Омская зима - Владимир Мефодьевич Башунов

Дорога по России далека,

Но кажется короче вполовину,

Пока на всем пути вдоль большака

Стоят амбары, избы да овины.

Уж, видно, так от века повелось,

Когда месили грязь босые ноги

И надрывался редкий скрип колес

На сельской, нескончаемой дороге.

Теперь совсем другие времена —

Поток машин и резкий посвист ветра,

Но и сейчас родная сторона

Глядит на проезжающих приветно.

Открытой жизнью прибранных дворов,

Что от дорог не пятятся в затишье,

А дарят вспышки золотых шаров

И взгляды любопытные мальчишьи.

Спасибо им за то, что на виду,

Что я, по их приветливости судя,

Не верю в безысходную беду,

Поскольку всюду — жизнь,

                                         работа,

                                                     люди!

Вместо ограды облезлой

В местности незалесенной

Рядом с дорогой железной

Вырос кустарник веселый.

Стынет осенняя слякоть,

С холодом в гроздьях тяжелых

Сладкая красная мякоть

Тает на косточках желтых.

Жухнет трава по откосам,

Ягоды брызжут салютом.

Радость — мальчишкам курносым,

Радость — дроздам длинноклювым.

Ни для кого не запретен,

С каждым он счастлив делиться,

Нижние ягоды — детям,

Верхние ягоды — птицам.

Она пришла, напоминая,

Что дело к лету.

                          И строка

«Люблю грозу в начале мая»

У всех слетала с языка,

Как будто все грозу любили.

И, неохотно отходя,

Сполохи молний долго били

Уже без грома и дождя.

И небо темное дышало,

Пока не стала вдруг видна

Неимоверного накала

Прозрачно-красная луна.

И этот свет ее зловещий

Не позволял в ночи забыть,

Что в мире есть такие вещи,

Которых всем не полюбить!

Я ловил с затонувшей лодки

На закате ненастного дня.

И за час ни одной поклевки

Так и не было у меня.

Но зато, когда стало тихо,

Луч упал, облака подпалив,

Вышла с треском из чащи лосиха,

Встала рядом — через залив.

И пила она дымную воду,

Не спеша и ничуть не боясь.

Редко мы наблюдаем природу,

Так вот чувствуя кровную связь.

В предночное мгновенье покоя

Вдруг поверил я:

                           как бы ни жил,

А ведь сделал хоть что-то такое,

Чем доверье ее заслужил…

А ведь что-то есть в напевах старых,

Если вслед за дедом, вслед за мной

Сын поет о тех же двух гитарах,

Жалобно занывших за стеной.

Битый час бренчит по струнам гордо,

В пальцах — боль, но чудо он постиг,

Раз осилил целых три аккорда,

Пусть расхожих самых и простых.

Для него они сложились в песню,

Дребезжит струна и врет мотив,

Что звучал когда-то повсеместно,

А теперь, конечно, примитив.

Но опять выходит на поверку,

Несмотря на музыкальный шквал,

Что не зря «Цыганскую венгерку»

Аполлон Григорьев создавал.

Что там дальше сын еще осилит?

Город погружается во тьму.

Знать бы песни завтрашней России,

Подсказать бы что-нибудь ему —

С музыкой заснувшему устало.

Да кому такое суждено?

Мне одно