Веселый зов!
(Выходит на улицу.)
[I]
Утро. На холме, в оранжерее Оттима, жена Луки, и ее любовник, немец
Себальд.
Себальд
(поет)
Сон, беги от бдящих очей!
День очами сверкнул — посмей!
Ночь глубоко глазами пей!
Оттима
Ночь? Такова на Рейне ночь, быть может;
А этот красный луч сквозь щели ставен
Мы называем утром: погляди же,
Но осторожно, ощупью! Ведь всюду
Герань высокая! Толкни решетку —
За раму! Нет, прошу тебя! Себальд,
Ты всю меня осыпал пылью! Видишь,
Сюда засов, сюда! Ну, ты доволен,
Иль хочешь что-нибудь еще испортить?
Целуй, и мы друзья, Себальд! Уж утро?
Ну, так молчи тогда!
Себальд
Да, так бывало!
Всегда твой дом бывал, я помню, заперт
До полдня — я заметил то, блуждая
Здесь утром, по долине, где, в ручье
Стирая платье, девушки шумели
И медленных быков вели крестьяне, —
Но нет, твой дом не открывал ни глаза,
Там мудро ты свой заговор творила,
Природа — свой снаружи: я смотрел —
А ставни и заржавленные брусья,
Как смерть, молчали, слепы в волнах света;
О, вспоминаю! — Шутники смеялись:
«Там спит старик с женою молодою!»
Был дом — его, и этот стул, и рама!
Оттима
Ах, утро! Вижу я, Святого Марка
Чернеет колокольня. Стой: Виченца,
Должно быть, там… Там Падуя синеет!
Смотри, за пальцем взглядом следуй —
Себальд
Утро?
Мне кажется, что это ночь, но с солнцем:
Где свежесть? Где роса? Тот куст, что ранил
Я вечером вчера, сюда взбираясь,
Все никнет. Видишь след моей ноги
В пыли порога?
Оттима
О, закрой же ставню!
Себальд
Нет! Запах крови здесь мне так тяжел,
Уж лучше утро —
Ну, прогоним мир!
Ну, как теперь, Оттима? Там проклятье!
И мир, и внешнее! Так сбросим маски:
Что чувствуешь теперь ты? Обо всем
Поговорим!
Оттима
Нет, говорить не надо.
Себальд
Нет, надо говорить, еще и снова,
Чтоб слово стало словом. «Кровь его»,
Возьмем хоть их, — лишь «кровь его» и больше
Не значит ничего. Я повторяю,
«Кровь»…
Оттима
Если бы раскаивалась я
В поступке —
Себальд
Каяться? Но почему?
Что ты подумала? И говорил я разве,
Что каюсь?
Оттима
Нет, сказала я: поступок —
Себальд
«Поступок» и «событье» — а недавно
«Плод нашей страсти» — к черту ханжество.
Скажи раз навсегда: Лука был скучен,
И мы его убийцы —
Оттима
Вот вино —
Я принесла его с собой из дому.
Есть красное и белое, на выбор.
Себальд
Но я его убийца! И кто ты?
Оттима
Вон тащится куда-то из собора
Монах Бенет в коричневой хламиде,
Босой — всегда, все в том же месте церкви
Стоит под каменной стеной у входа;
За часть стены его я принимала,
Когда он отделялся от нее,
Чтоб пропустить меня, — сперва, — теперь же
Привыкла я — но как я это помню!
Ведь я б сочла скорей глухую стену
За часть его, так холодна она.
Ты — красного?
Себальд
Нет, белого, конечно!
Оттима, я сказал, что Новый год
Над нами старым не взойдет позором;
Налей! За черные твои глаза!
Ты помнишь ли последний Новый год?
Оттима
Ты иностранные принес гравюры.
Мы пили и смотрели. И хотелось
Нам удалить его, но было трудно,
Но я сказала, что не все в порядке
В его коллекции, он встал.
Себальд
Да, больше
Не поцелует он тебя при мне!
Оттима
А ты меня теперь целуешь разве?
Скажи, Себальд мой.
