Александр Белкин - Радуга первооснов

На сладко-липкой ленте муха
Жужжит – не улететь.
О боже мой, какая мука
Голодной умереть.

Она сильнее бьётся, плачет,
Надрывнее жужжит.
Распята. Всё идёт иначе.
Как хочется ей жить.

Так человек с вживлённым чипом.
Шаг в сторону – и смерть.
Свободно жить и мыслить – липа…
Здесь как в аду гореть.

Когда в руках Зла нить прогресса,
Паук ткёт сеть у кромки леса.

Развитие?
Разор.
Раздор.
Разруха.

Сокрытие.
Соблазн.
Содом.
Сивуха…

Народ
Начать
Накачивать.

Россию
Рвать,
Разваливать.

Деревни, сёла, хутора,
Погибли вы, и нет вас боле.
Куда исчезла детвора?
Гуляют ветры в сиром поле.

И поминальные кресты,
Если поставить, где убиты
Вы, – у последней мы черты.
Русь – кладбище, где все забыты.

О русский, кто ты без корней,
Без гнёзд отцов и дедов нынче?
Клюкою на исходе дней
Дед, вопрошая, в небо тычет.

«Кресты, кресты…» – одно виденье
Является не мне.
России нет. Ещё мгновенье —
И мир в зловонной мгле.

Кресты, кресты – в душе смятенье —
Является и мне.
И на планете запустенье
В разбитой тишине.

Дайте русским людям землю,
И Россия расцветёт.
– Лучше мы её на блюде
Иностранцам – словно мёд.

С мужика – что? – гладки взятки,
Как ни бейся – не возьмёшь.
А инвестор без загадки —
Предлагает хоть за грош…

Сорок девять лет – немного.
Быстро время пролетит.
Приведёт куда дорога?
Нас не будет, мистер Смит.

И на наших на просторах
Будет столько саранчи,
Не изгнать анклавов – ТОРов[8],
Хоть кричи, хоть не кричи.

Воля истории – мука, не скука.
Воля истории – бог и наука.

Как ни шустрил бы и ни крутился,
На сковородке – Земле очутился.

Здесь зашнурован сурово в одежды,
Можешь выпрыгивать, но без надежды.

И никакие саксонские клубы[9]
Не одолеют – не слишком ли грубы.

Будут плясать под истории дудку
И позабудут цветок незабудку.

Мир, запряжённый в одну колесницу,
Мчится извечно по времени-птице.

Если ты даже никчёмный правитель,
Сил злых наёмник и раб-исполнитель,

Лишь прослывёшь на Земле Геростратом
Или иудой, судьбою распятым.

Воля истории – вечные руки,
Взявшие Землю и мир на поруки.

Воля истории – в нас и над нами —
Гонит всех вверх и манит кругами[10].

Я не хотел бы жить в иных веках:
Ни в прошлом и ни будущем. Не верю…
Пришёлся б ко двору? Издалека
Смотря на это, сердцем леденею.

Мой век – подлец, лжец, вор и фарисей,
Предательством, подменами богатый,
Гуманностью прикрылся поскорей,
Больной рассудком, в плен наживой взятый.

Замыслил всё вокруг поработить
И подчинить своей железной воле.
Две трети (?) человечества убить:
Всемирный клуб[11] терпеть не может боле.

А в будущем и прошлом – не вылазь:
Здесь ноги вмиг, там – голову отрубят.
И наверху какая-нибудь мразь,
В благую весть облёкшись, дело сгубит.

Я – голос века своего – изгой,
Вселенские предвидя катастрофы,
В падении я увлечён игрой:
Слагаю жизни вечной песни-строфы.

Пускай Америка любовно
Нам жжёт со спутников леса.
К ней неожиданно, разбойно
Придёт иная полоса…

Земля – премудрость провиденья —
И воздаёт всем по делам:
Тайфуны, бури, наводненья,
Землетрясенья… здесь и там.

А мы наивно полагаем,
Что всё, что хочешь, вытворять
Она позволит нам, играем
На нервах, губим свою Мать.

«Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик…»
Она не зря даёт народам
Свободы призрачной ярлык.

Земля – разумная стихия.
У ней надежды не отнять.
Хоть жертвенна, как та Мария,
Лететь ей не прикажешь вспять.

Вечность пьёт мгновений чашу.
«Я её так разукрашу, —
Человек всем говорит, —
Я – художник и пиит.

Нарисую я узоры.
Мне помогут в этом зори.
Расскажу о чудесах,
Что живут в души лесах.

Мне откроются святыни.
Не оставлю я пустыни.
Приумножу на Земле

Я прекрасное. Открою
Путь-дорогу вёсен рою…
Вечности отдам – не мгле».

Всё проходит… И приходит
В этот лучший из миров,
И в отчаянной свободе
Прорывает сна покров.

И важнейший из вопросов
Жизни – быть или не быть —
Ставит и решает просто:
Ничего нет без борьбы.

Мир растёт в противоборстве
Вечных сил добра и зла
И с таинственным упорством
(Ах, была иль не была!)

Красит белые одежды
В старомодные цвета
Каждый раз – и без надежды:
Краска, может быть, не та?

В одну реку вошедший дважды
Пожнёт страдания вдвойне.
Он, не наученный однажды,
Окажется как на войне.

И где же? В эпицентре самом —
Меж пуль, гранат, мин и ракет…
Унижен и в большом и малом,
Придавлен словно словом «нет».

Как вырваться из новой клети?
А ненасытная река
Всё ставит страшные отметки,
И местью стелются века.

За тебя и за себя,
Дядя, я живу.
За себя и за тебя
Мир и жизнь люблю.
Ты сгорел в огне войны —

Без вести пропал.
Поражения одни —
Дни побед не знал.

В сорок первом, в сентябре,
Весточку прислал.
В сорок первом, в октябре,
В небе отлетал…

Эскадрильи командир
В роковом бою
Одного фашиста сбил,
Отдал жизнь свою

За советскую мечту,
За родимый край,
За родных, друзей и ту —
Милую… Наш рай

От фашистов уберёг,
Предок дорогой.
Ждал тебя ужасный рок:
Ты в семье иной…

За тебя, за тех, кто пал,
Мы сейчас живём,
За убитых, кто пропал,
Жизни свет несём.

Александр и Михаил —
Дядюшки мои.
Александр и Михаил —
Жизни вы свои

Отдали на той войне
За Отчизну-мать.
Вам бы жить да жить, а мне,
Что вы живы, знать.

Беспощадная судьба
Съела молодых.
И осталась лишь мольба:
– Каждый за двоих

Пусть живёт и русский край
Бережёт, как мы.
Наш потомок, помни, знай:
Клятве мы верны.

Охраняй святую Русь:
Подл, коварен враг.
И за Родину – не трусь —
Поднимай-ка стяг.

Александр и Михаил —
На своём веку,
Александр и Михаил —
Будьте начеку.

Звёздный храм горит огнями,
Открывая наш, земной.
Зодиаков перст над нами
Нам дарует путь иной.

Говорит: «Смотри почаще
В неба синее окно —
И источник настоящий
Ты увидишь не в кино.

Прикоснись к нему губами,
И прозреешь, и поймёшь,
Что вся жизнь идёт кругами,
Как волной под ветром рожь.

Слушай солнечную мудрость,
Говор рек, полей, лесов,
Отражённый перламутром
Символ – миф первооснов».