Ознакомительная версия.
БЛУДНЫЙ ОТЕЦ:
Внемли, жестокий сын моих мохнатых чресел!
Почто ты на меня ярлык врага навесил?
Почто не обратишь губастого лица
Ты в сторону меня, несчастного отца?
ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ СЫН:
Нет, ворон, я не твой! С упрямством ишачиным
Меня, главу страны, ты называешь сыном.
Дитя я органов и доблестной Семьи,
Но эти органы, папаша, не твои!
БЛУДНЫЙ ОТЕЦ:
Помилуй, дитятко! В семье признали сами —
Я создавал тебя вот этими руками!
Ты плод моих трудов, моих костей и жил,
А сколько долларов в тебя я заложил!
ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ СЫН:
Ты деньги на меня давал по доброй воле.
А чем ты нажил их? Трудом полезным, что ли?
Спасибо же скажи, что я еще слегка
Даю тебе давно уместного пинка.
БЛУДНЫЙ ОТЕЦ (бурно жестикулируя):
Нет, вы послушайте! О боже, боже правый!
Не я ли год назад вскормил тебя «Андавой»?
Не я ли, сколотив «Единство», сбился с ног?
О да, я воровал – но для тебя, сынок!
Кристальный, как Прудон, расчетливый, как Струве,
Я все, что добывал, тащил тебе же в клюве!
Я первые твои купил тебе штаны,
А ты меня теперь погонишь из страны!
ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ СЫН:
Ты мне купил штаны помимо всяких правил,
А скольких россиян ты без штанов оставил?
Ужели веришь ты, что за твои штаны
Все власти потакать тебе обречены?
Беги, ты мне никто! Скажи еще спасибо,
Что ты наказан днесь не стройками Запсиба
И не Чукоткою, как твой дружок Роман,
А выслан за рубеж и прячешься в туман!
БЛУДНЫЙ ОТЕЦ (глумливо):
А если рассказать стране и правосудью,
Как я тебя кормил вот этой самой грудью?
А если я скажу ликующей толпе
Всю правду про тебя, про Таню и тэ пэ?
Когда ты не вернешь мне прежних преференций,
Я столько соберу таких пресс-конференций,
Что книги Коржика, чтоб был он так здоров,
Тебе покажутся укусом комаров!
ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ СЫН (с достоинством):
Да, это аргумент расчетливый и скотский.
Но помнишь – за рубеж был выслан некто Троцкий?
Он тоже был хитер и временами груб,
Однако на него нашелся ледоруб!
БЛУДНЫЙ ОТЕЦ:
О, нечестивый сын! Кому грозишь ты плахой?
Куда, куда меня ты посылаешь?!
ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЙ СЫН:
К черту!
А вы запомните, блудливые отцы:
Вас тоже могут ждать подобные концы.
Юбилейное К 70-летию Бориса Ельцина
Январь 2001
Незабвенный Борис Николаич!
Черт со свечкою, поп с кочергой!
Все, чего ты себе пожелаешь,
Пусть сбывается, друг дорогой!
С угрожающей грацией лося
Ты гонял окружающих лис…
Пусть бы все это так же сбылося,
Как твои обещанья сбылись!
Что сулил нам возлюбленный Ельцин?
Право, кончу ли, если начну!
Собирался ложиться на рельсы
И в покое оставить Чечню,
А реформы, свободы, дефолты,
А привычка премьеров менять…
Впрочем, нет. Не настолько мы желты,
Чтоб Борису сегодня пенять.
Не такие мы, Боря, путанки!
Ты за все заплатил головой.
Ты в историю въехал на танке
И уполз из нее чуть живой.
Пусть, при жизни в забвение канув,
Попирают тебя остряки:
Ты взрастил поколенье титанов.
Может статься, себе вопреки.
Вот они – широки, гонористы,
Демократии нашей творцы:
Губернаторы, авантюристы,
Олигархи, писаки, борцы!
Рос любой, кто с тобою связался,
Попадая на твой карнавал.
Даже жулик гигантом казался
(Ибо кто еще так воровал?!).
Несравненных ты вырастил гадов,
Сверхгигантских вскормил пауков:
Березовский, Гусинский, Масхадов,
Сосковец, Барсуков, Коржаков…
Но зато и какие герои!
Кох, Чубайс, и Лужок-на-Москве,
И Явлинский, раздувшийся втрое
От сознанья, что он в меньшинстве!
Ты все реже являешься, скромник,
Ты навеки Барвихой пленен.
Твой преемник похож на приемник,
Детприемник дзержинских времен.
Все как будто бы тихо и гладко,
Старикам прибавляют монет,
Есть иллюзия полупорядка…
Все в порядке. А воздуха нет.
Июнь 2001. Арест Владимира Гусинского после недавней истории с таинственным исчезновением и столь же таинственным обнаружением Андрея Бабицкого.
Сцена изображает кремлевский кабинет Путина. ПУТИН нервно ходит по ковру. На ковре перед ним – вызванные на разбор полетов Рушайло, Патрушев и Устинов.
ПУТИН:
Это что же вы творите, сукины сыны?
В США и в Лондон-сити все потрясены!
Говорят, что я свободу прессы удушил
И российскому народу хавальник зашил!
Я ж велел вам только прессу мягко уломать,
Не теряя политесу, шлеп же вашу мать!
Вы ж Бабицкого ломали, как тайфун – тростник!
Нешто вы не понимали, резник и мясник?!
СИЛОВИКИ (хором):
Ну, пускай наполовинку пережали пресс —
Нам же все-таки в новинку этот политес!