Себальд
Выслушай, Оттима,
Нам надо остеречься. Мы не будем
Носиться так друг с другом. И не надо
Свою любовь высказывать нам больше
Вчерашнего — как будто ждал того я;
Теперь впервые нужны нам гравюры,
Чтоб показать, что я люблю тебя,
Люблю и не смотрю на то, что было
И что не мучит больше наши мысли
Его смеющийся, потухший взор и все!
Любовь, мы будем ссориться, как будто
С тобой мы вместе не навек — и этим
Не связаны.
Оттима
Любовь —
Себальд
И что нас свяжет?
Ведь я взволнован был и вбил в него
Его же собственную дерзость — разве
Я так уж несомненно твой? За это?
Оттима
Любовь, — один совет другого стоит —
Ведь если б в день любви первоначальной,
Хотя б в то утро майское, когда
Сидели мы под тенью сикоморы,
Мы натолкнулись на такую вещь
Внезапно.
Себальд
«Вещь»… Опять твердишь ты — «вещь».
Оттима
Тогда подумай, если бы нашли мы
Труп моего зарезанного мужа
Там, у его постели, весь закрытый, —
Ты разве всматривался бы в него? К чему же
Ты всматриваешься теперь? Ведь здесь он —
Настолько же, как там, в пустынном доме —
Ты глаз с него не сводишь! Ну, а я,
Я ненавижу мертвого сильнее —
Ты трусишь здесь? А я б хотела взять
Его за руки, крикнув — ненавижу
Тебя —
Себальд
Прочь! Руки убери твои!
Тот жаркий вечер — прочь! О, утро ль это?
Оттима
У нас еще работа есть — ты знаешь,
Пойди и помоги снести. Мы можем
Повсюду спать сегодня в нашем доме.
Себальд
Что будет, если мы его оставим
Так, как он есть? Пусть он лежит, пока
Архангел не возьмет его, а то
Снято с его лица, как ты увидишь.
Оттима
Здесь может зеркалом служить стекло.
Три волоса седых! Ты говорил,
Что прядь волос должна лежать на шее?
Себальд
Оттима, я твою бы отдал шею
И эти плечи, обе эти груди,
Чтоб не было того! — Убей же мир,
Чтобы Лука был жив и обливал
Тебя пороком — да, и удивлялся,
Что я вернулся вечером к обеду,
Хотя и утро все толкался здесь —
Я сделаю работу и уйду.
Я бы хотел —
Оттима
Смотри!
Себальд
Нет, я закончу!
Ты думаешь, я испугаюсь правды?
Все, что мы говорили, все прекрасно,
Нам выстрадать — награда в преступленье;
Быть предприимчивым и быть счастливым —
К чему ж и юность? В старости вздохнем мы
Над дикими умчавшимися днями;
Но все ж мы жили! И порок был к месту.
Есть хлеб Луки, носить его одежду,
Его в своем кармане слышать деньги —
Так не грешат любовники в романах!
Ведь умирал я с голоду, когда
Я музыке учил тебя, — а ты
Давала нюхать мне цветы!
Оттима
О, друг!
Себальд
Он дал мне жизнь: и если упрекнул он
Предателя и угрожал, и больше —
Ведь он был прав? Чему же удивляться?
Сидел он, тихий, с нами за столом —
А ты через него ко мне склонилась;
Он разве мог тогда не замахнуться?
Что преступленье! — Я б свершил их десять,
И больших, только б это было стерто!
А ты — как ты? Сочувствуешь ли мне?
Оттима
Так — я люблю тебя сильней, чем прежде
(Смотри в глаза, пока я говорю), —
Сильней за преступленье — и я рада,
Что маска, что притворное незнанье
И преднамеренная простота
Ушли; на преступление, как наше,
Как не смотреть? — Смотри же вниз тогда!
Велико? Да! — Но радости за это
Не платят ли? Они — или оно?
Молчи! Прошедшее ты разве б отдал,
И преступление и радость вместе?
Тот полдень, как призналась я в любви, —
Молчащий сад — единственную пчелку
Упорную, что вдруг остановилась,
И где она сокрылась, мы узнали
По закачавшемуся вдруг цветку — о да,
Да, «я люблю вас!»
Себальд
Я же отшатнулся
