном забывались, как дети.

     Утром она убегала,
     Заспанная и босая,
     С крупных ромашек сбивая
     Юбкой раскосые капли.

     Да! Уже было однажды
     Сказано: остановиться!
     Сказано: остановиться!
     Остановиться мгновенью!

     Стояли они у картины:
     Саврасов. "Грачи прилетели".
     Там было простое, родное.
     Никак уходить не хотели.

     Случайно разговорились,
     Поскольку случилась причина.
     — Саврасов. "Грачи прилетели" —
     Хорошая это картина. —

     Мужчина был плохо одетый.
     Видать, одинокий. Из пьющих.
     Она — из не больно красивых
     И личного счастья не ждущих.

     Ее проводил он до дома.
     На улице было морозно.
     Она бы его пригласила,
     Но в комнате хаос, и поздно.

     Он сам напросился к ней в гости
     Во вторник на чашечку чаю.
     — У нас с вами общие вкусы
     В картинах, как я замечаю…

     Два дня она драила, терла
     Свой угол для скромного пира.
     Пошла, на последние деньги
     Сиреневый тортик купила.

     Под вечер осталось одеться,
     А также открытку повесить —
     "Грачи прилетели". Оделась.
     Семь, восемь. И девять. И десять.

     Семь, восемь. И девять. И десять.
     Поглядывала из-за шторки.
     Всплакнула. И полюбовалась
     Коричневой розой на торте.

     Себя она не пожалела.
     А про неудавшийся ужин
     Подумала: "Бедненький тортик,
     Ведь вот никому ты не нужен!.."

     "Наверно, забыл. Или занят.
     Известное дело — мужчина…"
     А все же "Грачи прилетели" —  —
     Хорошая очень картина.