Не чуждайся нашей дружбы и не обессудь:
Мы ведь все ж таки спецслужбы, а не кто-нибудь!
ПУТИН:
Ну, Бабицкого прощу хоть. Но налет на «Мост»?!
Я же вас просил прощупать, потянуть за хвост,
Но устроить маски-шоу посреди Москвы —
Это, братцы, по-большому мне наклали вы!
Можно было компроматом рожи им намять,
Но нельзя же автоматом, шлеп же вашу мать!
СИЛОВИКИ:
Ну допустим, ну а фиг ли? Тут же враг кругом!
Мы же, Вова, не привыкли цацкаться с врагом!
Так что мы не виноваты, зря не голоси:
Мы ж ведь все-таки солдаты, а не хрен соси!
ПУТИН:
Что же мне, раздать награды? Ручки вам пожать?
Ну Гусинского-то, гады, кто велел сажать?
Я ж сказал – пугнуть немного. Дескать, доконал.
У него ж, у демагога, собственный канал!
Тут про эту предварилку воет целый свет!
Я ж сказал – «Загнать в бутылку», а в Бутырку – нет!
СИЛОВИКИ:
Что он тут торчал, как цаца, грязью нас полив?
Пусть он едет издеваться на фиг в Тель-Авив!
Пред тобой, Вован, мы чËсты, или нет, чист˚,
Мы ж ведь все-таки чекисты, ровно как и ты!
ПУТИН:
Да конечно, это суки, сволочи, враги —
Но ведь нам связали руки внешние долги!
Запад как о троглодите воет обо мне!
Вы уж все-таки блюдите видимость вовне!
Чтобы мы хотя б снаружи, глядючи в упор,
Были все-таки не хуже, чем до этих пор!
Занимайтесь тут хоть сыском, жмите всю печать,
Но кончайте вы с Гусинским!
СИЛОВИКИ (радостно): Стало быть, кончать?!
ПУТИН (с досадой):
Да к чему же нам расправа, пытки и бои?
Эк у вас зудит-то, право, прыткие мои!
Пусть бы он на волю вышел, шлеп же вашу мать,
Пусть бы я о нем не слышал дней хотя бы пять!
СИЛОВИКИ (с готовностью):
Мы, быть может, грубоваты, выжжены в борьбе,
Но, однако, мы – солдаты, верные тебе!
И тебе даем мы слово: про него, жида,
Ты не будешь слышать, Вова, больше никогда!
Бросаются к Путину и отрывают ему уши.
Июль 2001. Югославия во главе с Воиславом Коштуницей сдала Слободана Милошевича Гаагскому военному трибуналу.
ЧЛЕНЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА (шепотом, Джинджичу):
Смелей! Решайся, ренегат,
Ослица Буридана!
ДЖИНДЖИЧ (неуверенно):
Воислав! Вишь, какой расклад…
Мы сдали Слободана.
КОШТУНИЦА:
Ну, блин! Не жизнь, а волшебство.
Скандалы на скандале!
Кто согласился взять его
И что за это дали?
ДЖИНДЖИЧ:
Да на него еще когда
Прислали нам бумаги!
Короче, мы сказали «да» —
И он теперь в Гааге.
КОШТУНИЦА (бледнея):
Не может быть! Да ты в уме?!
Отдать в Гаагу Слобо!
Теперь мы все в таком дерьме!
И вы! А я – особо!
ДЖИНДЖИЧ:
Ты знаешь, я подумал тут…
Он, знаешь, шизофреник,
А нам сказали, что дадут
За это много денег!
КОШТУНИЦА:
Ух, как взъярится большинство!
Скажи мне, ради бога:
Вы, значит, продали его?
ДЖИНДЖИЧ: Но денег правда много.
КОШТУНИЦА (остывая): Весь мир теперь остынет к нам…
ДЖИНДЖИЧ: Воислав, это враки.
КОШТУНИЦА: Да он с собой покончит там!
ДЖИНДЖИЧ: Воислав, это вряд ли.
КОШТУНИЦА:
И как я мог не уследить?!
Мне что теперь – убиться?
ДЖИНДЖИЧ:
Но не самим же нам судить
Народного любимца!
КОШТУНИЦА (с тоской):
Теперь начнется крик, скандал,
И шум, и тьма кромешна…
Но я не знал! Ведь я не знал?
СОВЕТ МИНИСТРОВ (хором): Не знал! Не знал, конешно!
КОШТУНИЦА (примиренно):
Мне лишь Отчизна дорога!
Я чужд угрюмой злобы!
А денег много?
СОВЕТ МИНИСТРОВ: До фига!
КОШТУНИЦА: Но я не знал?
ДЖИНДЖИЧ: Еще бы!
Октябрь 2001. Путин встречается с Бушем.
БУШ: Мой друг Владимир…
ПУТИН:
Можно Вова.
БУШ:
Любезный друг, не всем дано
Понять друг друга с полуслова,
Но я-то понял вас давно.
Вступив на верную дорогу,
Вы сильно радуете нас.
Ведь демократия, ей-богу,
Всем надоела двадцать раз!
ПУТИН: Любезный Джорджи!
БУШ: Можно Жора.
ПУТИН:
И мы признаться вам должны,
Что доигрались до упора
В развале собственной страны.
Мог презирать любой узбек нас,
Про молдаван не говоря…
Какая, блин, политкорректность!
Россия требует царя!
БУШ:
Я знал, что мы поймем друг друга.
Ознакомительная версия.
